– Я-я за! – Дина виновато опустила глаза, чувствуя стыд за свой слегка дрожащий голос. – Н-не могу же я тебя в таком деле оставить.

– Да я в принципе тоже. – Вика с лёгкой тревогой посмотрела на Пушкину. – Звучит всё это достаточно любопытно.

– Ну, а я за любой движ, кроме голодовки, так что поехали.

– Хорошо. Итак, с этого момента мы являемся определённым объединением. Обществом, если хотите. Вы можете в любой момент уйти по собственному желанию, но тогда стоит обговорить это со мной, чтобы в случае необходимости отдать мне материалы, касающиеся нашего дела, если таковые у кого-то из вас будут на тот момент храниться. Также я не могу быть уверена, что упоминание нашей деятельности безопасно. Неизвестно, кто ещё знает о подобных… аномалиях, и чем для нас может обернуться обнаружение того, что нам о них известно. Возможно, я проявляю излишнюю осторожность, но, полагаю, лучше заранее чересчур сильно подстраховаться, чем потом столкнуться с последствиями собственной беспечности.

Резюмируя всё вышесказанное, попрошу вас без моего ведома не упоминать ничего, что связано с нашим объединением. К слову, возможно, я поторопилась, когда взяла на себя роль лидера, не спросив вас заранее, но, во-первых, всё это было изначально моей идеей, во-вторых, я, полагаю, на данный момент больше всех присутствующих заинтересована в нашей цели. Также сейчас я разрабатываю собственный простой шифр, с помощью которого мы будем обмениваться информацией, если придётся делать это в социальных сетях или иным способом, не предполагающим личное общение. И да, мы будем переходить из одной соц. сети в другую, чтобы при взломе одного аккаунта невозможно было прочитать всю переписку.

Далее. Для обозначения экстренной ситуации в случае невозможности её описания в силу различных обстоятельств я выбрала три кодовых высказывания, которые достаточно легко вставить в разговор, не вызвав при этом подозрений. Первое – у меня болит голова. Оно означает, что нам надо быть настороже и ни в коем случае не пытаться помочь тому, кто дал этот сигнал. Второе – голова болит второй день. Почти то же самое, но помочь можно, однако делать это довольно рискованно. Третье – что-то в глаз попало. Отличие от предыдущих в том, что помощь не представляет особых рисков. В случае употребления этих фраз в качестве повседневных высказываний достаточно просто добавить «впрочем, ничего страшного». Есть ли какие-то вопросы касательно всего вышесказанного?

– Лично у меня нет. – Ника расслаблено потянулась. – Необычная история с претензией на смертельную опасность… Надеюсь, всё действительно так, как ты говоришь, иначе я буду ужа-а-а-сно разочарована. – Дымкина на пару мгновений сделала наигранно-обиженное лицо. – А так вроде всё по факту, хотя и скучновато.

– Достаточно продуманно. – Вика слегка улыбнулась и уважительно посмотрела на Риту. – Ты, наверное, уже что-то знаешь, да?

– Да, и сейчас расскажу. Только сначала надо кое-что уточнить. Дин, у тебя вопросы есть? Ты можешь их задать. Я же вижу, что тебя что-то гложет.

– Да нет, всё нормально. – Пушкина выдавила из себя улыбку. – Правда, всё хорошо.

– Дин, что-то случилось? – Воронова снова слегка нахмурилась.

– Да оставьте вы в покое человека, бога ради. – на этот раз лёгкое раздражение Ники было искренним. – Что вы к ней в душу-то лезете? Она вас просила? Нет. Вот и отвалите. Захочет – сама расскажет.

– Я… Я… Простите! Просто… В общем, хотела, чтобы вы знали. Одно правило я выполнить точно не смогу.

– Какое? – Рита слегка нахмурилась.

