Как партизаны, ей Богу!

Убогое сие место вызвало у наших гостей такую бурную реакцию, словно они попали в царские палаты. Я их понимаю, конечно — там было сухо, там было относительно тепло и светло.

— О черт! — воскликнул сэр Ланселот, когда увидел, во что превратился его светлый плащик. Он смотрел на себя с ужасом и отвращением, но не сказал больше ни слова. Наверное, не было у него слов. мы проделали долгий путь, и все устали порядочно, а эти двое особенно, мне то что — я привычный, и милый Венечка долго и уныло осматривая дохлый стульчик, решил-таки сесть на него. предварительно он положил на него газетку, чем привел меня в состояние восторга, да и нового русского тоже.

— Ну ты!.. — он даже не нашелся что сказать.

— Я вам мешаю? — устало буркнул Венечка, — Мало ли какой заразный на нем сидел…

Воистину, сэр Ланселот начинает мне нравиться!

Кривой сидел на этом стульчике. Драгоценный наш Аластор и будущий Сабнэк! И, между прочим, он слышит все!

Я так был благодарен Венечке за сего слова, что даже предупредил:

— Осторожно, он сломанный.

Венечка предупреждению внял и опустился на стул со всей возможной осторожностью.

— Итак? — произнес новый русский, теряя терпение.

«У нас товар, у вас купец», — захотелось мне сказать, но я сдержался, все-таки дело действительно серьезное.

— Итак, вы хотите убить Сабнэка, — сказал я глубокомысленно.

— Я хочу убить ту скотину, которая похитила мою девочку и ту, которая надругалась над ней! Это единственное, что меня интересует!

— Мы так и поняли, — заметил я, отчетливо видя в глазах господина Крушинского желание побить меня головой о стену или проделать еще что-нибудь в этом роде.

Я как следует насладился паузой и только было собрался продолжать, как неожиданно появился Кривой. Появился он намного раньше оговоренного срока, и я воззрился на него с недоумением.

— Пошел вон отсюда, — сказал мне Кривой и по тону его голоса я понял, что он сильно рассержен.

Да, пожалуй переборщил я с местью за Рыбку… Достанется мне теперь… Ну, да ладно. Как можно тише и незаметнее я юркнул за занавесочку, лучше уж теперь не привлекать к себе внимания, авось, забудут.

Дальнейший разговор я слушал уже оттуда.

— Вы здесь не на увеселительной прогулке по экзотическим местам, — сказал Кривой господину Крушинскому, — Нам тоже, знаете, не до развлечений, так что извольте слушать внимательно то, что я намереваюсь вам сказать!

Браво, Кривой!

— Не думайте, что вы слишком хорошая кандидатура для предстоящего дела, мы долго думали прежде чем принять решение… относительно вас, и все же решили пойти вам навстречу, единственно потому, что вы лицо заинтересованное в удачном исходе предприятия не меньше, чем мы.

Батюшки, во дает! Никак Кривой до того, как оказался в канализации был депутатом государственной думы!

— А кто это вы? — поинтересовался господин Крушинский.

— Вот это вам знать совсем необязательно.

— Хорошо. Что я должен знать?

— Во-первых, вы должны точно придерживаться моих указаний. Вы поняли? Досконально! Ставка здесь — ваша жизнь.

Малейшая ошибка, и ничто уже не спасет вас. И справедливости не совершите и сами угодите… в коллектор.

— О! — воскликнул сэр Ланселот.

— Да, молодой человек, вас это тоже касается.

— Я уже понял, — уныло сказал Венечка.

— А во-вторых? — осведомился Крушинский.

Он, по видимому, не особенно боялся коллектора. Эх, надо было его чуть позже там провести, по другому заговорил бы!

— А во-вторых, речь пока у нас с вами будет идти только о Сабнэке, то есть о том человеке, который сожительствовал с вашей дочерью.

