– Как раньше люди жили, зонтиков не было, накидок от дождя вроде бы тоже, что они в плохую погоду из дома не выходили? – подошел к нам Миша.

– Мокли, а потом сушились или все на них высыхало.

– Мда, и обуви подходящей особо не было.

Разговор замолк и больше не возобновлялся. Какая-то тоска подступала, может быть, из-за этой мороси, а может быть, из-за странного непонятного чувства отсутствия контакта с внешним миром. Прошло всего несколько часов, а мне уже казалось, что мы – отшельники, которых забросили куда-то далеко ради эксперимента.

Мы зашли в лес, повеяло сосновой смолой, мне полегчало. Я вдохнула как можно глубже, чтобы этот воздух остался со мной подольше. Тропинки здесь были уже суше, но из-за высоких деревьев солнце совсем скрылось, мы вошли во тьму.

Я проснулась от того, что кто-то тихонько плакал, стараясь не разбудить остальных. Нехотя встав, я пошла и зажгла лучину от еще тлевших бревнышек в печи. Тонкий лучик света выдернул часть дома из темноты, я пошла на звук.

Переступая через тела спящих, я дошла до места. Уткнувшись в сено, лежала девушка, ее тело вздрагивало. Я присела рядом и перевернула ее. Лицо Алены было заплакано, она его закрывала руками, стараясь успокоиться.

– Что случилось? – шепотом произнесла я.

– Я.. Я., – попыталась она что-то выдавить из себя.

Кто-то зашевелился рядом. Причмокнув пару разу, перевернулся на другой бок.

– Давай выйдем.

Я помогла ей подняться, накинула платок, и мы прошли к двери. Протяжный скрип, и мы оказались на улице.

– Извини, салфеток дать не могу, – как бы чувствуя вину, произнесла я и задула лучину.

– Ничего, – Алена утерла глаза рукавом.

– Так что же такое?

– Не знаю, устала, наверное, тяжело здесь.

– А кто ж спорит, – вздохнула я.

– Все так непривычно. Когда дома для себя кушать готовишь, достаточно просто повернуть зажигатель у плиты и достать продукты из холодильника, в крайнем случае, сходить в магазин через дорогу. А тут…

Она взглянула на небо. Я тоже подняла глаза. Звезды сияли ярко, наконец-то их стало видно. За эти несколько дней, которые мы провели здесь, чистое небо было всего пару часов, и то потом его затянуло, и снова пошел моросящий дождь.

– Надо растопить печь, причем сделать это не так просто, пойти в погреб, посмотреть, что есть. А там не особо разгуляешься. Приготовить на кучу народа еды, которая в свою очередь не самая вкусная. Нет сладкого, нет того, что мы привыкли есть каждый день. Ребята едят и винят тебя в том, что там нет каких-то добавок, наполнителей, приправ, а я в чем виновата? Не было у наших предков всего этого, а мальчики не понимают, как же хочется их заставить приготовить все это.

Помыть что-то. Просто так краник не откроешь, и вода оттуда не потечет. Ты руки опускаешь в эту ледяную воду, у тебя их уже сводит. Как же хочется переодеться в чистую пижаму и лечь к себе в теплую кровать под одеяло, но ты спишь чуть ли не на полу, на соломе. Романтика. Но хочется уюта и тепла, а не прижиматься к печке, чтобы согреть хоть один бок. А ведь утром надо встать и встать рано, чтобы пойти в хлев, чтобы убраться там. Не представляю, как люди могли с этими животными зимой в одном помещении спать. А после снова готовка, уборка и множество дел, которые отнимают силы, время, но, по сути, не приносят никакого результата. Вся твоя жизнь уходит на обеспечение себя пищей и кровом. Где саморазвитие, где досуг?

Я обняла девушку, да, не так просто нам дались эти дни. Было много работы, нам много показывали, как, что делается. Меня поражало то, как жили люди в те времена. А ведь мы не прониклись этим бытом и на десятую долю. У нас явно очень упрощенная версия, а мы уже ноем, жалуясь, что нам так плохо живется.

