На следующий день, 25 июня, полку дана задача: отбросить противника от станицы. Атакует 3-й Офицерский батальон, с поддержкой и обеспечением левого фланга первым. 2-й батальон должен подойти к началу боя и составить полковой резерв.
Батальону офицеров предстоял серьезный экзамен, и он уснул далеко не крепким сном.
Бой у Кагальницкой
25 июня. Перед рассветом 3-й батальон разбужен и поротно идет на передний фас для смены 1-го батальона. Смена происходит без всякой помехи со стороны противника. 1-й батальон уходит на левый фланг 3-го. Светает. Справа налево разворачиваются 7-я, 8-я и 9-я роты, на интервалы в 4—5 шагов между бойцами. 7-я рота своим правым флангом упирается в реку Кагальник. В цепь рассыпаются все взводы рот. В батальоне резервов нет.
Совершенно светло. Ротам даются направления. 7-я по обе стороны дороги на ст. Каял; левее ее 8-й роте – на выдвинутую вперед ключевую позицию противника, ясно обозначенную курганчиками. 9-я еще левее.
Роты готовы, но… задержка. Оказывается, не прибыл взвод орудий. Наконец, раздались команды: «Господа офицеры! В атаку вперед!» – скомандовал командир 9-й роты, полковник Блейш43, молодой, стройный, подав сигнал своей шашкой. В центре – полковник Попов, командир 8-й роты, пожилой, грузный, но полный энергии, скомандовал:
«Рота вперед!» – и сам пошел впереди нее. Командир 7-й роты, полковник Б., «заболел», и роту повел полковник Ценат, георгиевский кавалер, суховатый, спокойный: «Господа офицеры! С Богом – вперед!» За цепями рот пошел командир батальона, полковник Наркевич44, пожилой, ничем не выделяющийся, разве только своим одеянием – самого простого солдата. За ротами, на некотором удалении, – реденькая цепь санитаров.
750 офицеров, длинной, почти выравненной цепью, спокойно и уверенно шли по открытому выгону на глазах противника. Но тот молчал. Цепь вошла в поле ячменя и проходит почти половину его ширины, при том же молчании противника. Но вот заговорила беглым огнем артиллерия красных. Ее снаряды рвутся по всей длине офицерской цепи и с поразительной точностью. Офицеры без остановки продолжают идти и с тем же равнением. Падают первые жертвы.
Когда офицеры подошли приблизительно на 800 шагов к позиции красных, сразу заговорили их пулеметы и винтовки. Потери резко увеличились, но огонь не остановил офицеров. Падает с оторванной осколком снаряда рукой полковник Ценат. К нему подбегают ближайшие офицеры. «Господа офицеры! Прошу – вперед!» – говорит он, встает, но, пройдя с десяток шагов, снова падает. (Полковника Цената после боя нашли на этом месте. Он умер от потери крови.) Падает, сраженный пулей, полковник Попов, а вскоре и его заместитель, подполковник Щавинский. Но офицеры идут. До противника остается 600… 500 шагов. Они еще в поле ячменя.
Но кончается ячмень. Впереди 300—400 шагов голого подъема до линии, извергающей адский огонь. Видны головы красных. Стоят их командиры, кричащие: «По офицерской банде – бей!» Офицеры невольно залегли и открыли огонь по красным командирам…
На левом фланге 3-го батальона роты 1-го батальона наступают небольшими уступами одна за другой, причем правый фланг его 1-й роты сразу же вышел на линию 3-го батальона.
«Огонь был адский. И на германском фронте не приходилось видеть и слышать ничего подобного. Вся масса пулеметов и винтовок стреляла по 3-му батальону. И мы невольно, почти бегом, бросились вперед, чтобы выйти на линию 3-го батальона и поддержать его», – записал один из участников.
И вот только в этот критический момент, как бы желая искупить свою вину за опоздание, карьером, обгоняя цепи рот 1-го батальона, вылетает артиллерийский взвод и становится на позицию в каких-нибудь 1000 шагах от красных. Но открыть огонь ему не удалось: в цепи 9-й роты своим могучим баритоном поручик Погорлецкий45 запел: «Смело мы в бой пойдем», подхватили пение ближайшие офицеры, но на короткий момент – неслось уже «ура» всего 3-го батальона, а за ним и 1-го.
