Драматургически расчетливый исполнитель будет приспосабливать свое выступление к наличным условиям восприятия информации во время его исполнения. Стареющие проститутки в Лондоне XIX в., которые ограничивали место своей работы темными аллеями парков, чтобы вид их лиц не убивал пыла их аудитории, практиковали стратегию, которая была даже старше их древнейшей профессии[284]. Кроме учета того, что может быть увидено другими, исполнитель должен также принимать в расчет информацию, какой уже может располагать о нем аудитория. Чем больше информации об исполнителе имеет аудитория, тем менее вероятно, что любая новость, узнанная ее членами во время взаимодействия, радикально повлияет на их восприятие исполнителя. Если же никакой предварительной информации об исполнителе у аудитории нет, то можно ожидать, что информация, приобретенная в ходе взаимодействия, станет по своему относительному весу решающей. Отсюда следует, что исполнители скорее всего ослабят свой строгий представительский фронт, когда окажутся среди тех, кого давно знают, и будут укреплять его, когда попадут в новую среду. С теми, кого не знаешь, требуется осторожность в любых исполнениях.
Можно упомянуть еще один момент, связанный с процессом коммуникации. Осмотрительный исполнитель будет учитывать, что аудитория имеет доступ к источникам информации, внешним по отношению к данному взаимодействию. Например, о членах племени тхагов в Индии рассказывают, что в начале XIX в. они разыгрывали следующие представления:
Как правило, они, чтобы усыпить подозрения, притворялись купцами или солдатами, путешествующими без оружия. Это давало им превосходный предлог для поиска попутчиков, ибо в наружности тхагов не было ничего возбуждающего тревогу. Большинство тхагов выглядели мирными и исключительно вежливыми людьми, ибо этот камуфляж входил в набор их уловок, так что хорошо вооруженные путники без всяких опасений позволяли этим рыцарям большой дороги присоединяться к ним. Успешно совершив этот первый шаг, тхаги постепенно завоевывали доверие намеченных жертв смиренной и признательной манерой поведения, и притворялись заинтересованными их жизнью до тех пор, пока не узнавали в подробностях об их домах и семьях с целью выяснить, как скоро хватятся этих людей после убийства, и знают ли они кого-нибудь поблизости. Иногда убийцы проделывали вместе с жертвами длинный путь, прежде чем им подвертывалась благоприятная возможность для совершения злодейства. Зарегистрирован случай, когда банда двенадцать дней путешествовала с семьей из одиннадцати человек, покрыв двести миль, прежде чем им удалось безнаказанно убить всех[285].
Несмотря на то, что аудитории мирных путников постоянно были начеку в отношении подобных исполнителей (и незамедлительно предавали смерти тех, кого опознавали как тхагов), тхаги могли разыгрывать эти представления отчасти из-за информационных условий всякого путешествия того времени. Когда какая-то группа путешественников отправлялась в долгий путь, то у них не было возможности проверять личности тех, с кем они встречались по дороге, и если с ними что-нибудь случалось, то порой проходили месяцы, прежде чем о них с опозданием начинали беспокоиться. К этому моменту тхаги, которые исполнили свою злодейскую пьесу, оказывались вне пределов досягаемости. Но в своих родных деревнях, где их хорошо знали, где жили их семьи и где они отвечали за свои грехи, члены этого племени вели себя образцово. Точно так же осторожные американцы, которые в обыкновенной жизни никогда не будут рисковать, ложно представляя другим свой социальный статус, иногда могут соблазниться и выдать себя за другого во время короткого пребывания на летнем курорте.
Помимо сведений, полученных из внешних для данного взаимодействия источников информации осмотрительный исполнитель обязан принимать в расчет и те возможности, которые предоставляют ему внутренние источники информации. Поэтому благоразумный исполнитель будет приспосабливать свое представление перед другими к характеру реквизита и задач, исходя из которых он должен строить свое исполнение. Например, продавцы одежды в Соединенных Штатах вынуждены быть относительно сдержанными и избегать преувеличений, рекомендуя товар, поскольку покупатели в состоянии сами проверить на глаз и на ощупь то, что им показывают. Но продавцам мебели нет нужды быть столь осторожными, потому что очень немногие из покупательской аудитории способны судить о том, что скрывается за выставленным напоказ фасадом полировки и внешнего лоска[286]. В Шетланд-отеле персонал имел большую свободу выбора относительно того, что класть в супы и пудинги, так как эти блюда имеют свойство скрывать содержащиеся в них ингредиенты. Супы было особенно легко «инсценировать». Они тяготели к категории сборных блюд: остатки одного с прибавкой чего-нибудь из лежащего под рукой давали новое блюдо. С мясными продуктами, истинное качество которых разглядеть проще, было меньше возможностей маневрировать. Фактически, стандарты персонала в этом случае были строже стандартов материковых гостей, и то, что «воняло» для местных жителей, могло быть всего лишь «с душком» для приезжих. На тех же основаниях держалась островная традиция, по которой стареющим фермерам дозволялось освобождаться от тягостных обязанностей взрослой жизни только под предлогом выдуманной болезни, поскольку в тех местах попросту нет понятия о человеке, слишком старом, чтобы работать. Островным докторам предлагалось признать как факт (хотя тогдашний доктор не желал участвовать в этом), что никто не может знать скрытой внутри человеческого тела болезни. Тем самым от врачей ждали, что при постановке диагноза они будут тактично ограничиваться лишь жалобами пациентов. По тем же причинам, если хозяйка заинтересована в успехе спектакля по демонстрации чистоты в ее доме, то она скорее всего сосредоточится на стеклянных поверхностях в гостиной, ибо стекло слишком ясно показывает всякую пыль и грязь. А более темному и менее разоблачительному ковру, который, возможно, и выбран-то был в надежде, что «темные цвета скроют грязь», она по всей вероятности уделит гораздо меньше внимания. Точно так же художника обычно мало заботит убранство его мастерской (фактически мастерская художника стереотипно считается местом, где люди работают как бы за кулисами и не заботятся о том, кто и в каких условиях их видит) отчасти потому, что истинная ценность художественного произведения может, или должна, непосредственно открываться нашим чувствам. Портретисты, однако, вынуждены завлекать заказчиков приятной богатой обстановкой и потому склонны использовать для работы представительные, солидно выглядящие студии как своего рода гарантию исполнения своих обещаний. Подобно этому, мошенникам приходится разрабатывать сложные и до мелочей продуманные личные представительские планы и часто тщательнейшим образом подстраивать социальную обстановку, не столько потому, что они обманывают ради добычи средств к существованию, сколько потому, что для безнаказанного проворачивания достаточно масштабного мошенничества им надо иметь дело с людьми, которые изначально были и должны оставаться незнакомыми по отношению к ним, и к тому же надо заканчивать все сделки как можно быстрее. Законопослушным бизнесменам, которые стали бы учреждать честное предприятие при тех же условиях, пришлось бы столь же тщательно позаботиться о внешнем самовыражении, ибо именно по внешнему облику потенциальные инвесторы обычно судят о характере тех, кто хочет предложить им какую-то сделку. Короче говоря, как делец-мошенник, надувая своих клиентов в условиях, когда они знают о возможности злоупотребления их доверием, должен со всем тщанием избегать появления у клиентов непосредственного впечатления от своей личности, наводящего на догадку, кто он есть на самом деле, точно так же и законопослушный делец, работая в тех же обстоятельствах, должен следить за тем, чтобы в непосредственных контактах не создавать впечатления, будто он мог бы быть тем, кем на самом деле не является, то есть не создавать ложного впечатления о себе как о мошеннике.