Первые сведения о пиратах отрывочны и неполны, мы находим их в скупых строках легенд и мифов, изложенных древними авторами, а порой и между строк. Означает ли это, что мы должны отнестись к ним с недоверием? Не отложилось ли в памяти поколений, наоборот, типичное, привычное, обыденное? Античные писатели повествуют о пиратах без излишних эмоций, как о заурядной прозе жизни, но в то же время связывают с морским разбоем деяния выдающихся личностей, полубогов и героев; некоторые из них состоят в родстве с самим Зевсом. Эти личности сильны (Геракл), изобретательны (Одиссей), мудры (Минос), как правило, выступают в роли правителя (Минос, Алтемен), иногда правителя, оказавшегося волею судеб в экстремальных обстоятельствах (Одиссей, Ясон). Иными словами, сей малопочтенный, с нашей точки зрения, промысел трактуется как проявление ума, силы и инициативы, и это в общем не противоречит и тому, что мы знаем о пиратах XVII в. Правда, с той лишь разницей, что ни Людовику XIV, ни Елизавете, ни Филиппу II никогда не приходило в голову самолично взять в руку абордажную саблю, вздернуть на рее "Веселого Роджера" и отправиться с неофициальным визитом в территориальные воды своих соседей. В XVII в. это уже не было принято, для этого существовали адмиралы и государственные преступники, которых за определенные услуги разыскивали не слишком усердно.
Не то было в глубокой древности.
Происхождение слова "пират" не вполне ясно, но то, что оно родилось в Греции, несомненно. Словом пeiрatnc пользовались Полибий и Плутарх, и они ничего не говорят о его происхождении, из чего следует, что это слово было хорошо известно и привычно. Его исток - пeiрai - можно толковать различно: "пытаться овладеть чем-либо, нападать на что-нибудь", "пытаться захватить (или штурмовать)", "совершать покушение или нападение на кораблях". Четкое разграничение в этой области провели лишь римляне: их слово pirata заимствовано из греческого как синоним именно морского грабителя, разбойников же и грабителей вообще они обозначали словом latrunculus. В дигестах зафиксировано, что "враги - o это те, которым или объявляет официальную войну римский народ, или они сами римскому народу: прочие называются разбойниками (latrunculi) или грабителями (praedones)" (48, XLIX, 15, 24).
Пиратство, как и война, всегда считалось у древних народов обычным хозяйственным занятием наряду со скотоводством, земледелием или охотой (6в, I, 3, 10). Разве что оно было опаснее и хлопотнее. Одно дело, когда царевна Иавсикая стирает белье, бывший царевич Эвмей со знанием дела пасет свиней или царица Пенелопа сутками просиживает у прялки (что их ничуть не унижало), и совсем другое - если царь Одиссей, рискуя жизнью, возглавляет набеги на Фракию и Египет, а цари Минос и Катрей непосредственно руководят штурмом Сицилии или Родоса (где оба и гибнут). Это как раз те случаи, когда мы можем проверить, насколько мифы отражают реальное положение вещей: известны исторические личности, водившие в бой войска и сражавшиеся бок о бок со своими подданными, превращавшимися в данном случае в товарищей по оружию. История пестрит именами таких царей. Это спартанец Леонид, македонец Александр, карфагенянин Ганнибал, этруск Порсенна, понтиец Митридат, перс Дарий, римлянин Траян, египтянин Рамсес и неисчислимое множество других.
Поскольку пиратство считалось отраслью хозяйственной деятельности и было чрезвычайно широко распространено, оно неизбежно должно было иметь и собственную производственную базу, окончательно уравнивающую его, например, с военным делом.
Пираты должны были иметь свои якорные стоянки, гавани и крепости, где они могли бы чувствовать себя в безопасности на время отдыха или ремонта судна, отразить любое нападение и хранить добычу. Для этого нужны инженеры и строители разных специальностей, обслуживающий персонал и вообще все, без чего не может обойтись ни одна крепость.