– В общем… Я очень надеюсь, что до этого не дойдёт, правда, и вообще звучит всё это так… Немного абсурдно, если честно и… Ладно, простите, я слишком много болтаю, наверное. Я просто волнуюсь и как бы… Короче, если я услышу первое кодовое сообщение, то я всё равно постараюсь помочь, чего бы мне это не стоило. Я не смогу никого из вас бросить в беде.

– Ну, лично меня в таком случае спасать не надо. – хмыкнула Дымкина, слегка отвернувшись.

– Тебя-то я в первую очередь и спасу, Ник. Потому что… – только Дина заметила, как Ника неуловимо напряглась. – Э… Неважно. В общем, ты исключением не будешь. И, пожалуйста, давай не будем спорить об этом. Я всё решила. Извини.

– Не сыскать тебе моего прощения! – Дымкина вновь повернулась к собеседницам и коротко посмеялась. – Ни за что в этой жизни. Теперь ты мне до самой смерти должна.

– Какой ужас! – Пушкина облегчённо усмехнулась. – Ты так жестока!

– Ха-ха, да, я такая.

– В общем, да, Рит. – Дина хотела было снова виновато уставиться в землю, но всё же нашла в себе силы посмотреть Акаевой в глаза. – Я подумала, что тебе важно это знать. Я пойму, если ты захочешь выгнать меня.

– Почему же? У меня нет причин тебя выгонять. Несоблюдение этого правила не относится к безопасности всего объединения и не нарушает общей концепции. Мне, конечно, жаль, что ты собираешься так неразумно рисковать собой, однако это твой выбор, и я не имею права его осуждать или как-то ограничивать.

– Ох… Спасибо!

– Дин… – Вика положила руку на плечо подруги. – Ты уверена? Может, лучше не надо?

– Нет-нет, всё хорошо. Я уже решила. К тому же моя жизнь всё равно не особо ценна, хе-хе.

Ника замерла на мгновение, но уловить это было непросто. Именно в этот момент паззл в голове Пушкиной начал складываться, но извиниться за свои слова и поговорить об этом при посторонних не представлялось возможности. Тем более Дине внезапно прилетел лёгкий подзатыльник от Вики.

– А ну не смей такие глупости говорить! Ты очень хороший и интересный человек, твоя жизнь важна, и ты должна это понимать.

– Прости! – Пушкина неловко улыбнулась. – Давай не будем об этом, пожалуйста. Всё в порядке. Всё нормально. В общем, Рит, ты же говорила, что что-то знаешь, да?

– Да, но, к сожалению, не то чтобы много. На данный момент мне не удалось найти упоминаний подобных случаев, что, впрочем, закономерно, поскольку такое явно не обсуждается там, где это легко прочитать. Зато я выяснила кое-что насчёт того здания. Не уверена, что это имеет значение, но вполне возможно. Четыре дня назад там произошло самоубийство. Повесилась девушка. Ей было 18, звали её Александра Сергеевна Рийова. Вот фото.

С экрана телефона мило улыбалась старшеклассница с короткими волосами, крашенными в розовый. Наверное, многие посчитали бы эту улыбку красивой, но Дине она почему-то показалась ужасно болезненной, хотя по идее ничто на это не намекало. Однако такими ей казались улыбки на многих фотографиях, так что придавать этому значения, наверное, не стоило.

– О ней мало что известно. В статье говорится, что причиной самоубийства послужила травля в школе и неразделённая любовь, а выбор места обуславливается тем, что она не хотела, чтобы её труп, висящий на верёвке, увидела младшая сестра. По крайней мере, таково, согласно данной статье, содержание предсмертной записки. Родители ситуацию комментировать отказались. Больше за последний год в том здании ничего не происходило. Я всё ещё ни в коем случае не утверждаю наверняка, что это имеет значение, но упускать такую вероятность не стоит. В конце концов, это место – всё, что у нас пока есть. Я предлагаю кому-то из вас – не тебе, Дина, потому что нас там уже видели – съездить туда и посмотреть, есть ли там что-то, за что можно зацепиться. Впрочем, я не настаиваю. Если опасаетесь, то лучше не стоит.