28 октября. Линия боевого соприкосновения между войсками СЕТАГ и Приморского фронта. К востоку от города Целле. ФРГ. На следующий день после начала конфликта
Несмотря на весь свой шляхетский гонор, дураком польский подполковник, командующий польским механизированным полком, не был. И рисковать всеми своими силами в первой атаке на правом крыле не стал. Да и приказ, который ему озвучил подполковник Кузьмин, не заставлял этого делать. Поэтому Генри Болл увидел перед собой лишь танковую роту с двумя пехотными взводами на броне. Развернувшись в редкую цепь, польские танки не спеша ползли на участке от Бостеля до полей гольф-клуба. Как раз туда, где в складках местности, хоронясь под редкими остатками леса, стояла в засаде основная группа танков его батальона. Основные силы комми было слышно, но почти не видно – поле предстоящего боя просматривалось в лучшем случае на километр-полтора, дальше все застилала дымы от многочисленных и разнообразных пожаров и подбитой техники. Радости ему это отнюдь не добавляло. Еще пятьсот метров, и какой-то внимательный польский солдат сможет разглядеть его танки, стоящие в засаде. Передовой отряд они, несомненно, сожгут за несколько минут, но при этом основательно раскроют свои позиции. С другой стороны, ждать, когда поляки обнаружат его танки, тоже нельзя, перестрелка накоротке – это русская рулетка, его батальон понесет потери и подставится под удар основных сил. Они недалеко, смутное передвижение зеленых туш танков и самоходок уже можно рассмотреть в бинокль в те мгновения, когда ветерок относит дымы в сторону. Его раздумья прервал рапорт радиста:
– Сэр, артиллеристы докладывают, что одна батарея уже готова открыть огонь!
Генри с облегчением вздохнул, ситуация из критической превращалась в просто трудную. Он скомандовал:
– Пусть батарея открывает огонь по основным силам, квадраты номер…
И тут же переключился на частоту своего батальона:
– Парни, разобрать цели, огонь ведут первая и вторая роты. Бить наверняка, снаряды экономим!
Анджей Тучапски, командир второго взвода первой танковой роты, которая и была послана в авангард, со всхлипом втянул воздух, не веря своим глазам. Он еще не понял, как ему несказанно повезло. Когда американские танки открыли огонь, между его ротой и ними было всего девятьсот метров. Он увидел лишь несколько вспышек впереди, из редких кустов, и сразу весь экипаж в его танке оглох от грохота попадания, Анджею даже показалось, что он на несколько секунд потерял сознание. Первый снаряд прошел по касательной, отрикошетив от башни. Их спас мехвод и то, что буквально за секунду до выстрела они увидели буквально в нескольких метрах впереди ложбину, оказавшуюся поймой небольшого ручья. А мехвод, увеличив до предела скорость, нырнул в эту ложбину. Поэтому следующие два снаряда, выпущенные американцами, только чиркнули по самой верхней части башни Т-54, имеющей полусферическую форму. Но из-за этой поймы он теперь мало чего видел в прорези перископа командирской башенки, видно было только несколько дымов справа да пылающий слева танк из его взвода. И хлесткие звуки выстрелов американских девяностомиллиметровых пушек затихли, стала слышна только стрельба позади них.
– Один комми спрятался, как крыса, в этой чертовой пойме чертового ручья, в двух тысячах футах от нас, остальные горят. Жалко, что с нами утром не было саперов, в эту пойму хорошо было бы накидать мин, – прозвучал в наушниках Генри доклад командира первой роты.
– И основные силы противника тоже отходят назад, им не понравились гостинцы из «ленивых Сюзанн»[39].
– Ок, только надо что-то решать с этим парнем, который засел в пойме. Он может всерьез испортить нам жизнь. Пошли пару танков с двух направлений, пусть они обойдут его с двух сторон и прикончат, – ответил Генри.
