– Нас связывал, только, ребенок.… А, сейчас, и его нет…. Он обвинял меня…, – задрожали Наташкины губы, – Кричал, что это я убила сына! – громко заплакала она.

– Ну, перестань…, – начала вытирать Оля ей слезы, – Когда погиб Сашка я тоже думала, что сойду с ума. Винила себя, места не находила…

– У тебя был Ванька!

– Наташ, – посмотрела Ольга в ее заплаканные глаза, – Но ведь еще не поздно начать все сначала! – положила она ладонь на ее голову, – Люди и в сорок лет рожают, а нам с тобой всего лишь тридцать с маленьким хвостиком!

Наташка глянула на беременную Олю и зарыдала еще отчаяннее.

– Для меня поздно! – вырвался тяжкий крик из ее груди, – Помнишь ведущего инженера из моей коллекции? – устремила она на нее мутный, как река после половодья, взгляд, – Твоя эгоистичная подруга влюбилась! Я голову тогда от счастья потеряла. Вот, думала: «Не верила в любовь, а она существует!», – начала изливать ей свою осиротевшую душу Наташка, – Забеременела от него. Решила: «С Юркой все! Забираю Максима и ухожу», – женщина, напугав подружку, отчаянно захохотала.

Оля невольно попятилась назад.

– А, как оказалось, не нужна я ему была …. И мой ребенок тоже…, – Наташа на мгновенье притихла, словно набиралась сил, – …Аборт было делать поздно. Договорилась со знакомым гинекологом, вызвали искусственные роды…. Потом месяц в больнице провалялась…. Все наладилось, только, матерью больше мне никогда не стать! – снова заголосила горемычная подружка, – Бог-то не Никишка, все видит…

Ольга подозревала, что очередная Наташкина интрижка переросла в настоящее чувство и, теперь, не знала, как поддержать несчастную женщину, лишившуюся сразу всего. Позабыв про ужин на плите, она склонилась к ней и прижала непутевую голову подруги к груди, а точнее к своему большому животу.

Наташка, услышав шевеление внутри последнего, больно закусила губу.

– Я осталась одна… совсем одна…

– Не говори так, – одернула ее Оля, – У тебя есть мы!

Женщина грустно улыбнулась, – Вы замечательные, но вы – не семья… Настоящее счастье – это даже не любовь, а домашний очаг и родные люди рядом…. Я поняла, когда потеряла все это…

В коридоре послышался шум.

– Ромка вернулся…, – засуетилась Оля и, держась за спину, разогнулась.

Наташка торопливо вытерла слезы.

– Оленька! Встречай гостей! – крикнул с порога Роман.

Из-за высокой фигуры Ромео показался худосочный Лешка.

– Добрый вечер!

Роман чмокнул жену в щеку. Заметив Наташку, он воскликнул:

– Вот, здорово и Наташа здесь!

– Нет, нет, – рассеяно заулыбалась женщина, поднимаясь с табурета, – Я уже ухожу…

Лешка тоже засуетился.

– Совсем забыл, мне в часовую мастерскую надо…

– Ну, вот все гости разбежались…, – прижал Ромка к себе Олю.

– И хорошо, – прошептала она, – У меня, кажется, борщ выкипел…

– Подождем тогда Лизу, она с занятий должна скоро вернуться, заварим пельмени и всей семьей поужинаем, – поцеловал мужчина Олю в лоб.

Женщина поймала себя на мысли, что подруга была права, главное в жизни – семья…

Лешка догнал спускающуюся по лестнице Наташу.

– Разреши мне тебя проводить…

– А как же часовая мастерская?

– Какая мастерская? – не понял ее Алексей.

Слабая улыбка мелькнула на бледных щеках женщины.

– Наташа…, – взял он ее за руку, – Я.… Соболезную…. Мне очень жаль…

Наташка выхватила свои пальцы назад и промолчала. Она торопливо зацокала по бетонным порожкам вниз. Даже каблучки ее туфель издавали какой-то особенно грустный звук.

Лешка, не отставая, последовал за ней.

Они вышли на улицу. Начинало смеркаться. Женщина слишком спешила и споткнулась впопыхах.

Алексей поддержал ее.

– Я тоже пытался убежать, – не понятно сказал он.

Наташка вскинула на него свои не накрашенные блеклые глаза.

– И лишь со временем понял, что от себя никуда не денешься…, – услышала снова она его голос.

Женщина замерла.

– Я согласна…, – запоздало прозвучал ее ответ. Лешка не сразу сообразил, про что она.

