– Да, избавь меня, пожалуйста, от своего общества.

Зреющая в затылке боль заставила меня накрыть глаза дрожащей ладонью, небрежно отмахиваясь другой от упёртого собеседника. Этот бессмысленный спор, ни к чему не ведущий, успел утомить нас обоих.

– И тебе не хворать. Будет ещё какая работа – дам знать. Ну, бывай, парень.

Придерживая плоскую кепку за край козырька, он преувеличенно вежливо поклонился и неторопливо зашаркал к выходу, вновь оставляя меня в привычном одиночестве. С этим человеком мы были знакомы не первый год, но я до сих пор о нём почти ничего не знал. Всё, что мне было известно, так это то, каким способом он зарабатывал на жизнь. Никакой конкретной профессии за ним не числилось, зато всем была известна его репутация «того, кто знает нужного человека». Если требовались люди для какой-то работы, нужно было всего лишь спросить у Джилроя – он быстро найдёт того, кто всё сделает в срок, качественно и не возьмёт слишком дорого. Те, кому нужна была подработка, также обращались к нему – Джилрой отыщет щедрого нанимателя, какими бы навыками ты не располагал. В оплату он брал лишь небольшую часть денег от общей суммы сделки, поэтому всем было известно, что старина Деннехи не обманет и не подведёт – ведь сам он, будучи посредником, получал выгоду только тогда, когда обе стороны были довольны и жали руки. Ходили нередкие слухи, что, благодаря своим талантам и связям, он был популярен также и в криминальных кругах. Полагаю, никто бы этому не удивился, однако и придавать особое значение тоже бы не стал. Своё дело он знал исправно, а другого такого человека найти было вряд ли возможно. Сам же я благодаря нему был избавлен от участи заниматься «настоящей» работой и мог посвятить всего себя творчеству.

Возможно, именно потому мы и сталкивались с ним лбами при всякой встрече. Привыкнув по большему счету общаться с обычными трудягами, во мне он при этом видел лишь избалованного бездельника. Для меня же Джилрой был живым напоминанием о том мире, где я решительно не мог найти себе места, но с которым мне неизбежно приходилось иметь дело, чтобы добывать средства к существованию. Пожалуй, хотя бы в этом я точно не был одинок – пускай мир вокруг меня был велик и многообразен, но к каждому он при этом одинаково равнодушен.

– Что это?

– Странный вопрос, я думала, ты до определённой степени образован.

– Нет, я понимаю, что это такое, я имел ввиду – где ты его раздобыла?

В руках у меня находилось пригласительное письмо. Качественная бумага, дорогие чернила, оформлено оно было официально и со вкусом. Держа перед лицом фарфоровую чашку, наполненную зелёным чаем, Эми безуспешно пыталась спрятать своё довольное выражение, вызванное моим удивлением. Как и всегда, та маленькая родинка в уголке рта, которой она так стеснялась, лишь придавала её улыбке особое обаяние. Если бы только этот цветок распускался почаще на её задумчивом лице.

Мы не виделись с ней почти две недели, но сегодня дверной молоток вновь отбил тот характерный ритм, по которому я безошибочно определял, кого увижу за порогом, стоит мне открыть. Она зашла ко мне по пути домой, чтобы переждать ливень. Хотя не думаю, что дождь стал бы большой проблемой, решив она не останавливаться – мы жили в паре шагов друг от друга, и при ней был зонт. Скорее, дело было в этом письме, а непогода стала лишь предлогом. Иначе, как объяснить, что пригласительное было как раз при ней?

– Я нигде не «раздобыла». Отец получил его от кого-то из своих друзей. Я не стала вдаваться в подробности, да меня это и не касается. Всё, что я знаю – выставка не будет длиться долго, а у отца запланирована поездка на эти даты, так что воспользоваться пригласительным он всё равно не сможет. Поэтому я попросила его для тебя, и он согласился. Папа знает, что ты рисуешь и увлекаешься такими вещами.

Я слышал об этой закрытой выставке, но не предполагал, что у меня может появиться шанс побывать там лично. Известный меценат и коллекционер проводит её в собственном поместье, где-то на южном склоне Бикон-Хилл, двери которого откроются для приглашённых посетителей всего лишь на три для. Срок нетипично короткий для подобных мероприятий. Ходили слухи, что причиной тому особый характер демонстрируемой коллекции – не много найдётся людей, которые оценят её тематику и направленность. Ведь хозяин поместья, несмотря на то, что являлся одним из браминов, обладал репутацией человека, интересующегося вещами, далекими от общепринятых ценностей и пуританской морали. Если это правда, то ситуация получалась по меньшей мере странная.