Анджей, решившись, открыл крышку люка и высунулся по пояс из башни. Было ужасно страшно, но сидеть в этой пойме как в норе, не видя ничего, было еще страшней. «Пся крев», – ошеломленно пробормотал он. Ветер подул чуть сильнее, и он, трясущимися руками с трудом удерживая цейсовсский бинокль, подаренный ему отцом в день окончания танкового училища в Познани, смог рассмотреть позиции противника подробно. Перед ним, прячась под маскировочными сетями и за редкой растительностью, в складках полей гольф-клуба стояли танки и бронетранспортеры противника. Много. Только танков он насчитал больше двух десятков, когда два из них выехали из своих укрытий и пошли, обходя его с двух сторон. А его рота стояла вся тут, справа и слева от него, горящая. Он свалился вниз, на свое место командира, пытаясь унять яростно колотящееся сердце. И ощутил, как, несмотря на жару внутри танка, в его груди заворочался огромный ледяной ком. Эти двое, они же едут по его душу. Сейчас они не спеша зайдут справа и слева, поедут вдоль ручья и убьют его. Просто расстреляют с двух сторон. И его танк будет так же весело гореть, как остальные танки его роты, только ему будет уже все равно, какая разница, горишь ты или нет, если ты уже разорван на куски бронебойным снарядом? Он попытался глубоко вдохнуть воздух, когда увидел три пары глаз его экипажа в полутьме танка, отчаянно смотрящих на него. Он закашлялся и каркающим, как у старика, голосом прохрипел:
– Радист, связь со штабом полка срочно. Доложи, в районе полей гольф-клуба до батальона противника, танки и мотопехота. Наши потери – уничтожена первая танковая рота.
– Но мы же живые! – возмущенно прокричал снизу мехвод.
– Это ненадолго. Сюда идут два «паттона», обходят эту ложбину с разных сторон. Через пять минут нас здесь расстреляют, как зайцев, – мертвецки-спокойным голосом ответил ему поручик. Внезапно гробовое молчание экипажа, переваривающего эту страшную новость, прервал осторожный стук снаружи танка. Услышать его было в этой ситуации так дико, а нервы у всех были так напряжены, что радист подскочил от неожиданности, чувствительно приложившись макушкой о броню. Пару секунд все ошарашенно молчали, потом Анджей, мысленно обозвав себя полным кретином, полез снова наружу из верхнего люка. Стучать снаружи могла только пехота, причем своя. Которая в момент обстрела посыпалась с брони и о которой поручик совершенно забыл, потрясенный почти мгновенным уничтожением его роты. И точно, снаружи находились два десятка жолнежей в польской форме. Правда, офицеров среди них не было, только плютоновый и два капрала. Но что больше всего обрадовало Анджея, так это наличие в этой группе двух расчетов с гранатометами РПГ-2.
– Где ваша остальная рота? Где командир?
В ответ он услышал, что командир убит, а остальные убежали по полю назад. «Так, если этих четверых можно выдвинуть на триста метров к северу, к мостику через этот проклятый ручей, а самому развернуться на юг, за этим поворотом лощины, то они хоть как-то прикроют меня со спины. По крайней мере, не дадут второму американцу спокойно подойти мне со спины на верный выстрел в упор. А значит, мы еще потрепыхаемся!» Он быстро объяснил задачу пехотинцам. Его затопило чувство мрачной решимости. Да, черт возьми, он может погибнуть, но при этом он постарается прихватить с собой на тот свет кого-то из врагов, а не сгореть напрасно, как остальные парни его роты. Если, конечно, плютоновый с одним отделением и расчетами РПГ успеют добежать до места, где лощина заканчивается маленьким мостиком. И тем самым хоть как-то прикрыть его танк с одного направления. С этими мыслями он нырнул обратно в люк, и его Т-54, развернувшись, тихо проехал вдоль лощины ручья, на выбранное Анджеем место. Внезапно захрипело радио голосом начштаба полка:
– Поручик, доложи точно, где находишься!
– Нахожусь в пойме ручья Хаберланд, в трехстах метрах к югу от пересечения с Альферншештрассе. Вступаю в бой с двумя танками противника, конец связи, – отчитался Анджей.
Начальник штаба механизированного полка второй Варшавской механизированной дивизии Войска Польского имени Генриха Домбровского майор Януш Свентицкий оказался тем польским офицером, который фактически спас положение на правом фланге советско-польской группировки. Когда в боевых порядках механизированного полка начали рваться стопятимиллиметровые гаубичные снаряды, первым же залпом был убит командир полка, ехавший в своем танке высунувшись по пояс из башни. Получив в спину два осколка от близко разорвавшегося пятнадцатикилограммового осколочно-фугасного «чемодана», он умер почти мгновенно. Майор Свентицкий вовремя прекратил начавшуюся было панику, быстро взяв командование на себя и выведя подразделения полка из-под обстрела. Одновременно он приказал взводу АИР[40] самоходного артдивизиона засечь позиции вражеской артиллерии. Не было никакого резона начинать повторную атаку без нейтрализации этих проклятых гаубиц.
