Помнится, что выпуск новых купонных облигаций государственного займа я с легкостью пробил у министра финансов Канкрина, задав ему один-единственный, но вполне резонный вопрос, а именно – «Зачем нам ссужать средства у европейских банкиров, если можно воспользоваться собственным, еще не початым резервом – внутренними облигационными финансовыми ресурсами населения?» Вслед и с оглядкой на Россию подобный вопрос, вероятно, возник и в европейских правительственных кругах. И тут началось!..

Сначала во Франции, где почему-то не случилось «Июльской революции 1830 года» и в стране по-прежнему правила династия бурбонов во главе с Карлом Х – тем еще реакционером, пытавшимся сохранить привилегии аристократии, духовенства и люто ненавидящего нуворишей типа Ротшильдов и им подобных. Поэтому подхваченная из России идея обратиться за кредитом не к банкирским конторам, а к публике, была хоть и без энтузиазма, но все-таки поддержана монархистским правительством и опробована на практике, что привело Францию к успеху, превзошедшему самые смелые ожидания! Хотя нечто подобное я предвидел, ведь не только финансовая система Франции, но и сама страна в целом оставалась все еще более развитой относительно России, где госзаймы на строительство железных дорог к этому моменту успешно «высосали» из российских граждан миллионы рублей.

Разрыв с домом Ротшильдов сопровождался и внутриполитической турбулентностью – судебными процессами над англофилами и «жидомасонами», что позволило мне, в конечном итоге, не только выйти «сухим из воды», но и укрепить свою личную власть в стране. Многие видные деятели декабрьского восстания неудобные мне в политическом отношении, а также упрямцы, придерживающиеся своего масонства, ставящих его выше государственных интересов, сложили свои буйны головы на виселицах или отправились по этапу «покорять Сибирь».

Денежная реформа проводилась параллельно с целым рядом других, в том числе и налоговой. Первая неудачная попытка удара по дворянской земельной собственности была нанесена Сперанским ещё в годы царствования Алексан­дра I. В 1812 году в преддверии неминуемой войны с Наполеоном, он ввел прогрессивный подоходный налог с дворянских имений. Налоговая ставка по ны­нешним временам была божеской: от 1 до 10 % годового дохода. Но дворяне не стерпели такого «наглого» посягательства на их на­логовый иммунитет со стороны «поповского сынка». Сопротивле­ние было отчаянным. Ни разу каз­на не собрала планируемой суммы налога, недоборы были столь ог­ромны, что смысл в налоге терялся и в 1819 году он был отменен.

Теперь же, с введением нового Налогового кодекса и законов «О крестьянском хозяйстве» и «Об агрокомпаниях и коллективных хозяйствах в сельской местности» все дворянские имения приобретали новый юридический статус, определяющий правовые, экономические и социальные основы их деятельности. Новый НК вводил, в том числе и налог на прибыль юридических лиц по базовой ставке для сельхозорганизаций в размере 35%, а также прогрессивную шкалу на доходы физических лиц в случае, если, хозяйственная деятельность тех же крестьян или бывших помещичьих хозяйств осуществляется без образования юридического лица.

Интересно, что НДФЛ в мире ещё нигде не был введён, мы были в этом деле пионерами. В РИ налог на доходы физ.лиц возник во время Гражданской войны в США. У нас налог сразу вводился по прогрессивной шкале и его ставка, в зависимости от доходов, снижалась – 45%, 30%, 20%, и 10%. Этот налог взимался лишь с годового дохода от 10 рублей и выше.

Для мещан вместо подушной подати установили государственный налог с городских недвижимых имуществ. Предметом налогового обложения выступала вся городская недвижимость, в том числе и земли. Налог взимался по раскладочной системе. Оклад развёрстывало городское самоуправление. Новый налог обязаны были платить, не смотря на происхождение, все владельцы городской недвижимости.

Для крестьян, а с недавних пор, равно как и для всех прочих землевладельцев (с доходами менее 10 рублей в год), вместо крайне неэффективной подушной подати с 1826 года действовал поземельный налог. Для поземельного налога ввели раскладочную систему. Развёрстка проводилась индивидуально в каждой губернии и уезде с учётом ценности облагаемой земли, а ценность выводилась на основании земских данных. Этот налог в среднем составлял 0,18 % ценности земель (около 3 % доходности). Такой налог платили бывшие государственные крестьяне, получившие землю в собственность бесплатно, без каких бы то ни было выкупных платежей.

