Этрусские пираты были полновластными хозяевами северной Адриатики. Случай, упомянутый Диодором, - о захвате Тимолеоном пиратской эскадры тиррена Постумия, опустошавшей сицилийские берега и насчитывающей 12 триер, - был редчайшей удачей (49, XVI, 82). Их ближайшие конкуренты действовали далеко к югу - в районе "шпоры Итальянского сапога", где в древности жили френтаны (совр. области Абруцци и Молизе). Их опорными пунктами здесь были Бука и особенно Ортона. Пиратские традиции сохранились в этих местах до времен Августа. Страбон писал об Ортоне: "Это город на утесах, обитаемый пиратами, жилища которых сколочены из корабельных обломков; во всех прочих отношениях это, как говорят, звероподобные люди" (33, С242).
В Тирренском море важнейшим городом этрусков был Популоний, расположенный на высоком крутом мысе и имевший хорошо оборудованную корабельную стоянку в небольшой гавани (позднее там у подножия горы построили две верфи). Страбон особо отмечает, что "из всех старинных тирренских городов только один этот город расположен на самом море", и тут же указывает вполне правдоподобную причину: "...основатели городов или совершенно избегали моря, или же выставляли впереди укрепления со стороны моря, чтобы эти города не оказались (как незащищенные) легкой добычей для нападения с моря" (33, С223). Этот обычай был широко распространен в древнем мире. Фукидид упоминает (35, I, 7), что между городами и водой оставался промежуток от 3 до 10 км - в зависимости от характера местности, позволяющей жителям отрезать пиратов от моря: более глубокое проникновение на сушу могло кончиться для разбойников столь же печально, как и для Одиссея в Египте. Популоний располагался на мысе с таким узким перешейком, что защита его со стороны суши не представляла трудностей. Это был почти остров. Аналогичные мысы были заняты этрусками почти по всему побережью и превращены в неприступные крепости, служившие и пиратскими базами.
Вот с этим-то народом и заключили союз карфагеняне. "В VI в. до н. э. могущество этрусков достигло своей вершины. Влияние этрусков на суше и на море можно без преувеличения сравнить с влиянием греков и карфагенян. Эта большая тройка определяла в ту эпоху ход политического развития в Западном Средиземноморье. Дружественные отношения этрусков и карфагенян не были кратковременными. Их союз против греков долго определял равновесие сил в этой части древнего мира" (73, с. 43). С помощью этрусков карфагенский полководец Магон в 550-530 гг. до н. э. захватил остров Ивису, основал колонии на Сардинии и в Западной Сицилии, покончил с фокейскими пиратами у Корсики. Этруски не случайно соединили свои силы с пунийцами в бою при Алалии: пролив между Корсикой и Эльбой издавна рассматривался ими как собственность, ибо вводил в центр богатейшей торговли, проходившей через этот и затем через Мессинский проливы.
Этрурия еще могущественна, но уже вполне реальной силой в Западном Средиземноморье становится Рим. Впервые римляне обратили свои взоры к морю при царе Анке Маркий (638-616 гг. до н. э.). Основатели Рима учли опыт этрусков и заложили город вдали от моря, где он мог стать легкой добычей пиратов. По мере роста Рима росли и его торговые связи. Хотя город стоял на берегу судоходной реки, ее глубина не позволяла принимать тяжело нагруженные купеческие корабли. Для этого требовалась хорошая гавань, ворота города. Ее построил Анк Маркий в устье Тибра и назвал Остия "устье, вход". Гавань эта не имела причалов. Корабли становились на рейде, и специальные гребные суда перевозили с них товары на берег. Это служило профилактической мерой против внезапного нападения пиратов. Более ценные грузы доставлялись в благоустроенную и хорошо охраняемую гавань Путеол и оттуда по суше переправлялись в Рим. Аналогично был устроен другой римский город - Анций - на одноименном скалистом мысе высотой 23 м и примерно в 45 км южнее. Страбон полагает, что Анций был городом латинов, существовавшим еще до прибытия Энея, и сообщает, что раньше у его жителей "были корабли и они вместе с тирренцами занимались морским разбоем, хотя и находились уже под властью римлян" (33, С232).
