— А вот для этого мне нужно сделать пару звонков. А потом пойти и уговорить Лейманова поехать с нами. — Я вылез из машины, доставая на ходу телефон. — Мне нужен будет какой-нибудь легкий афродизиак и связь с её папашей рано утром.

— Костя, ты понимаешь, что это не делает нам чести? — осторожно спросил Подоров. — Я думал над подобной провокацией, но у меня недостаточно методов в её реализации. И… это всё противозаконно, с какой стороны не посмотри. К тому же необходимо будет определиться, как именно информация о неосторожности дочки будет передана отцу. Ты в курсе, что мы должны будем определить, ограничимся ли мы шантажом, или снимки будут всё-таки опубликованы.

— Конечно, я в курсе. И то, как далеко мы готовы будем зайти, полностью будет зависеть от моего разговора с Уэльсом, — ответив, пожал плечами. — Вот только, когда речь идет о безопасности страны, я не буду брезговать ни чем. И мне плевать, что обо мне могут подумать, пускай думают. Я не собираюсь воевать со всеми соседями подряд, чтобы добиться подобия мира, если усилия того же Адреаса увенчаются успехом, и ещё не факт, что мир будет заключен на моих условиях. И, если для этого мне нужно будет опозорить сотню девиц, то, поверь, я это сделаю. Как вообще можно сравнить сотни и тысячи погибших, с моей репутацией, если станет известно о моей роли в этом спектакле, и репутацией девицы, у которой, похоже, совсем мозгов нет, раз она потащилась в чужую страну, даже не попытавшись представить подобный сценарий? К тому же никто применять насилие не будет, ни в коем случае. А то, что в отель проник журналист и сделал несколько пикантных снимков, так сама виновата, тебе же предлагали отсидеться в императорском дворце, чего выделывалась?

— Костя, уговори мать отдать свидетельство, — внезапно сменил тему Подоров. — Я просто уверен в том, что она знает, где оно может храниться, если сама его не спрятала.

— Я сейчас говорил не об этом. Мы уже обсудили мою мать, а также причины, по которым я не буду на неё давить. И это, если не брать во внимание тот факт, что я сам не хочу, чтобы данный документ когда-либо всплыл. — Я поджал губы, как чемпион в ханжестве. — А теперь, может быть, мы вернёмся к нашим баранам? С тебя возбуждающее и связь с Уэльсами. С меня «готовые» любовнички и пикантные снимки. У меня нет времени уговаривать девчонку. Она себе на уме. К тому же, я ей не понравился, как и Ушаков, к слову. А искать нужные слова мне не просто неохота, у меня нервный тик начинается, когда я об этом думать начинаю. Лейманова-то заставить можно, а вот с ней я возиться не намерен. У меня прадед умер, и брат нуждается в помощи, мне некогда сопли размазывать.

И я захлопнул дверь машины, набирая первый номер.

— Армен Абаджанович, Керн тебя беспокоит, дорогой. У меня горе, прадед скончался. Андрей Ушаков, может слышал? Да, мы все крепимся, как можем, благодарю за сочувствие. Только я вот хотел бы помянуть старика как следует, чтобы ему перед ангелами не стыдно было за потомков. Так ведь здесь я, яхту строю себе, всё никак дела не отпускают. Скоро в отеле буду. Какого вина? А давай вашего, домашнего. Самое оно будет.

Отключив телефон, я задумался, затем вернулся к машине.

— Что-то ещё? — Подоров оторвался от своего звонка.

— Охрану в отеле твои ребята организовывают?

— Частично. А частично твои. Начальник охраны здесь неплохой, мгновенно обучаемый, очень большая редкость в наше время, чтоб ты знал. — И он вернулся к звонку, я же снова закрыл дверь, отошёл и набрал следующий номер.

— Керн, — представился я когда на том конце сняли трубку.

— Эм, я вас слушаю, Константин Витальевич, — я просто как воочию увидел, как он сидит, положив ноги на стол и швыряет вверх карандаши.

— Михалыч, слушай внимательно и не перебивай. Мне нужна заряженная фотокамера и фотограф в пределах досягаемости, который сумеет быстро сделать фотографии. Причём, фотограф должен быть не из болтливых.

— Константин Витальевич, а вы сейчас где? — осторожно спросил журналист.

— На море, в отеле «Зимняя роза» возле «Ундины», — ответил я.

— Хм, у нас есть там фотограф. Я сейчас свяжусь с ним. Куда вам принести камеру?

— Пускай оставит на ресепшене, скажет, что для меня. Как его зовут?