Бывшие же помещичьи крестьяне платили за используемые наделы арендную плату, и за ними же сохранялось преимущественное право выкупа арендуемого надела в собственность. При этом за бывшими крепостными сохранялось право получить бесплатно государственную землю в собственность, правда на территории необжитых районов, располагавшихся все больше в Сибири (но и на Европейской части подобные земли тоже присутствовали, такого явления как «аграрное перенаселение» в России пока еще не наступило). Арендная ставка, что немаловажно, устанавливалась не по прихоти бывшего помещика, а исходя из размера поземельного налога на данной территории, но при этом арендные платежи шли не государству, а в карман собственника земли – бывшего помещика, и с этих платежей арендаторов собственник уплачивал государству лишь подоходный налог. Введение налогообложения бывшие дворяне восприняли не без ропота, расценивая их как ущемление своих исконных прав. Но со страниц газет всем недовольным и запамятовавшим сразу напомнили про ликвидацию сословий и о равных правах и обязанностях для всех российских граждан.

Одновременно с введением НДФЛ с моей подачи в печати стартовала разъяснительная кампания нацеленная, прежде всего на наиболее зажиточную часть населения. Им объяснялись все преимущества жизни в стране лишенной острых социальных контрастов и вытекающих отсюда таких негативных явлений как преступность, ненависть к богачам, революций и прочих социальных потрясений. Упор делался на то, что если хочешь жить в безопасной и стабильной стране – то надо делиться, как завещал всем нам ещё Иисус Христос. Недовольных налоговой реформой было много, но ещё больше народа, хотя бы просто в силу статистики, установление таких справедливых налогов горячо одобряло, что, в общем-то, и неудивительно в бедной стране, где основная масса населения еле-еле сводит концы с концами. Кто же среди бедняков будет возражать против того, чтобы богатые платили в десятки раз больше, чем они, горемычные? – Да никто! Подобного рода реформы в народе воспринимались «на ура», а, следовательно, возрастала как популярность исполнительной власти в целом, так персонифицированный рейтинг отдельных (не будем показывать на себя пальцем) лиц стоящих у государственного кормила в частности.

Не последнюю роль в начавшемся «экономическом буме» сыграла реформаторская деятельность Мордвинова на ниве банковской реформы, которая к 1833 году также принесла свои первые, видимые результаты. К сожалению, разрыв с Ротшильдами в 1831 г. Николая Семёновича подкосил в самом прямом смысле, пришлось его «гильотинировать», слишком уж он завяз в «жидо-масонских ложах». Не пошли адмиральскому здоровью на пользу его «броски грудью на амбразуру», в безуспешных попытках защитить от ликвидации на территории России ранее открытые филиалы иностранных банков.

Но к моменту преждевременной смерти «главного банкира страны» у нас уже успела сформироваться сеть акционерных коммерческих банков. Тридцатые годы стали временем учредительской «горячки» («грюндерства») в банковской сфере. Основной банковский капитал составлялся за счёт средств, привлечённых выпуском акций, продажа которых по всей России позволяла собрать значительные средства. Этот капитал раздавался в ссуды, плата за пользование которыми позволяла ежегодно выплачивать дивиденды акционерам. С самого начала обозначилось разделение банков на спекулятивные ("деловые") и "универсальные" ("депозитные"). "Деловые" банки преобладали в Петербурге, "универсальные" - в Москве и в провинции. У "деловых" была повышена роль собственных капиталов, тогда как "универсальные" посредством широкой сети отделений собирали капиталы со всей страны. "Деловые" вкладывались в наиболее доходные операции - биржевые спекуляции и государственные железнодорожные займы; "универсальные" - в кредитовании торговли и промышленности (вексельное кредитование), в ипотечном кредитовании (ссуды под недвижимость), также активно участвовали в железнодорожном учредительстве, устраивая подписку на акции и их покупку.