Несмотря на эти разнообразные взаимосвязи между неудовольствием и замешательством, волнение, по крайней мере, в нашем обществе, считается свидетельством слабости, неполноценности, низкого статуса, моральной вины, поражения и других незавидных качеств. И, как ранее говорилось, волнение угрожает самой встрече, разрушая гладкость передачи и приема информации, посредством которых поддерживается встреча. Когда любой из этих источников порождает замешательство, понятно, что взволнованный человек будет прилагать некоторые усилия, чтобы скрыть свое состояние от других присутствующих. Застывшая улыбка, нервный пустой смех, находящиеся в постоянном движении руки, опущенный вниз взгляд, скрывающий выражение глаз, стали известны как признаки попыток скрыть смущение. Как говорит лорд Честерфилд: «Попав в общество, они стесняются и приходят в такое замешательство, что совершенно не знают, что делать, и вынуждены пускаться на всевозможные ухищрения только для того, чтобы не потерять самообладания, в дальнейшем же все эти ухищрения превращаются в привычки. Одни ковыряют в носу, другие почесывают затылок, третьи крутят в руках шляпу, словом, у каждого неуклюжего, невоспитанного человека есть свои особые выверты»[74].
Эти жесты служат индивиду ширмой, за которой он прячется, пытаясь совладать со своими чувствами и вернуться в игру.
Желая скрыть свое смущение, умея управлять собой и учитывая обстановку, индивид может выглядеть уравновешенным согласно некоторым внешним признакам, однако менее заметные признаки выдают смущение. Так, произнося публичную речь, он может преуспеть в контролировании своего голоса и производить впечатление легкости, тем не менее, те, кто сидит на трибуне близ него, могут увидеть, что у него дрожат руки или что лицевой тик выдает обманчивость спокойствия, написанного на его лице.
Так как человеку не нравится чувствовать себя или казаться смущенным, тактичные люди будут избегать ставить его в такое положение. Кроме того, они часто будут делать вид, будто не замечают, что он утратил самообладание или имеет основания для утраты его. Они могут пытаться скрыть признаки узнавания его состояния и спрятаться за тем же типом прикрывающих жестов, который мог использовать он. Таким образом, они защищают его лицо и его чувства и, предположительно, облегчают ему возвращение самообладания или, по крайней мере, сохранение того, что у него еще осталось. Однако, точно так же как взволнованный индивид может не суметь скрыть свое смущение, те, кто видит его дискомфорт, могут потерпеть неудачу в попытке скрыть, что они видят его смущение. Тогда все участники взаимодействия осознают, что его смущение обнаружено и его не удалось скрыть, а уж коль скоро это произошло, то обычная включенность во взаимодействие может привести к болезненному концу. Во всех этих «танцах» между скрывающим и тем, от кого скрывают, смущение создает ту же проблему и управляется теми же способами, как и любое другое нарушение приличий.
Часто наступает критический момент, когда взволнованный человек отказывается от попыток скрыть или преуменьшить свою неловкость: у него случается приступ слез или смеха, вспышка гнева, приступы слепой ярости, он падает в обморок, бросается к ближайшему выходу или становится ригидно неподвижным, как при панике. После этого ему очень трудно вернуть себе самообладание. Он реагирует новыми ритмами, признаками глубокого эмоционального переживания и вряд ли может создавать даже слабое впечатление того, что он заодно с другими участниками взаимодействия. Короче говоря, он отрекается от своей роли человека, поддерживающего контакт. Момент кризиса, конечно, социально детерминирован: момент напряжения индивида — это момент напряжения группы, чьих эмоциональных стандартов он придерживается. В редких случаях все участники контакта могут проходить этот момент вместе и вместе терпеть неудачу в поддержании даже видимости обычного взаимодействия. Маленькая социальная система, которую они создают во взаимодействии, рушится, они отходят друг от друга или поспешно стараются принять новый набор ролей.
Понятия «выдержка», «хладнокровие» и «апломб», относящиеся к способности сохранять самообладание, надо отличать от того, что называется «любезность», «такт» или «социальные навыки», то есть от способности избегать вызывать смущение у себя и у других. Выдержка играет важную роль в общении, ибо она гарантирует, что присутствующие не потерпят неудачу в разыгрывании своих ролей во взаимодействии; до тех пор, пока они находятся в присутствии других людей, они будут получать и передавать упорядоченные сообщения. Не удивительно, что испытание насмешками — тест, через который проходит каждый молодой человек, пока не выработает способность поддерживать самообладание[75]. Нечего удивляться тому, что многие наши игры и виды спорта акцентируют темы самообладания и смущения: в покере сомнительные претензии могут принести деньги игроку, который может предъявить их спокойно; в дзюдо специально ведется борьба за поддержание или потерю самообладания; в крикете при напряжении должен сохраняться самоконтроль, или «стиль».
Индивид обычно знает, что некоторые специфические ситуации всегда вызывают у него дискомфорт и что есть определенные «дефектные» взаимоотношения, которые всегда заставляют его чувствовать неловкость. Его повседневный круг социальных встреч, несомненно, детерминирован его основными социальными обязанностями, но он немного отклоняется от этого круга в поисках не вызывающих смущения ситуаций и уходя от тех, которые смущают его. Индивид, твердо убежденный, что у него слабая выдержка, возможно, даже преувеличивая свой недостаток, робок и застенчив; боясь всех встреч, он всегда стремится сократить их или совсем избежать. Особенно ярким примером этого является заика, демонстрирующий нам цену, которую индивид может быть готов платить за свою социальную жизнь[76].
Причины смущения.
Смущение должно быть связано с несбывшимися ожиданиями (но не статистического типа). Участники, учитывая свою социальную идентичность и обстоятельства, будут ощущать, какой вид поведения должен поддерживаться как подходящий, к каким бы последствиям ни привело его осуществление. Человек может твердо ожидать, что определенные люди с легкостью приведут его в смущение, и это знание может увеличивать его замешательство вместо того, чтобы уменьшать его. Полностью неожиданная вспышка искусства социальной инженерии может спасти ситуацию тем эффективнее, чем более она непредвиденна.
Ожидания, связанные со смущением, относятся к категории нравственных, но смущение не возникает из нарушения любых нравственных ожиданий, так как некоторые нарушения вызывают подъем решительного морального негодования без всякой неловкости. В поисках нарушений, вызывающих смущение, мы, скорее, должны обратиться к моральным обязанностям, которые лежат на индивиде в связи только с одной из его способностей — способностью осуществлять социальные контакты. Конечно, индивид обязан оставаться спокойным, но спокойствие говорит нам о том, что дела идут хорошо, но не о том, почему они так идут. Идут ли дела хорошо или плохо, зависит от того, как воспринимаются социальные идентичности присутствующих.
В ходе взаимодействия ожидается, что человек обладает определенными качествами, способностями и информацией. Все они, вместе взятые, входят в Я, которое одновременно представляет собой устойчивую целостность и адекватно происходящему. Через экспрессивные последствия потока своего поведения, просто через само участие индивид эффективно проецирует это приемлемое Я во взаимодействие, хотя может этого не осознавать, а другие могут не осознавать, что так интерпретируют его поведение. В то же самое время он должен принимать и почитать Я, проецируемые другими участниками. Тогда элементы социальной встречи состоят из проецируемых требований к приемлемому Я и подтверждения подобных требований со стороны других. Вклады всех ориентированы на них и построены на их основе.