– Ален, ты представляешь, мы уже дотерпели до сегодняшнего дня, мы уже молодцы. Сколько человек уехало вчера, позавчера, сколько народу не выдержало того, что у нас с тобой уже позади. Это уже круто, что не сдаемся. Сидеть дома в нормальных условиях – это слишком просто, зато потом, когда ты приедешь обратно в Москву, представляешь, ты будешь с гордостью вспоминать, каково это все было. Как мы учились готовить, колоть дрова, помогали мальчикам в их работе, доили скот, ухаживали за ним. Тем более, что сейчас уже будет проще, остались 19-20 век, там более знакомая обстановка. Будет проще, – как бы уверяя саму себя, повторила я. – Окунуться в прошлое, побывать здесь в реальности, а не смотреть просто фильмы про это. По-моему, это стоит таких усилий.

Нас накрыла тишина. Тяжело ли мне? Да. Но было сложнее. Хочу ли я уехать? Нет. Сейчас начинается самое интересное – то, к чему я стремилась, то, чего я так ждала. Если я сейчас не выдержу, то смысл в дальнейшем обучении уже отпадет. Сейчас только имитация, дальше будет труднее, кто знает, что нас ждет, нужно уже сегодня быть готовым ко всему.

– Прохладно стало, пойдем в дом, – тихонько сказала Алена.

– Идем.

Вновь скрип, и дверь закрылась.

Сквозь сон я услышала звонкий крик петуха, начавшееся шебуршание рядом, но так хотелось подумать, что это сон, что сейчас еще ночь и не надо вставать, куда-то идти, что-то делать.

– Подъем! – раздался голос Дениса, отпирающего дверь и вносившего холод в наше укромное жилище. – Вот это лентяи, я понимаю. Если бы так вставали крестьяне, то они точно не выжили и померли от голода, не успев нас родить. После еще одного крика петуха, все должны быть на улице.

Это уже было реальное указание, сон как рукой сняло. Я села на соломе, потянулась и поняла, что мои волосы просто в жутком кошмаре от того, что с ними сейчас происходит, поэтому я быстро нашла гребенку и постаралась ей расчесаться, однако, это оказалось весьма трудно сделать с моими кучеряшками, но я и это одолела. Заплетя наскоро косу, я накинула платок. Раньше девушки вообще могли, наверное, не расчесываться, все равно не видно.

– Алена, Алена, – позвала я девушку, которая все еще мирно спала. – Вставай, уже Денис заходил, ругался, что мы – лежебоки и не хотим трудиться. Давай, сейчас уже будет легче. Мы должны, да просто обязаны дойти до конца.

Она протерла глаза, в волосах виднелись стебельки сена.

– Да, сейчас иду.

Выпив воды и съев что-то по дороге из остатков вчерашнего, мы выбежали на улицу, не желая выполнять дополнительные задания за опоздание.

– Быстрее, все на утреннюю сходку.

– Скорее, – кричали ото всюду, то ли кураторы, то ли уже сами первокурсники, подгоняя остальных.

Девочки выбегали, завязывая платки и накидывая что-то сверху, мальчики подпоясывались на ходу. Все помятые, не выспавшиеся, они сбивались в кучки.

– Давайте поторопимся, – вновь сказала своим властным голосом София, она была всегда собрана, всегда знала, что будет дальше и идеально руководила происходящим. У нас почти не было организационных заминок. – У нас очень мало времени. Думаю, что многие ждали этот момент. Мы переступаем границу между очередными веками, на данный момент мы захватим с вами конец 18 века – начало 20 века. В это время начинаются кардинальные изменения в деревнях, люди стали лучше жить, если, конечно, сравнивать с прошедшим. Появляются некоторые изобретения, упрощающее существование. Также начинается урбанизация, а значит это в некотором роде касается деревни, отголоски городов здесь также встречаются, хотя бы то, что зимой многие уходят на заработки на заводы.

Эти жилища нам уже не подходят, – по толпе пронесся радостный вздох, – я думаю, что вы все видели разницу между этими домами и теми, куда вас изначально привез автобус. Там уже больше окна, печи почти перестали топить по-черному. Бани находятся на улице. Повторюсь, что мы берем среднее состояние крестьян в то время. Конечно, многое зависело от региона поселения, зажиточности и так далее, но в среднем, в деревне стало лучше.

Я почувствовала, что меня кто-то сзади обнял, обернувшись, я увидела Вову. Видно, он заметил, что я вся дрожу, ну, уж очень холодно, особенно в утренние часы стоять на улице. А там была печка… Я дотянулась до Алены и тоже ее приобняла. Этому последовали и оставшиеся мальчики нашей группы, так мы и продолжили слушать. Нам стало немножечко теплее.