– Признаюсь, для меня это настоящий подарок. Я даже не знаю, что и сказать…

– «Спасибо» было бы вполне уместным.

Эта колкость, сказанная с улыбкой, вышла у неё совсем безобидной. Из моих уст посыпалось растерянное бормотание.

– Ты права, прости за нерасторопность. Конечно, я тебе очень благодарен. Теряюсь в догадках, чем я заслужил подобную доброту…

Легкий шлепок по голове ещё сырым зонтиком остановил меня на последнем слове. «Удар» вышел таким игрушечным, будто меня хотели привести в чувство, но вместе с тем боялись, как бы я не рассыпался от нечаянного прикосновения.

– Доброту не «заслуживают», умник – она безусловна. Иначе это вовсе не доброта, а обычное поощрение. Людям пристало иногда выходить из дома, и я даю тебе прекрасный повод сделать это. Не могу смотреть на то, как ты себя изводишь. Какой источник вдохновения ты надеешься встретить на своём чердаке среди пыли и паутины? Клопов и мух, в обнимку с тараканами? При всём своём таланте, ты сильно ограничиваешь себя, месяцами покрываясь плесенью в четырёх стенах. Тебе нужно знакомиться с новыми людьми, видеть чужие работы, обсуждать их с кем-то таким же увлечённым. Кто знает, вдруг там ты найдёшь единомышленников, и что-то сможет подтолкнуть твоё воображение.

Я театральным жестом положил руку на раненное такой суровой истиной сердце, и покорно склонил голову.

– Мне нечего возразить на это, мисс. Я пристыжен и безоговорочно повергнут.

Но моя шутка, кажется, была воспринята всерьёз. Девушка слегка замялась.

– Я… Я не хотела быть с тобой такой резкой. Но ты и сам понимаешь, что я права. До конца сентября осталось не так много времени, потрудись привести свою одежду и внешний вид в порядок к тому сроку. И может… Может быть тебе следует навестить доктора. Выглядишь неважно. Твои круги под глазами меня не на шутку беспокоят.

Будучи тронут искренним переживанием, прозвучавшим в её словах, я попытался успокоить Эми.

– Пожалуй, ты права. Я тоже стал замечать, что в последнее время выгляжу хуже, чем обычно. Завтра с утра надо бы сделать над собой усилие и наведаться в ближайшую аптекарскую лавку, поискать какое-нибудь лекарство от бессонницы.

Но ни завтра, ни в последующие дни, я так и не удостоил должным вниманием собственное здоровье. Оставшись один, я лишь посовещался с зеркалом, чтобы удостовериться, действительно ли всё так плохо. Кожа и вправду имела нездоровый бледный оттенок, от того, что неделями не ощущала прикосновения солнечных лучей. Утратили свой полнокровный оттенок и тонкие сухие губы. Спутавшиеся тёмные волосы отросли настолько, что почти полностью прятали под собой равнодушное выражение притупившихся пепельных глаз и хмурость густых бровей. Можно ли было назвать меня привлекательным, или же я был уродлив в своей болезненности? Взгляду художника привычно ощупывать лица других людей, угадывать линии черепа, будто на слепке, наблюдать за плывущим движением мышц. Пульсация жилок и тонких вен на висках и на лбу, растительность, поры, текстура поверхности кожи – юной, упругой или же дряблой от старости. Трещины и морщины, родинки, шрамы и бородавки – тысячи слов и страниц в этой книге, что пишется без конца. Сколько глав в нашей жизни, столько и перемен. Даже смерть, будто толстая корка, захлопнувшись по прочтении, демонстрирует что-то новое. Но собственную рукопись прочесть я был не в силах. Читатель и автор различны в оценке текста, так же и для меня, лицо в зеркале было не тем, что могли видеть чужие глаза. Преломляясь не только в серебряной поверхности, но и сквозь мнение о самом себе, моё отражение было разным даже в течение суток, в зависимости от того, был ли я весел или подавлен. Уверен, что переменчивый образ со дна этого зеркала, встретившись с тем, что живёт во взгляде Эми, прошёл бы мимо, не узнав его и даже не замедлив шаг.