Так постепенно кредит для ребят и Бухарских любителей сладкого, стал уж тысяч сто пятьдесят долларов. Потихоньку начались задержки. Мы начали нервничать и нажимать. По каплям просачивалась тревожная информация, что проблемки не только с нами. Оказались в итоге мы за столом с представителями одной из самых серьёзных бригад в городе. Подробности шокировали нас. Братва заявила, что они крыша ребят, что парни крутятся на их деньги и что у них уже огромный долг! У Сереги и Ибрагима отобрали всё. Трехкомнатные квартиры, что в те годы само по себе было серьёзным активом, машины и все, что было найдено. Сами ребята ушли с радаров, и мы поняли, что теперь приобрели статус кредиторов "не первой очереди". Наши безопасники вели переговоры и поиски, но к сожалению, было поздно.

Ибрагим бежал каким-то детективным способом из охраняемой квартиры, через окно. Братва вычислила его и погналась за ним в Москву. Там его след был на квартире сослуживца по Афгану. Парня пытали и убили, Ибрагима он не сдал.

Постепенно наш статус поменялся на "кредиторов не первой свежести, не первой очереди".

Через несколько лет кто-то из наших знакомых рассказал, что наткнулся на него в Лос-Анджелесе. Ибрагиша был вполне весел и бодр. Серёга поддерживал версию нищенства, даже, когда я столкнулся с ним через несколько лет и что есть мочи переводил все стрелки на Ибрагима. Так мы прилипли на огромную в те годы сумму, но как-то выгребли и продолжили работать. Успел ли Ибрагиша перевести часть денег в Америку, мы так и не знаем.

Итак, Мишка сидел в Нью-Йорке и рассказывал мне про странные его аферы там, то с страховыми компаниями, то с банками… Вдруг он поинтересовался сколько стоят у нас «девятки» (Ваз 2109 в то время был топовой тачкой Советского автопрома) и я усиленно торговал ими получая их по чекам бамовцев, как описано в прошлых главах. – «Отдай там, родственнику эмигрантов, моих знакомых тачку. А я здесь за неё три тысячи семьсот зарядил, мне дадут деньги! Я тебе их в Питер как-нибудь переведу, или передам с кем- то, пока деньги в Нью-Йорке, у меня будут.»

Цена была запредельной, продавать надо было. О том, что деньги от Миши я буду ждать годами и получу их в обесцененных рублях, я не понимал и не знал! Машина всё еще была для русского человека целым состоянием, которое невозможно было ни достать, ни купить, ни накопить на неё за всю жизнь! Для эмигрантов, это мог быть доход одного, или двух месяцев, поэтому сделать такой подарок, даже подозревая, что за сервис они переплачивают, например, пятнадцать процентов, для них было прекрасным вариантом! Через месяц я демонстрировал прелести и функции кнопочек уже следующему счастливому родственнику, который не мог поверить в происходящее. Так мы продали штуки четыре тачки и оборотные деньги мои полностью закончились. Мне больше не на что было выкупать тачки и перепродавать их. Миха кормил завтраками, про собирающихся в Рашку знакомых, которые, что-то смогут захватить и привезти мне.

Наконец, я собрался поехать в Нью-Йорк, чтобы забрать хотя бы часть денег, вообще посмотреть, как он там живет. Было лето девяносто второго. Я никогда раньше не был в Америке, эта поездка была конечно очень и очень интересной.

Вот, я обнимаю брата в аэропорту, с которым впервые был на расстоянии пару лет! Мы едем в абсолютно чужой стране, совершенно какой-то другой, с огромными машинами с кучей чернокожих, по солнечным улицам! Мишкин дом, наконец, начинаем общаться. Он занимался интересной штукой. Они брали автомобили ставили их где-то на улице. Вызывали полицию, что якобы друг друга царапнули, потом они эти автомобили за ночь разбирали в гаражах (так в Америке называют мастерские). Утром выставляли на тоже место. Теперь они вызывали страховую компанию и опять полицию, говорили, что произошел вандализм. Их машину, брошенную после аварии, из-за того, что их увезла скорая, якобы разобрали полностью. Получив страховку в десять, или двадцать тысяч долларов, все были довольны.

