— Я не ем людей, — серьезно ответила она, а потом рассмеялась, когда Антон все еще придерживал тарелку около себя. — Ты серьезно?

Пожал плечами и вытянул вторую руку вперед.

— А это что? Я не смог снять.

Камила опустила глаза и заломила пальцы.

— Давай потом обсудим? Я очень есть хочу, — голос ее задрожал, а затем погас.

— Конечно.

Оставив в покое тарелку, Антон клацнул кнопку на чайнике и завозился с чашками. Его мучило что-то. Не браслеты, не темный рисунок на лице Камилы, а появление в ее жизни Брюсова.

Молча насыпал листовой чай, молча заливал кипятком. Молча ждал, пока девушка насытится, и не проронил ни слова, даже когда она встала и сполоснула посуду.

Кровь бурлила и плавила вены. Дыхание крошилось на шумные сипы и хрипы, но Антон не замечал. Давил и давил кулаки под столом, будто это могло успокоить его.

Очнулся только когда ласковая ладонь легла на щеку, пальцы побежали по губам и опустились по плечу к руке.

— Пойдем. Ты обещал меня выкупать.

Им нужен был отдых. Отвлечение. А еще хотелось прикосновений: ласковых и горячих. Запретных.

Камила прижалась к Антону под душем и долго стояла, не шевелясь. Он водил ладонью по ее спине и не говорил ни слова.

— Ты так приятно молчишь.

Фыркнул и остановился, а затем процарапал ногтями вдоль позвоночника.

— А еще ты злишься, — Камила нарисовала пальчиком на его груди завитушку и стерла дорожки размокшей крови.

— Как ты… — он запнулся, приподнял ей подбородок и всмотрелся в глаза.

— Поняла?

Кивнул, но губы не разжал.

— Сердце колотится по-особенному, — положила ладонь и хотела снова прильнуть в объятия. Хотелось его тепла, оно успокаивало, но Антон отстранился и мягко оттолкнулся.

— Я тебя мою, а ты рассказываешь, — пригрозил пальцем и подхватил мочалку. Ждал ответа, наклонив голову и выжимая из губки пену. По его очерченным скулам стекала вода, волосы потемнели и облепили голову, а глаза стали ярче и холодней.

— Антон, — взмолилась Камила. — Все до ужаса банально.

— Пусть. Хочу убедиться, что не сплю и не брежу. Что ты и я, здесь и сейчас, по- настоящему.

— Мы прячемся, о нас нельзя говорить, потому что нас очень мало, — Камила опустила голову и прикрылась волосами. Затараторила: — Мы стараемся жить рядом, собираемся в кланы и содружества, ставим защиты на дома, и редко о нас можно услышать из уст СМИ или почитать в интернете. Мы — маги. Разные по степени и силе, разные по способностям. Живем, как и простые люди, ничем не выделяясь в толпе. После четвертой степени мы почти бесплодны, после пятой — пусты гарантировано, потому многие стараются завести семью и детей до перехода. Да только все это непредсказуемо. Некоторые переходят в грииту очень рано, едва перевалив через совершеннолетие, другие же остаются тинками на всю жизнь.

Антон сдавил ей плечи и немного тряхнул.

— А эти двое, что приходили вчера, тоже маги?

Камила опустила голову еще ниже и кивнула, почти стукнувшись подбородком о ключицу.

— Твоя, — Антон повернул ее к себе, щепотью придавив кожу на скуле, — мама тоже маг. А моя тетя?

Камила замерзла и едва сдерживала крупную дрожь. Кивнула и прикусила щеку изнутри.

— Мы все из одного клана.

— Почему я?

— О чем ты? — Камила смахнула воду с ресниц и почувствовала, как мягкая губка заскользила по плечам и спустилась к груди.

— Если вы так скрываетесь, как получилось, что я — просто человек — стою здесь, с тобой, и хочу тебя, как придурок? Ничего не хочешь мне объяснить?

Камила заломила пальцы и отвернулась, позволив волосам снова перекрыть щеки.

— Это связано с этим? — Антон приподнял несколько мокрых локонов и прочертил пальцем по рисунку проклятия.

— Тебе не нужно это знать, — буркнула под нос Камила и, развернувшись, выбралась из душа. Схватила полотенце и, когда собралась уже сбежать из ванны, Антон схватил ее за плечо.

