Ольга дошла до храма и остановилась.

– Смелее, милая, – обозвала ее пожилая женщина в платочке.

– Я беременна…, – проговорила Оля.

– Тем более, – взяла она ее под руку и завела вовнутрь.

Сумрак и специфический запах напугал Ольгу. Мимо прошли служители в длинных, темных одеждах. Женщина задрожала всем телом. Она никогда прежде не была в действующих церквях, не считая музеев.

– У меня сын…, – выдавила с трудом из себя Оля, – Приемный…

– Роднит не кровь, а душа, милая, – погладила добрая прихожанка ее по плечу.

– Он, сейчас служит… Там, где война…

– Молись, грешная! – громким шепотом воскликнула женщина и подтолкнула Ольгу к истершемуся коврику, – На коленях!

Оля упала на пол перед иконами.

– Я не умею…

– Если хочешь увидеть его, проси о милости Господа!

Оля вскинула глаза на изображения святых. Их задумчивые лики молчаливо взирали в полумрак, наполненный такими же, как она грешниками….

Женщина забыла, что кругом были люди, и впоголоса зарыдала.

– Помоги, Боже! – сквозь слезы прошептала она, – Спаси его!

– Вот, сволочи, забились в расщелину, – сплюнул на потрескавшуюся землю солдат, – И жалят нас оттуда, как осы! – он кинул камешек. Пуля не заставила себя ждать. Она противно свистнула, и отскочила от земли.

– Гранатку бы в это осиное гнездо кинуть…, – не сводя глаз с прицела, проговорил Ванька, – И стрелка заодно убрать со скалы, он нам носа высунуть не дает.

– Ты еще скажи, к теще на блины съездить! – не весело пошутил Вадим.

– А я слышал от ребят, когда в ваше расположение добирался, – затараторил от волнения недавно прибывший паренек, – Здесь девчонка какая-то есть – снайпер. Она этих, так называемых «духов» с одного выстрела прямиком на небеса отправляет…

– Мы и сами с усами, – сжал на секунду, уставшие веки Иван. Начинало смеркаться. Ребята знали, ночь накрывает здесь быстро, – Только, как, вот, эту мразь из-за камней выманить? – он осмотрелся по сторонам. Местность была почти пустынная.

– Угораздило же нас, – вздохнул новенький, – Называется, разведали обстановку.… Придется ночевать здесь, пока наши не подойдут.

– Ты сначала до рассвета доживи, чтобы наших дожидаться, – озабоченно проговорил Артем.

– Как совсем стемнеет, надо действовать мужики, – сказал, вдруг, Ванька.

– Тебе тоже не терпится на небо попасть? Да, твою голову за километр видать! – накинулся на него Водолаз.

– А ты, что предлагаешь, чтоб они первые нас порешили? Все равно, теперь, не отцепятся. Если не перестреляют, так перережут всех ночью…

Парнишка часто заморгал глазами, наблюдая за Ванькой.

Тот снял ботинок, и начал наматывать себе портянку на голову.

– Даже, если ты рога прицепишь, тебе это не поможет! Их там человек одиннадцать не меньше, а нас, только четверо…. И мы у них, как на ладони…, – кипятился Вадим, – Мы тебя даже прикрыть, как следует, не сумеем…

– Главное стрелка убрать, – не слушая его, прикидывал в уме что-то Иван и поправил обвешанный оружием пояс, – Он один всю колону порешит, не говоря уже о нас.…

– Не пойму: ты или герой или дурак, Рыжий…, – не унимался Вадим, – А, может, ты, в самом деле, дьяволом себя возомнил?

– Вот, заодно и проверим, – улыбнулся Ванька.

– Сереги рядом нет, – решил припугнуть командиром товарищ, – Он бы тебе за этот бал-маскарад....

– Не трынди, Водолаз, – одернул его Артем, – Ванька прав. Надо рискнуть! Чего без толку сидеть сопли жевать. Выбор у нас не большой. На вот, держи и мою еще, – протянул он Ивану гранату, – Как, только, сработает, мы подключимся… Только, не оплошай, – шлепнул он товарища по плечу, – Используй боевой арсенал строго по назначению!

Ванька усмехнулся.

– Хрен они дождутся моей смерти!