Пираты должны были иметь корабли, по крайней мере не уступающие быстроходностью и маневренностью обычным типам торговых судов (чтобы можно было догнать) и военных кораблей (чтобы можно было удрать или принять бой). Для этого нужны верфи, материалы и постоянно действующие "конструкторские бюро".
Пираты должны были иметь эффективное оружие нападения, чтобы предприятие принесло максимальную выгоду, и защиты, так как участь пойманного разбойника была ужасна. Для этого нужны грамотные специалисты в морском и военном деле, а также знатоки военной теории и стратегии.
Пираты должны были иметь лучшую для своей эпохи оснастку кораблей, превращавшуюся в умелых руках в дополнительное оружие. Для этого нужно взаимодействие, кооперация усилий конструкторов, теоретиков и практиков, а также "испытательные полигоны".
Пираты должны были иметь рынки сбыта рабов и награбленного добра, а также разветвленную сеть посредников, ибо без их помощи они быстро поменялись бы местами со своими пленниками. Для этого нужны преданные агенты, совмещающие в себе таланты и разведчиков, и наводчиков, и провокаторов.
Иными словами, они должны были иметь государство в государстве. Как правило, они имели его. И мощь некоторых из них была такова, что соперничала с мощью Рима в период его расцвета, в эпоху Помпея, Цезаря и Августа.
Борьба за свободу морей - постоянный предмет заботы властителей античных государств - почти всегда вступала в противоречие с экономическими и военными интересами не только пиратов, но и царей соседних держав. И в этой схватке пираты играли роль ударного резерва, предлагая свои услуги тому, кто больше платит, то есть превращаясь по существу в каперов разбойников на государственной службе. В XVII в. пиратские корабли тоже нередко меняли "Веселого Роджера" на английский, французский или испанский флаг. Но в любую эпоху это были опасные соратники: перед лицом опасности или ослепленные жаждой легкой наживы, они не задумываясь предавали своих минутных союзников и становились вдвое опаснее для них, нежели "официальный" противник. Таких оборотней знает немало и античная история. Вчитываясь в летопись пиратства, в полной мере постигаешь смысл пословицы: "Новое - это хорошо забытое старое".
В картинах, которые пройдут перед вами, понятие "античные пираты" несколько отличается от общепринятого. Это не только греческие и римские эвпатриды (рыцари) удачи, но и египетские, финикийские, карфагенские. Эти люди не имели национальности, их объединяло нечто большее: общее дело. Это были братья по крови - не по той крови, что текла в жилах их предков, а по крови их жертв и еще по собственной, проливаемой в беспокойном настоящем ради неясного собственного будущего. Они не могли воскликнуть подобно киплинговскому Шер-Хану: "Мы одной крови - ты и я". Не могли не потому, что это было бы неправдой, а потому, что провозглашенное этими тиграми моря равенство - в опасности, в дележе добычи, в бою, в кутежах - напрочь исключало деление по какому-либо другому признаку. Язык и имена - вот то единственное, что напоминало им об их детстве, что связывало их с утерянной родиной. И когда мы говорим о пиратах Иллирии, Сицилии, Киликии, мы говорим не об их происхождении, а всего лишь о районе Средиземного моря, облюбованном ими для занятия своим ремеслом. Древние писатели и историки переносили их дурную славу на всю нацию. Читатели древнегреческого историка Диодора Сицилийского, например, твердо знали, что все киликийцы разбойники. Страбон добавил к ним корикейцев и множество других народов. Их объединяют как общность профессии, так и эпоха, и район деятельности, то есть одинаковые ветры и течения, несущие по одним и тем же путям, к одной и той же цели пиратские корабли. Такой подход позволяет во многих случаях восполнить скудость исторических данных одних источников относительным избытком в других. Кроме того, неоценимую помощь в восстановлении реальных событий оказывают и дошедшие до нас сведения по античной навигации, астрономии, судостроении и т. д., так как без них не могли обойтись древние моряки, так же как не обходятся и современные, и они помогут понять выбор маршрута или места засады, введут нас прямо в рубку античного Моргана.