В 509 г. до н. э. римляне изгоняют царей и провозглашают республику. Первый шаг первых римских консулов Лукия Юния Брута и Лукия Тарквиния Коллатина (родственника Тарквиния Гордого) - заключение договора с Карфагеном. Римским "длинным" кораблям воспрещается заплывать далее Прекрасного мыса, "разве к тому они будут вынуждены бурею или неприятелями. Если кто-нибудь занесен будет против желания, ему не дозволяется ни покупать что-либо, ни брать сверх того, что требуется для починки судна или для жертвы. В пятидневный срок он обязан удалиться" (28, III, 23). Аналогичное требование выдвигалось применительно к Сардинии и Северной Африке. Карфагеняне же обязывались воздерживаться от причинения вреда Лациуму. Пограничным районом стала Сицилия; ее западная часть принадлежала Карфагену, в восточной селились греки.
Сферы влияния в западных водах определялись надолго. Они будут еще не раз уточняться посредством договоров и при деятельном участии пиратских эскадр - вездесущих и неуловимых. Но ничего сколько-нибудь выдающегося здесь не произойдет вплоть до I в. до н. э., а о том, что происходило в Западном Средиземноморье в промежуточный период, дает представление предшествующий рассказ.
Мелькарт "Сделай себе ковчег из дерева гофер; отделения сделай в ковчеге, и осмоли его смолою внутри и снаружи. И сделай его так: длина ковчега триста локтей; широта его пятьдесят локтей, а высота его тридцать локтей. И сделай отверстие в ковчеге, и в локоть сведи его вверху, и дверь в ковчег сделай сбоку его; устрой в нем нижнее, второе и третье жилье" (101, с. 14).
Так, если верить Библии, выглядело самое первое в мире судно, построенное праведником Ноем для спасения "всякой плоти по паре" от ужасов всемирного потопа. Размеры его впечатляли: 132 м длины - почти втрое больше, чем в "солнечных ладьях" египетских фараонов, ширина - 22 м, высота - 13,2 м (но и эта высота маловата: если бы конструктор знал о существовании жирафы, он сделал бы междупалубные расстояния не 4,4 м, а по крайней мере вдвое больше).
Многие исследователи указывают на заимствование некоторых библейских сказаний, в том числе и о потопе, у месопотамцев. Но приведенные строки свидетельствуют еще и о дальних морских путешествиях жителей Двуречья. Дерево гофер, из которого Ной строил свой ковчег, это кедр, растущий на Бахрейнских островах. Бахрейнский архипелаг считался у шумеров Страной Блаженных (Дильмун), где обитал Зиусудра - "шумерский Ной", прообраз вавилонского Утнапиштима и библейского праведника. Месопотамцы знали две местности, где можно было получить кедр, - склоны Ливанских гор и Бахрейнские острова, причем отдавали предпочтение последним, как "святым местам". Но почему "гофер"?
Известно, что часть северо-восточного побережья Африки - Эритрея с прилегающим архипелагом Дахлак - называлась "страной Афер" (здесь возможна этимологическая связь со словом Африка), а ее жители - аферами или афарами (народность данакиль). Не это ли Офир Соломона, Пунт египтян? Здесь была одна из самых крупных перевалочных баз для товаров, провозившихся со всех концов света. Другим таким международным рынком были Бахрейнские острова, расположенные точно так же относительно Аравии, как Дахлак - относительно Африки. Известно также, что древние предпочитали строить корабли из кедра; на это есть много указаний в памятниках Востока. Кедр назывался в Шумере eren и считался священным, деревом жизни, причем некоторые его разновидности могли иметь собственные названия, как имел особое имя в Греции священный черный тополь, В Африке кедра мало - он растет преимущественно в горах Атласа, на другом конце континента. А он был нужен: наивно было бы думать, что жители Пунта (или Офира), морской страны, сидели на своих сокровищах и дожидались, когда кто-нибудь за ними явится из-за моря. Аферы нуждались в кедре, чтобы строить корабли для связи со своими островными владениями и для торговли. Излишки они перепродавали всем желающим. Торговлю кедром в Северо-Восточной Африке можно уподобить торговле водой в пустыне.