Параллельно, знакомый доктор фиксировал многочисленные сотрясения и вывихи, в момент столкновения и тоже придумывал для страховой космические затраты! В одну из аварий тут же вписали и меня конечно… Нужны были разные люди, ведь кто-то в полиции, или в страховых мог бы и заметить, если бы один и тот же человек несколько раз попал бы в аварии и каждый раз страдал бы на огромные суммы!

Мы съездили на автомобильные аукционы, и я приобрел там пару подержанных ауди для перепродажи в Рашке. Мы ходили с Мишкой по русским ресторанам и общались с толпой эмигрантов, это были таксисты, официанты, спортсмены и жулики самых разных мастей. Места эти в Нью- Йорке конечно неповторимы по-своему колориту.

Звоня в Россию и заваливая Дыбу и Лоха вопросами, я с удивлением обнаружил, что больше практически не участвую в нашем бизнесе. Им было просто лень рассказывать мне детали! Меня это поразило.

Еще, нашими аферистами, из двадцатидолларовой купюры вырезался маленький квадратик миллиметра три на три и менялся на такой же с долларовой купюрой. Двадцатки сбывались в магазинах, никто не замечал этой маленькой вклейки. Долларовые купюры шли в игровые автоматы. Благодаря чудесному квадратику, автомат воспринимал их, как двадцатки, радостно высвечивая это на дисплее. Получалось, что теперь играть можно было в двадцать раз дольше и шансы значительно увеличивались. Автоматы стояли по всему Нью-Йорку в магазинах и холлах всяких учреждений. Мишка прилипал к ним всё время. В кармане у него всегда была пачка таких долларов, штук по шестьдесят-семьдесят, и он потихоньку опустошал автоматы.

Хороший был заработок на обчистке почтовых ящиков в дорогих домах. Постоянно потроша их ребята, рано или поздно натыкались на кредитки, присланные банками обеспеченным людям. Далее их активировали каким-то образом от лица владельца, чей адрес и данные были известны по содержимому почты. Затем, начинался вояж по дорогим шмоточным и аппаратурным магазинам! Вещи шли на перепродажу с скидками от магазинных цен. По этой теме кстати на хвост сел Интерпол. Одного из Мишкиных подельников посадили. Переполненный впечатлениями от Манхэттена и пляжей океана, я жадно впитывал в себя всё, что видел и всё время думал о переезде и том, как и на что там жить. Проходя мимо одного магазина, я заметил разноцветные костюмы. Магаз был для ультрамодного чернокожего населения. Огромные цепи с крестами, перстни с черепами и всякая яркая муть, которую мы видим в клипах реперов лежала передо мной. Было понятно, что одеть это на себя и ходить в Питере неудобно, не будет это ни модно, ни круто. Однако костюмы! Напри- мер, зеленоватый костюм с черными лацканами и черными же рукавами выглядел очень нарядно. Я начал их просматривать и мерить. Выйти в такой хрени на Невский, или к деве на свидание, показалось мне очень даже достойным движем. Я купил их, аж несколько штук! Спекулянты и фарцовщики города в то время всё еще были похожи на светофоры. Они с любопытством рассматривали эти диковины. Один сиженный товарищ с удовольствием прикупил у меня такой костюм, несмотря на то, что был старше меня лет на пятнадцать. Получилось, что костюм переехав через океан, нашел именно ту нишу потребителя для которой и был сшит. У Лёни в большинстве случаев под костюмом был пистолет Стечкина. Его любимая игрушка.

Жена Миши, Тамара, была парикмахером. Она работала в каком-то салоне, однако часть клиентов приходили стричься и домой. Так было и в Питере, и в Нью-Йорке. Здесь квартира была небольшая. Тамара стригла народ преимущественно на кухне. Бывало мы садились кушать прямо во время процесса. Какая-нибудь подстригаемая бабка строго следила за каждой ложкой супа в полутора метрах от нас. Если суп проливался, то невольно хотелось извиниться под её осуждающим взглядом.

Естественно вся квартира была в волосах, подметай, не подметай, всё убрать было невозможно. Иногда, повинуясь ветру из окошка волосня летела не только в комнаты, но и нам на стол, в суп и остальные явства. Вытаскивать волосы изо рта приходилось постоянно. Я просидел у Мишки месяц и поехал домой.