Они вошли в подрагивающий полупустой трамвай. Наташа села у окна. За тонкой стеклянной преградой неторопливо проплывал вечерний город. Светящиеся огоньки, как заблудшие души мерцали в наступающих сумерках.

– Никогда бы не поверила раньше, что когда-нибудь ты будешь моим провожатым, – глядя на искусственных городских светлячков, полугрустно, полушутливо проговорила Наташка.

Алексей невесело улыбнулся. Он всегда знал – шансов у него нет.

– Какие у тебя дурацкие усы! – неожиданно выпалила женщина следом.

Лешке, казалось, что Наташа смотрит в окно, а на самом деле она рассматривала его отражение в нем.

Алексей рассеяно поднес руку к лицу.

– Жене нравились…

– Тогда почему вы развелись? Она виновата?

– Нет…

Наташка хмыкнула.

– Хочешь выглядеть благородным …

– Да, нет, – вздохнул Алексей, – Искренне надеялся быть счастливым в браке, но обманывал и жену и себя….

Его ответ удивил Наташку, она повернула голову и с любопытством посмотрела на старого знакомого.

– Как так?

В вечернем свете Лешкино лицо казалось еще бледнее. Выступающие скулы особенно подчеркивали его худобу и возраст. Алексей отозвался не сразу.

– Просто я всегда любил, только, одну женщину, а она ее не была…, – он не решился коснуться Наташи взглядом, и устремил свои глаза мимо, на ее зеркальную подрагивающую копию в вечернем стекле. Видно им обоим, так проще было общаться.

Не понятно, заметила ли Наташка его уловку, но она как-то сразу засуетилась.

– Следующая остановка наша, – сказала она и первой направилась к выходу.

Наташка возвращалась с работы. Автобус на полпути поломался, и она вынуждена была отправиться пешком до следующей остановки.

Женщина устало шагала по тротуару вдоль кованых решеток красивого высокого забора. Тяжелые свинцовые тучи, нависшие над городом, почти не пропускали солнца. Наташка подняла воротник и зябко передернула плечами. На дворе стоял конец октября, а ей, казалось, – конец жизни…

Ольга, со дня на день должна была, родить, но женщину, вопреки всей широте ее души, это, только, расстраивало. Когда она представляла подругу с ребенком на руках, то еще острее, чувствовала свое никчемное существование на этом свете.

– Мама…, – послышалась откуда-то из-за ограждения.

Наташка притормозила и повернула голову.

Ребенок лет четырех, не понятно мальчик или девочка, в сером неказистом пальтишке и вязаной шапочке штычком, стоял по ту сторону забора, держась за железные прутья, и смотрел на нее своими чистыми ясными глазами.

Наташка хотела улыбнуться малышу, но не успела. Появилась воспитательница.

– Пойдем, Павлик, – взяла она ребенка за руку. Дитя послушно последовало за взрослой тетей-воспитателем, но еще долго оглядывалось на Наташу, растерянно стоявшую посреди дороги.

Женщина глянула за решетку.

Похожие друг на друга ребятишки, в одинаковых одежках, скучной, как этот пасмурный день расцветки и чудных шапочках, больше похожих на буденовки, словно маленькие безобидные букашки, копошились на территории детского дома.

Яркий луч, вдруг, разрезал серый невзрачный небосвод. Наташкина душа тоже озарилась светом.

«Нет, это не конец», – подумала прозревшая женщина, – «Это, только, начало…».

Оля вышла из поликлиники. День стоял похожий, ясный. Свежий осенний воздух, казалось, должен был бодрить тело и дух, но Ольга чувствовала лишь неимоверную усталость и слабость, во всем виня беременность. Врач выписала ей какие-то витамины. Однако женщина подсознательно понимала: причина в другом. Вот уже пять месяцев от Ваньки не было писем!

Маленькая птичка, усевшаяся где-то на кустарнике, чирикнула, будто окликая ее. Женщина остановилась. Забавная, шустрая синичка перестала прыгать и тоже посмотрела на нее. Оля улыбнулась. Желтогрудая щебетунья еще немного повертела своей любопытной головкой и вспорхнула, все выше и выше поднимаясь в небо. Провожая ее взглядом, Ольга наткнулась на купола, проглядывающие сквозь поредевшие ветки деревьев. Они горели под солнцем на фоне голубого небосклона, так нарядно и призывно, что Оля подумала – это знак и, как заговоренная пошла на их блеск.