— Нет. Сейчас ты не сбежишь, — больно сдавил кожу, взглядом выковыривая правду. Атак не хотелось признаваться. Ничего не хотелось, кроме его поцелуев и заботы. Ни-че-го.

— Пусти. Ты делаешь мне больно.

— Извини, — Антон понизил голос и приподнял руки. — Я не держу, но мне интересно, почему я не могу выйти из ворот, почему на мне заживают раны и, какого лешего, у меня бесконечный стояк?!

Камила сначала раскрыла рот от удивления, затем прищурилась, а после рассмеялась. Завернулась покрепче в полотенце.

— Хороший вопрос, но не ко мне, — подмигнула и спокойно ушла в гостиную. Оттуда поднялась в спальню и достала удобную спортивную одежду.

Пока надевала белье, слушала, как тихие шаги крадутся по ступенькам. Будто боятся.

Антон встал в дверях и тихо сказал:

— Получается, один я — дурак — на все это повелся?

— Ты не дурак, — Камила говорила и не оборачивалась. Она прекрасно слышала, как он тяжело дышит за спиной и чувствовала его напряжение. — Просто, — наклонилась, чтобы надеть трусики. Поправила кружево и только потом обернулась, — так совпало, и ты оказался не в том месте…

Холодный взгляд поднялся с ног до головы и замер на губах.

— Дура-а-ак, еще какой, — шагнул навстречу. Встал напротив и завел руку ей за шею. Приподнял мокрые волосы на затылке и коснулся губами ее лба. — Ты волнуешь меня, манишь. Это тоже магия?

Повела плечом, потянулась к его губам пальцами и прошептала:

— Немного.

— До чего же прекрасная у вас магия, — хриплые слова запутались в волосах, а нежное прикосновение отпечаталось на плече. — Только чары не разрушай, прошу тебя.

— Ты не вспомнишь об этом, — разорвано ответила Ками, запрокинув голову и скользнув взглядом по белому потолку. Их общему небу на двоих.

— Такое невозможно забыть. Даже если под чистую стереть память, в глубине все равно что-то останется, — Антон оттеснил ее к шкафу, настойчиво отодвинул кружево белья и смял грудь. — Ты смогла бы забыть?

Укусила щеку и простонала ответ, вместо слов. Вместо тысячи фраз и букв. Больно будет завтра, а сегодня Камила просто хотела погасить пламя. И оставить в памяти еще больше сладких мгновений.

Стало душно и горячо. Сорвал белье и прижал девушку к шкафу.

— Я не должен этого желать, но желаю, не должен этого делать, но…

— Сделай, — подхватила она. — Нам обоим станет легче.

— Надолго?

— На несколько часов, — Камила облизала пухлые губы. Это было так непринужденно, что Антон едва устоял на ногах. Никогда его еще не рвало наизнанку от одного вида женского тела, никогда его еще не совращали так искусно и настойчиво. Разумом он понимал, что влип во что-то серьезное и сильное, но физически не мог сопротивляться.

— А потом? — опустил руки с высокой груди, минуя крошечную родинку в виде двух вытянутых полосок, и сомкнул кольцо вокруг тонкой талии.

— Жар вернется. Пока…

Антон сорвал ладони, оконтурив ее бедра, и потянул тонкое кружево вниз по смуглым ножкам. Девушка застонала и больно скомкала его волосы.

Повел ее за собой к кровати и, толкнув немного, заставил лечь.

— Ты не отпустишь меня? — прошептал ей на ухо, склонившись и прижав к постели. Темные каштановые волосы рассыпались по покрывалу, и несколько локонов прикрыли щеку Камилы.

— Я вынуждена буду отпустить.

— Сможешь?

Она уперлась ладонями в его грудь и слабо толкнулась.

— Ты не сможешь остаться, — и повернула голову в сторону, увернувшись от поцелуя.

— Тогда зачем все это? Ради чего?

— Не спрашивай! — она уставилась на него горящим взглядом. — Я тоже в капкане и не могу тебе о многом говорить.

Антон сощурился и наклонился еще. Чтобы не дать ей увильнуть от ответа.

— Если ты говоришь, что я забуду, к чему секреты?

Темные зрачки расширились, а пухлые губы раскрылись от удивления или желания высказаться.

Шилова мучил подписанный договор, он не мог говорить напрямую, ему хотелось понять, что знает Камила и услышать от нее правду. Ведь именно ей понадобился ребенок. Только зачем?