– Прости, – шепчу я.

Пересиливаю себя и касаюсь его плеча. Ваня такой горячий, словно температура подскочила выше сорока.

– Иди спать, – бросает холодно, скидывая с себя мою руку.

– Ваня, – бормочу дрожащими губами.

– Иди. Спать, – повторяет он, выделяя слова. – Мне нужно…

Я закусываю внутреннюю сторону щеки и ковыляю по мебели, сама не знаю куда. Просто подальше от него.

– Себе делаешь больно? Или мне? – спрашивает он, в два шага оказавшись рядом.

– Прости, – вновь выдаю я слово, которое вообще ни на что не влияет.

Не отвечает. Подхватывает меня опять на руки. Прижимаюсь нему. Пышет жаром, и сердце так стучит. Мое. Его.

Несет меня вверх по лестнице, аккуратно заносит в одну из комнат на втором этаже. Так же молча сажает меня на край большой кровати. Резко разворачивается и идет к двери.

– Давай поговорим, – умоляю я.

Мне нужна его помощь. Мне очень нужно, чтоб он вернул нашего ребёнка. На прощение не надеюсь. Да и сама его не прощу никогда.

– Утром, – проговаривает угрюмо и уходит, хлопнув дверью.

Мне невыносимо тут. Невыносимо без него. И невыносимо опять чувствовать на себе его запах. Скидываю с себя платье, которое сдавливает тело корсетным верхом, кое-как разбираю постель и забиваюсь под одеяло. Плачу в подушку, закусывая ее край, чтоб этот рев не разносился по всему дому, и сама не замечаю, как засыпаю.

Просыпаюсь оттого, что меня обнимают его руки, и даже не сразу понимаю, что это не сон. Ваня прижимается ко мне, жарко дышит в шею, и я ощущаю в его дыхании запах крепкого алкоголя.

Он оплетает руками мою талию и прижимает спиной к своей голой груди.

– Ты сказал, что в сексе недостатка нет, – напоминаю я – перед глазами мелькают кадры того, что произошло в офисе.

У него столько женщин было. Столько есть.

– Я не за этим пришел, – его речь нечеткая – много выпил. Иначе бы не пришел, наверное. – Я скучал по твоему запаху, Слав. Он мне снился каждую херову ночь. – Ваня шумно тянет носом и утыкается его кончиком в мою шею. – Спи. Просто спи.

Я беззвучно глотаю слезы и молюсь, чтоб это не заканчивалось.

– Вань, он забрал у меня Сашеньку, не дает мне его видеть… – начинаю я, и слезы потоком льются на подушку. – Сын на него записан, он юридически его отец. Умоляю тебя, помоги мне вернуть Сашеньку. Я все сделаю, только помоги…

– Слава, – он прижимает меня еще крепче, поглощая мою дрожь своим телом, – дай мне пару дней, и я верну тебе ребенка. Клянусь.

Его «клянусь» эхом разносится внутри моей черепной коробки. Если он так сказал, то так и будет.

– Спасибо тебе. – Я перехватываю его руку, тяну к своим губам и целую. – Я все сделаю… Все… Только верни его.

– Не надо ничего, – вырывает у меня руку и ребром ладони жестко скользит по моему бедру. – У тебя идеальное тело, – его голос более хриплый и темный. – Я всегда был его фанатом.

Я хочу повернуться к бывшему мужу, поцеловать, но он не позволяет мне. Прижимает так тесно к себе, что почти нечем дышать.

– Не нужно платить мне натурой, – шепчет у виска. – Не нужно…

Обида опять захлестывает меня с головой. Так он обо мне думает… Пытаюсь выкрутиться из его рук, но Ваня не отпускает, закидывает свою тяжелую ногу мне на бедро, чтобы я не могла сопротивляться.

– Т-с-с, – насмешливое над ухом, и он прикусывает мочку до боли, которая разгоняет рой мурашек по телу.

Его рука гладит мой живот, опускается все ниже, пока кончики пальцев не оказываются под трусиками.

– Ваня… – беспомощно шепчу я, то ли прося его остановиться, то ли умоляя продолжать.

– Я люблю твои стоны, Слава. – Его палец накрывает мой клитор, вырисовывает на нем восьмерки. – Так давно их не слышал.

– Это ничего между нами не изменит, – всхлипываю я и срываюсь на громкий тягучий стон.

Он вжимается в меня еще теснее, и я чувствую, как в бедро упирается его твердое, горячее возбуждение.

