Несмотря на разницу во внешних атрибутах, с переходом из Министерства в Министерство сущность жизни оставалась та же. Служебная квартира в министерском доме с соседями-коллегами, телекран, подъем по свистку, зарядка и работа, работа, работа.

Машинально выбрасывая и сгибая руки с выражением угрюмого удовольствия, как подобало на гимнастике, Уинстон пробивался к воспоминаниям о том, как он сюда попал.

Он принял предложение перейти на Теневую Сторону на следующий день, с нетерпением ожидая Стивена под каштаном. Оказывается, вокруг него кипела настоящая жизнь, про которую он и не подозревал. Люди старались делать что-то полезное друг для друга отчасти благодаря, отчасти вопреки нелепым законам. Как будто сохранилась та еще старая добрая Англия или Британия, которая временно маскировалась от союзников и врагов под толстым слоем фальши и пропаганды.

Небоскребы четырех Министерств возвышались над Лондоном, образуя несимметричный четырехугольник. Министерство Правды занималось информацией, образованием, досугом и искусствами. Министерство Мира занималось войной. Министерство Любви обеспечивало охрану порядка. Министерство изобилия руководило экономикой.

Интегрируя тогда еще Англию в Океанию, американцы построили новые архитектурные доминанты провинциальной столицы по своим стандартам и приказали разместить там главные государственные учреждения.

- Я от Стивена, - сказал Уинстон человеку, который подошел в нужное время к третьей колонне у входа в Министерство Изобилия, небоскреб в чикагском стиле на Собачьем острове.

Человек, прежде чем представиться, посмотрел на часы. На большие старомодные часы, которые извлек из жилетного кармана. Поверх синего комбинезона он носил жилет, а уже поверх жилета форменную синюю куртку.

- Вы очень пунктуальны, молодой человек, - ответил он, - Плезенс. Натаниэль Плезенс.

Если Стивену Дадли можно было дать лет шестьдесят, то Плезенс на лицо выглядел на все семьдесят, но по фигуре, осанке и походке не более, чем на сорок. Ни характерной сутулости от сидячей работы, ни старческого волочения ног. В целом он производил впечатление старшего по званию даже в обычной одежде служащего.

- Со мной, - небрежно бросил он вахтеру на входе.

Вахтер даже не шевельнулся. Уинстон отметил, что вслед за ними мимо того же крайнего вахтера прошла еще одна пара, где старший с той же интонацией сказал «со мной». Остальные сотрудники отмечали перфорированные пропуска на выстроившихся поперек вестибюля автоматических стойках.

Плезенс провел нового сотрудника в свой кабинет. Уселся за стол и предложил Уинстону стул напротив.

- Рассказывайте.

- Что?

- Вашу трудовую биографию. Начиная со школы.

Ладно хоть не с рождения, - подумал Уинстон.

- В школе я учился хорошо. Гуманитарные науки мне нравились больше, чем технические.

- Колледж?

Старшая школа… В старшую школу Уинстон попал случайно. Если бы он тогда не обиделся на маму и сестру из-за шоколадки. Если бы не убежал из дома. Если бы не пришел так поздно. Попал бы с мамой и сестрой в Министерство Любви, оттуда в приют, потом в армию и в могилу.

Повезло, что дядя Эндрю, папин брат, чья семья занимала другие две комнаты в «уплотненной» квартире, сообразил, что министерские копают под него, и в тот же вечер с женой, с детьми и с племянником переехал к себе на завод, за колючую проволоку, за пулеметы на проходных. Дядя Эндрю работал над какой-то торпедой. Не один, конечно, а в бюро. Потом он рассказал, что другое конструкторское бюро хотело сделать свою торпеду раньше. У их начальника был друг в Министерстве. Они не смогли арестовать главного конструктора и пошли в атаку на пешки. На ценных сотрудников.

Бюро дяди Эндрю все-таки смогло завершить работу первыми. Конкуренты поехали убирать лед в Исландию, но тех, кто уже попал в лапы министерским, в том числе и маму с сестрой, вернуть не удалось. К этому времени Уинстон уже учился в школе при заводе. Он с детства не был ни большим, ни сильным, ни душой компании. Его мало били только потому, что он делал домашние задания для вожаков банд. Потом он смог заработать уважение еще и как голкипер футбольной команды. Уинстон любил футбол, но околофутбол ненавидел, потому что теперь положение обязывало его участвовать в массовых драках. Зато его перестали бить в школе, хотя вопрос еще, что хуже.

