Джильда. Я… полагаю, что да.

Отто. Если бы ты не хотела меня, все было бы по-другому, но ты хочешь, моя драгоценнейшая, я вижу это в твоих глазах. Ты хочешь меня точно так же, как я хочу тебя.

Джильда (с улыбкой). Пожалуй.

Отто. Этот момент достоин того, чтобы остаться в памяти. Искра экстаза перескочила из вчера в завтра, чтобы вспыхнуть пожаром. Не забывай этот момент, что бы ни случилось. Пусть он навсегда останется с тобой.

Джильда. С такой позиции все так легко и просто.

Отто. Что мешает тебе обойти диван?

Джильда. Я не смогла бы сдвинуться с места, даже если бы загорелся весь дом.

Отто. Я тебе верю. К черту диван!

Перепрыгивает через него и обнимает Джильду. Они стоят, крепко обнявшись, потом вместе усаживаются на диван.

Отто (целует ее). Хвордан стар дет тил!

Джильда (томно). Что ты сказал, дорогой?

Отто. «Как поживаешь», на норвежском.

Мисс Ходж. Я скажу мадам… мисс… мадам, что вы пришли, сэр.

Эрнест. С чего такая путаница, мисс Ходж?

Мисс Ходж. Мне только вчера вечером сказали, сэр, что… э… ну… что… э…

Эрнест. Я понимаю.

Мисс Ходж. Вот я и постоянно сбиваюсь, но, думаю, со временем все станет на свои места.

Эрнест. Я в этом нисколько не сомневаюсь.

Мисс Ходж идет в спальню, тут же возвращается, поджав губы.

Мисс Ходж (холодно). Она выйдет через минуту, сэр.

Мисс Ходж уходит на кухню и с треском захлопывает за собой дверь. Эрнест в недоумении смотрит ей вслед.

Появляется Джильда. Она куда-то собралась. Уже в пальто и шляпке.

Джильда (очень уж радостно). Эрнест! Какой сюрприз!

Эрнест. Что случилось с мисс Ходж?

Джильда. А что с ней случилось? Я не знаю… не спрашивала.

Эрнест. Напрасно ты сказала ей, что вы с Лео не женаты.

Джильда. Сорвалось с языка. Я забыла, что она этого не знала. Ты приехал из Парижа?

Эрнест. Да, вчера вечером. Несколько недель никак не мог уладить один вопрос.

Джильда. Какой вопрос?

Эрнест. Насчет подлинности картины Холбейна.

Джильда. Полагаю, кто-то говорил, что это фальшивка?

Эрнест. Да.

Джильда. А это подлинник.

Эрнест. По моему скромному мнению, да.

Джильда. Твое скромное мнение взяло верх?

Эрнест. Надеюсь на это.

Джильда. Восхитительно. Спокойная, не знающая сомнений уверенность в себе. Просто восхитительно.

Эрнест. Спасибо, Джильда. Только не думай, что ирония в твоем голосе осталась незамеченной.

Джильда. Никакой иронии, только зависть.

Эрнест. Пора бы тебе перестать мне завидовать.

Джильда. Боюсь, этого не случится никогда.

Эрнест. Как Лео?

Джильда. Не очень.

Эрнест. Что с ним?

Джильда. Живот. Он провел ужасную ночь. Не смыкал глаз до пяти утра, но сейчас крепко спит.

Эрнест. Жаль. Я хотел попрощаться с вами обоими.

Джильда. Попрощаться?

Эрнест. Во второй половине дня я возвращаюсь в Париж, а в среду отплываю в Америку.

Джильда. Но ведь ты будешь бывать в Европе, не так ли, Эрнест?

Эрнест. Больше нет. Я решил поселиться в Нью-Йорке. Долгие годы дожидался, пока выставят на продажу один пентхауз, и, наконец-то, купил его.

Джильда. Как здорово. Высоко?

Эрнест. Примерно тридцать этажей.

Джильда (весело). Тебе не нужна домоправительница?