– Ничего, – подтверждает, целует меня за ушком, у границы с линией роста волос. – Просто разрядка. Можешь притвориться спящей. Можешь все свалить на меня. Все моя вина, Слав, – в его голосе я слышу обиду и гнев, которые он старательно подавляет. – Просто расслабься.

– Я не должна была врать про Сашеньку, – всхлипываю, трусь попкой о его стояк, льну к пальцам на своих нежных местах. – Прости…

– Замолчи, – почти приказывает Ваня и стаскивает с меня трусики. – Просто замолчи.

– Поцелуй меня, – почти умоляю я.

Я так соскучилась по его губам, по его вкусу. Утром пожалею о том, что сейчас произойдет, но это будет утром. Я и так столько дров наломала, хуже уже не будет. Наверное.

Ваня игнорирует мою просьбу. Ладонь его второй руки протискивается между моих бедер, и сразу два Ваниных пальца проникают в меня на все фаланги. Я вскрикиваю, вздрагиваю, и у меня из глаз брызжут слезу. Просто разрядка, как он и сказал. Наказание. Просто оргазм без зрительного контакта, его губ, нашей близости… Просто механическая разрядка.

– Я тебя хочу, – вылетает из моего рта вместе с громким стоном.

– Кончи, – хрипло, над моим ухом. Его пальцы все быстрее двигаются во мне, давят на переднюю стенку, просто сводя меня с ума. – Я так хочу снова тебя почувствовать, – в его голосе что-то похожее на отчаяние.

Почти невозможно почувствовать друг друга под этим ворохом застарелых обид, лжи и взаимной ненависти.

Еще пара движений во мне, еще пара пульсовых нажатий на твердый, сверхчувствительный бугорок, и я, дернувшись, рассыпаюсь на острые осколки в его руках. Лишь на мгновение меня окунает в какое-то безумное счастье, ведь он снова со мной, но, когда в голове снова проясняется, накатывает ужасная безысходность. Я лежу и беззвучно глотаю слезы. Он только что сделал все еще хуже.

Ваня резко поворачивает меня на спину, нависает сверху и врезается в мои губы поцелуем. Его язык проскальзывает по моим зубам, раздвигает их и врывается в мой рот, кормя меня его вкусом. Я запутываю пальцы в его волосах, дергаю их судорожно и ласкаю его язык у себя во рту. Боже, как же я по нему скучала, как бредила им наяву все эти пять лет.

Я ерзаю под ним нетерпеливо, вся изнываю от желания вновь почувствовать его в себе, но Ваня вдруг отстраняется от меня. Резко и болезненно. Просто смотрит мне в глаза, пытаясь отдышаться, гладит по волосам и ничего больше не делает. Я чуть не плачу от этой холодной паузы.

– Спи, – шепчет мне в губы, целует в лоб и поднимается. – Я же сказал, что ты тут не за этим.

– Ты издеваешься? – Я сажусь, обнимаю свои колени и прижимаю их к груди. – Не хочешь меня? Слишком шлюха для тебя?

Он усмехается так, словно я сморозила какую-то глупость.

– Я хочу, чтоб ты определилась со своими желаниями, Слав.

Он стоит предо мной полностью обнаженный, так близко, только руку протяни, и в то же время мой бывший муж бесконечно далек. Впрочем, так всегда было: прекрасен и недосягаем, сам по себе. В его взгляде вечно читалось: если тебя что-то не устраивает, дверь там, я лучше буду один, чем в неудобных для себя отношениях.

– Ты привез меня сюда как вещь, – напоминаю я, готовая разреветься от обиды.

– В этом главная наша проблема, да, – цедит сквозь стиснутые зубы. – Спокойной ночи.

Он разворачивается и просто уходит. Я хватаю подушку и с воплем швыряю ее в закрывшуюся за ним дверь. Мне кажется, я сейчас сойду с ума.

Остаток ночи я мучусь, ворочаясь в кровати, которая вся пропахла им. Несколько раз встаю, намереваясь уйти, но снова ложусь, сворачиваюсь в позе эмбриона и реву. Мне нужно вернуть моего ребенка. Мне нужно… Ну же, Мира, признайся. Ты не переболела, не разлюбила его…

Я смотрю в светлеющий потолок, пытаясь хотя бы с собой быть честной: я хочу вернуть не только Сашеньку, но и бывшего мужа. Люблю его, и, вероятно, не перестану никогда, что бы Ваня ни делал, каким бы отчужденным и холодным ни был.

Я ковыляю в душ. Нога еще болит, но уже могу передвигаться, хоть и хромая. Не сразу решаюсь встать под прохладные струи – жалко смывать с себя его запах.