- Старшая школа при заводе. Неплохо, - сказал Плезенс, - Значит, с промышленностью знакомы. Дальше. Оксфорд, насколько я понимаю?

- Оксфорд. Я всю жизнь хорошо учился.

- Но специальность не техническая. Стивен сказал, Вы работали в Министерстве Правды.

- Я сначала хотел стать учителем английского. Но не для пролов.

С первых слов Плезенса Уинстон понял, что перед ним выходец не из пролов, а из Кембриджа. По умолчанию единомышленник в некоторых вопросах.

- Не стали.

- Нет. Сменил мечту на преподавать английский в университете.

- Логично, - Плезенс одобрительно кивнул, - Какой иностранный язык изучали?

- Русский.

- Жаль. Не пригодится. Потом срочная?

- Да. Переводчик радиоперехвата на флоте.

- Как попали в Министерство Правды?

- Нашему капитану нужен был муж для дочери. Его кузен заведовал отделом в Министерстве.

- Не вижу кольца. Развод или вдовец?

- Развод. Оформили без меня.

- Не хочу слышать никаких подробностей. Мы пока не настолько близко знакомы, чтобы вываливать друг на друга семейные дрязги.

- Я и не собирался.

- Как Вам удалось остаться в Министерстве после развода?

- Хорошо работал.

- Хм… - Плезенс поднял бровь, - Не думал, что там делают исключения для людей без протекции.

- Может быть, если бы меня отменили, я бы потянул за собой семью бывшей жены, - предположил Уинстон.

- Вот так верю.

- Дальше?

- Дальше Стивен намекнул не интересоваться. Приемлемо. Где направление на трудоустройство?

- Вот, - Уинстон протянул бумажку, выданную при сокращении.

- Молодцы, - сказал Плезенс, взглянув в бумажку, - Приемщиком жалоб населения в жилищной конторе. Полагаю, у них и без Вас найдется, кому не принимать жалобы. Завтра выходите на работу, в течение пары недель оформим.

- Как это?

Плезенс открыл ящик стола и выложил перед собеседником перфорированный пропуск. В ящике лежала еще стопка таких.

- Если беспокоитесь про зарплату, то настоящая зарплата пойдет сразу с сегодня. Только не забывайте, как некоторые, заходить в кассу и получать белую часть.

- Вольно! – сказала мисс Люси таким тоном, что Уинстону захотелось свернуться на диванчике под теплым пледом с девушкой вроде мисс Люси под боком.

- А теперь посмотрим, кто у нас сумеет достать до носков! — с энтузиазмом сказала она. — Прямо с бедер, товарищи. Р-раз-два! Р-раз-два!

Уинстон когда-то ненавидел это упражнение: ноги от ягодиц до пяток пронзало болью, и от него нередко начинался припадок кашля. Сейчас он без труда мог сделать еще и не такое. В жизни есть не только работа и базовые потребности.

Новое место работы потребовало многих навыков, полученных на старом. Теперь Уинстону предстояло подделывать стиль разных людей в финансово значимых документах. В основном его отдел занимался легализацией списанных ресурсов. Если завод получил сто листов стали, а для выполнения плана хватило семидесяти, то остальные тридцать сотрудники, причастные к учету ресурсов, могли как-то использовать с выгодой для себя. Не надо спрашивать, почему завод получил сто листов там, где хватило бы семидесяти. Все хотят получать сырья с запасом, чтобы гарантированно выполнять план.

Особенно много ресурсов переходило из списанных в неучтенные на военных заводах. Некоторые снаряды, мины и торпеды существовали только на бумаге. Контейнеры с недостатком боеприпасов передавали по цепочке от заводов на склады и корабли, где на уровне командиров отсеков, а то и выше, никогда не существовавшие боеприпасы списывались как отстрелянные. За эти скромные услуги моряки просили положить в контейнеры вместо боеприпасов что-нибудь более полезное для выживания. Сигареты, выпивку, бритвенные лезвия, теплые подштанники. Или даже надувных резиновых женщин американского производства.