Один за другим замолкли пулеметы красных… Упорно дрался противник, но был принужден бежать, и все поле покрылось его массой. Огрызнулись картечным огнем их батареи, но, попав под ружейный огонь, стали сниматься с позиций, потеряв одно орудие. Спасли бегущих красных их два бронеавтомобиля, но и те скоро стали отходить, будучи обстреляны арт. взводом. Один из них был подбит.
Преследование красных по приказанию остановлено. Но это приказание не дошло до 7-й и части 8-й рот. Они быстро шли вперед и, только дойдя до хутора, верстах в 8 от станицы, остановились, подвергшись нападению красного бронеавтомобиля, одной пулеметной очередью выведшего из строя сразу 6 офицеров. Влево, где водворилась уже тишина, они не имели зрительной связи. Послали связь и донесение.
Темнело. Незаметно прошел целый день – день непрерывного, отчаянного боя. Вскоре, уже в полной темноте, из Кагальницкой к хутору подъехала большая колонна подвод с приказанием: немедленно ехать в станицу. Приехав, ротам не пришлось даже сгрузиться с подвод: полк на подводах куда-то трогался.
* * *
Перевязочный пункт, станичная школа, был переполнен ранеными, и пришлось занимать соседние здания. Во второй половине дня, только после того, как красные были сбиты с позиций и по полю наступления не несся рой пуль и снарядов, смогли выехать для сбора тяжелораненых санитарные подводы. До позднего времени шли поиски раненых на поле ячменя. Целыми подводами увозились и убитые.
Тяжела и утомительна была работа медицинского и санитарного персоналов всего полка. (В 3-м батальоне половина санитаров переранена и убита.) Они работали и всю ночь. Раненых нужно не только перевязать, но и напоить, и накормить. Их нужно было отправлять в Новочеркасск. Убитых похоронить. Великой благодарностью отвечали пострадавшие за жертвенную энергию и сердечное участие сестер милосердия, во главе со старшей сестрой – Полиной Гавриловной. Закончив свое дело только наутро следующего дня, они, не отдохнув, должны были отправиться нагонять полк.
Потери огромны. У главного участника боя – 3-го батальона:
В 7-й роте – до 60 офицеров, из них около 15 убитых.
В 8-й роте – свыше 200, при 40 убитых.
В 9-й роте – до 45, при 10 убитых.
В 1-м батальоне одна только рота генерала Маркова потеряла до 50 человек, из которых 4 убитых.
Общие потери в двух батальонах достигали 400 человек, из них около 80 убитыми. Несколько тяжелораненых умерли в станице и в Новочеркасске.
Ряд больших братских могил появились на кладбище станицы Кагальницкой.
* * *
Полк выполнил свою задачу. Он понес потери пропорционально к численности, хотя и большие, нежели противник, однако нанес ему потрясающий моральный удар, сказавшийся в последующее время. Разгрома противника не произошло только потому, что было остановлено преследование. Захвачено одно орудие, свыше 10 пулеметов и небольшое число пленных.
«Экзамен» Офицерский батальон, по признанию «старых» марковцев, выдержал блестяще.
26 июня. Всю ночь и день около 200 повозок с 8 бойцами на каждой катили по степи, растянувшись на многие версты. Утомленные бессонной ночью, боем, безжалостно жгущим солнцем, они спали, не чувствуя неудобств, на трясших их подводах. На остановках слезали и засыпали на земле. Они не замечали, что их лица до неузнаваемости покрылись толстым слоем пыли; не интересовались, какие населенные пункты они проезжали; их совершенно не беспокоили одно время недалеко рвущиеся снаряды.
27 июня. Так тряслись они и вторую ночь, и второй день. Мучил уже сильный голод, не говоря о жажде. Ели и пили все, что попадалось, без разбора: воду, молоко, незрелые фрукты, ягоды шелковицы; в ничтожном количестве хлеб, сало… Стали страдать расстройством желудков.