— Иван Петров. А…

— Нет, — тут же прервал я его.

— Но, может…

— Не может, я жду. И пускай номер телефона оставит. Я позвоню, когда мне понадобятся снимки.

— Хорошо, и всё-таки…

— Будешь себя хорошо вести, я покушение на дочь клана Уэльсов тебе покажу в воспоминании.

— Оум, — глубокомысленно произнес Михалыч. — Я нем, как могила праведника. — И он первым отключился.

— Вот что значит, вовремя сделанное поощрение. Самое главное, знать, что кому необходимо для поощрения. — Я сунул телефон в карман легкой куртки и быстрым шагом направился в сторону «Ундины».

— Тук-тук, — громко крикнул я, оглядывая пустое помещение. Было даже как-то непривычно видеть пустые стапели. — Здесь есть кто живой?

— А мёртвый тебя не устроит? — раздался голос сверху. Задрав голову, я посмотрел на стоящего на верхней ступени неприметной лестницы Виктора Лейманова.

— Почему не устроит? Если он будет способен дать мне внятный ответ на тему «Где мои документы, и почему я не вижу здесь каркаса своей будущей яхты», то сойдет и мертвец. Более того, из личного опыта, могу сказать, что иной раз как раз с мертвецами удобнее и приятнее работать, их не надо в чём-то постоянно убеждать. — Ответил я.

— Ты мне сейчас угрожаешь? — довольно агрессивно спросил Виктор.

— Если бы я тебе угрожал, поверь ты бы это сразу понял и не задавал идиотских вопросов. А так, ты меня спросил, я тебе ответил, причём, заметь, предельно вежливо. — Я даже улыбнулся, и что это Витя от моей улыбки так отшатнулся?

— Керн, ты ещё дар смерти призови, чтобы показать, как именно ты мне не угрожаешь, — Леймантв принялся спускаться вниз. Я заметил у него за спиной дверь, наверное наверху что-то вроде офиса. Но Виктор здесь один. Никого из рабочих я почему-то не вижу.

— Витенька, ты только попроси. Могу предположить, что ты очень по сестре скучаешь, поэтому и просишь меня смерть призвать. Так что, тебе общий фон, или интересует что-то конкретное? Видишь, как сильно я яхту хочу, просто любой твой каприз готов исполнить.

— Хватит меня подкалывать, — огрызнулся Лейманов. — Ты можешь прямо сказать, что тебе надо?

— Я уже сказал. Мне нужна моя яхта. — Я демонстративно огляделся вокруг. — Почему здесь так пусто?

— Выходной. А бумаги я отправил тебе в столицу. Ты же вроде бы уехал? Что изменилось? Сезон закончился, скоро дожди начнут лить.

— Я не получил никаких бумаг, Лейманов. У меня была адская неделя: мой крестник родился раньше положенного срока, попутно едва не разнеся клинику. Потом были какие-то стихийные крестины. И, скорее всего, они были такими стихийными из-за того, что Андрей Никитич предвидел свою кончину, и пытался всё запланированное успеть доделать. Ты в курсе, что Ушаков умер?

— В курсе, мне отец посреди ночи позвонил, чтобы сообщить. И поэтому мне интересно, что ты здесь делаешь? Ушаковы же в близком родстве с Кернами. — Он смотрел на меня неприязненно. Не понимаю, откуда взялась эта неприязнь. Ну, ничего, я тебе устрою небо в алмазах, ты только до вечера потерпи.

— Собирайся, — я скрестил руки на груди. — Поедешь со мной. Раз уж у тебя выходной, который ты стремишься провести на работе.

— Выходной у моих рабочих, а не у меня, — попробовал возразить Виктор. — Я-то как раз занят работой.

— Ничего, прервешься. Раз документы на яхту где-то потерялись, то хотя бы составь нам с Матвеем Игоревичем Подоровым компанию в качестве компенсации. Мы хотим помянуть Андрея Никитича, почтить его память, и, думаю, Витя, ты способен сказать несколько хороших слов о нём.

— Почему ты думаешь, что можешь мне приказывать? — запоздало возмутился Виктор.

— Потому что я сейчас — недовольный клиент, которому мало того, что обещанную яхту так и не заложили, так ещё и документы потеряли. Кроме того, я недовольный клиент, у которого есть газета и пара прекрасных журналов. — Я насмешливо смотрел на него, а Виктор под моим взглядом только вздохнул, и передумал возражать. — И ты, как хороший управляющий, должен сделать всё, чтобы как-то сгладить ситуацию.