Эрнест. Да, очень. Ты пойдешь?

Джильда. Возможно (смеется).

Эрнест. Что-то ты очень веселая этим утром.

Джильда. Я всегда веселая по воскресеньям. В лондонских воскресеньях есть что-то пьянящее.

Эрнест. Пьесу приняли превосходно. Я читал рецензии.

Джильда. Да, пьеса отличная. Она будет идти годы, годы, годы и годы.

Эрнест. Полагаю, Лео доволен.

Джильда. Рад до беспамятства. Думаю, поэтому у него и расстроился желудок. Он всегда был таким впечатлительным, ты знаешь. Даже в Париже, в стародавние времена, катался в агонии от каждого доброго слова. Или ты не помнишь?

Эрнест. Нет, честно говоря, нет.

Джильда. Все потому, что ты всегда был немного «ку-ку», дорогой. Продавал слишком много картин, зарабатывал слишком много денег, слишком много путешествовал. Этот кругосветный круиз стал фатальной ошибкой. Я и раньше так думала, но ничего не говорила, не хотела тебя расстраивать. Длительное пребывание в компании всех этих старушек не могло пойти тебе на пользу. Чуть ли не каждый день я ждала телеграмму из какого-нибудь Тьмутараканска с сообщением, что ты умер от той или иной болезни.

Эрнест. Пожалуйста, прекрати, у меня голова идет кругом.

Джильда. Так, может, выпьешь хереса?

Эрнест. Нет, благодарю.

Джильда. Херес очень хороший. Сухой, как выбеленная солнцем кость.

Эрнест. У тебе сегодня какое-то странное настроение, Джильда.

Джильда. Никогда в жизни мне не было так хорошо. Вверх и вниз. Вся моя жизнь — нескончаемая череда подъемов и спусков. И сейчас я на самом верху… так, по крайней мере, мне кажется.

Эрнест. Ты уверена, что это не нервный срыв?

Джильда. Не думала об этом, но идея неплоха. У меня нервный срыв!

Эрнест. Интересно, изменишься ли ты когда-нибудь? Превратишься в более уравновешенную, здравомыслящую женщину?

Джильда. С какой стати?

Эрнест. Что не так теперь?

Джильда. Не так? А что может быть не так? Все хорошо. Лучше, чем всегда. Бог на небесах, в мире все в порядке… я всегда думала, что это на удивление глупое утверждение, не правда ли?

Эрнест. Непомерный оптимизм, разумеется, отдает глупостью, но доставляет тихую радость трем четвертям человечества.

Джильда. Я разочаровалась в человечестве, Эрнест, сильно разочаровалась. Человечество мне отвратительно. Я думала, оно прогрессирует, но, увы, ошиблась. Люди считают, что поднялись над первобытной грязью, но куда там. Человечество по-прежнему в ней барахтается. Грязь все еще облепляет нас, наши волосы, глаза, души. Мы изобрели какие-то маленькие штучки, которые издают звуки, но мы не изобрели чего-то больше, создающее спокойствие, безграничное спокойствие, которое смогло накрыть бы нас, как гигантское облако гагачьего пуха, заглушить наши эмоциональные вопли, утихомирить наши мятущиеся души…

Эрнест (со вздохом). Пожалуй, я все-таки выпью хереса.

Джильда (идет к бару). Все нормально, Эрнест, не бойся! Ты для меня предохранительный клапан. Думаю, в последние несколько лет я кричала на тебя больше, чем на кого-то еще (протягивает ему бутылку). Держи.

Эрнест (смотрит на бутылку). Это же бренди.

Джильда. Точно. Что это со мной? (Находит бутылку хереса и два стакана). Вот, что нам нужно.

Эрнест (ставит бутылку бренди на письменный стол). Не уверен, что мне это нравиться быть предохранительным клапаном!

Джильда. Это наказание, наложенное на тебя за то, что ты такой милый, такой доброжелательный и такой старый.