Ванька старался ползти аккуратно, но ночь, предательски, выдавала малейшие шорохи и звуки, будто была заодно с врагами. Ребята, пытаясь хоть как-то отвлечь внимание противника от товарища, кидали камни в противоположную сторону, и изредка стреляли в темноту, чаще не было возможности – жалели патроны.

– Как вы думаете, он уже там? Скоро начнется? – не скрывая страха, спросил новенький.

– Не волнуйся, без тебя не обойдется, – ухмыльнулся ему в ответ Вадик.

Иван был почти рядом, когда какая-то здоровенная гадость заползла ему на руку, парень едва удержался от крика, и машинально вспомнил «Глашу» из класса биологии. Однако нервы у него сдали, и он откинул насекомое в темноту. Оно глухо свалилось на твердую поверхность.

«Духи» заволновались, чувствуя не ладное. Один из них что-то затараторил на своем языке, и начал тыркать винтовкой в сторону Ваньки. Парень впечатался в камни. Душман посветил фонарем, и снова закричал что-то. Попав в лучи искусственного света, мохноногое страшилище торопливо начало искать себе убежище. Боевик кинул в него камнем. Попав в насекомое, он радостно затряс винтовкой. Послышался разноголосый противный смех. После чего успокоенные они разошлись.

– Придурок! – вспомнилось Ваньке любимое словечко друга, который в отличие от него грыз благородный камень науки в Москве, и, наверняка, сладко спал в эту ночь в какой-нибудь общаге с книжкой под боком.

Ванька отсчитал тридцать секунд, и, как коршун, набросился сзади на метателя камнями. Мгновение назад мусульманин забрал жизнь тарантула, а теперь сам, стал наживкой. Он не успел ничего понять, как смерть дыхнула в обмотанный чалмой затылок, и его позвонок, будто расколотый орех, отчетливо хрустнул в тишине. Парень придержал падающее тело, и юркнул на тропинку, ведущую наверх, именно оттуда доносились редкие, взвешенные выстрелы и каждый из них был – чья-то неминуемая смерть. В спешке Иван задел камень и споткнулся. Из-под его ног посыпались те, что поменьше, подавая сигнал противнику. Он мысленно чертыхнулся и замер, но было поздно.

Двое сообщников убитого, почти сразу появлюсь из-за скалистого укрытия. Увидев солдата, они схватились за винтовки, ошалело горланя. Ванька вытащил из-за пояса нож, и кинул в одного из кричащих. Тот рухнул с разбега на землю, будто его кто-то дернул сзади за веревку. Второй успел выстрелить, Ванька, непроизвольно вскрикнул, и схватился за плечо.

«Дух» набросился на раненого, и, выбив автомат, вцепился ему в глотку. Иван захрипел от его мертвой хватки, напрасно, пытаясь стряхнуть с себя худое жилистое тело, пропахшее потом и ненавистью. Задетая пулей рука отказывалась слушаться. Глаза мусульманина, как сверла впились в раздувшееся от напряжения, красное лицо парня. Нечеловеческая злость сверкала в них.

Краем сознания Ванька уловил выбегающие из расщелины фигуры. «Еще чуть-чуть, и будет поздно!» – мелькнуло в его мутнеющей от боли голове. Пальцы душмана все яростнее сжимались на его шее. Простреленной рукой парень нащупал шершавый камень, и со всей силы, на которую был способен, обрушил его на голову врага. Душман дернулся, и ухватился за портянку на Ванькиной голове. Последняя сползла вниз, и упала на землю. Медный цвет волос солдата привел мусульманина в ужас. Белки его, и без того сумасшедших глаз, вылезли наружу. Он истошно закричал в темноту.

– Огненный шайтан! – проревел умирающий «дух».

Иван не понял его предсмертных воплей и лишь передернулся от звериного оскала и перекошенного болью рта. Из-за камней, как крысы из подполья начали выбегать застигнутые врасплох боевики. Трясущимися пальцами Ванька достал из-за пояса гранату и, сорвав зубами кольцо, швырнул ее в темнеющий проход. Послышались душераздирающие крики и автоматные очереди товарищей.

Шальные пули, не разбирая своих и чужих, намертво сшили ночное небо с землей. Однако, Иван с упорством, больше похожим на агонию, пренебрегая суматохой и стрельбой, упрямо карабкался наверх. Именно оттуда доносился прицельный огонь. «Если он не ликвидирует снайпера…, – болезненно запульсировало у него в висках, – «Затея окажется напрасной… Он один перестреляет всех его друзей».