— Что это еще за кликуха? — злобно хмыкнул новый русский.

— Можете называть его как хотите, главное, чтобы вы понимали, о чем идет речь. Так вот, господин Крушинский, убить этого человека и есть самая большая сложность. Но мы почти разработали план, вам нужно будет только нажать на курок. Вы спрячетесь в том месте, которое мы вам укажем, стреляете в Сабнэка и уходите потайным путем, которым проведет вас Мелкий на поверхность. После чего возвращаетесь домой и сидите тихо, пока мы не сообщимся с вами. Определенная доля риска есть, но…

— Так, а второй?! — резко оборвал его Крушинский.

— Второй потом. Важнее уничтожить Сабнэка. Того другого я… мы вам отдадим чуть позже, когда вся эта история уляжется.

— Какие вы можете дать мне гарантии?

Воцарилось молчание на несколько мгновений. По-видимому, господин Крушинский поверг Кривого в сильное недоумение.

— Вы хотите гарантий? Ну знаете, вы не в своей фирме, и мы с вами договора не подписываем. Рискуем мы с вами одинаково и рискуем жизнью.

— Ну, положим, я рискую больше. Не станете же вы отрицать, что если мне не удастся уйти, меня убьют, а вы… ну, на вас-то вряд ли падет подозрение. Так что позвольте мне тоже свои условия ставить.

— Я вас слушаю…

— Я не уверен, что после совершения этого первого убийства, вы вспомните обо мне и укажете на второго…

— Если вы пообещаете мне не трогать его до того, как я вам позволю, я назову вам его имя хоть сейчас.

— Обещаю…

— Имя этого человека Дед Николай, Мелкий покажет вам его завтра.

— И еще я хотел бы гарантии, что убив этого… Сабнэка, я не буду схвачен на месте, и у меня будет возможность уйти.

— Повторяю, у вас будет такая возможность, если не нарушите инструкции. А гарантии… Вам самому не смешно? Какие могут быть гарантии? Вы бы уж подумали хорошенько, господин Крушинский, прежде чем строить планы мести, неужели вам в голову не приходило, что это может быть опасно?

— Ладно, забудьте о том, что я говорил… Когда?

— Я позвоню вам.

Смертный приговор был подписан.

За несколько минут — подписан троим. Сабнэк, господин Крушинский и Венечка должны умереть.

Я сидел, я слушал их голоса, взволнованные, жестокие, насмешливые. Холодный, отрывистый — господина Крушинского, мягкий и нежный — сэра Ланселота…

Когда мы только впервые говорили с Кривым об этих людях, он выразился очень ясно — они должны умереть. Вернее, речь тогда шла только об одном, о господине Крушинском, об исполнителе. На то, что появится еще и сэр Ланселот, никто не рассчитывал.

Знала бы Рыбка, что ее герой сейчас здесь… и что он обречен. Что бы сделала она?..

А на моей совести еще два трупа. Потому что я опять все знаю, черт побери, и потому что я снова ничего не смогу изменить!

Кривой уверяет Крушинского, что ему почти ничего не угрожает… что Мелкий проведет его потайным ходом. Да, господину Крушинскому и шага не дадут ступить после того, как выстрел прозвучит. И Аластор собственноручно убьет его, потому что просто не может иначе! Потому что не быть ему иначе Сабнэком, потому что пошатнется авторитет Империи, потому что нельзя допустить, чтобы наши секреты вышли наверх! Был бы господин Крушинский поумнее, сам понял бы все, а был бы Кривой чуть почестнее…

И не врали бы друг другу, и не изворачивались, а обговорили бы все от и до, как подобало бы мужикам.

В любом случае придется господину Крушинскому рискнуть, просто потому, что если Сабнэк будет жив, никогда не оставит он его семейку в покое. Так что выбора у господина Крушинского, собственно, и нет. Жаль только сэра Ланселота, которого он притащил с собой. Для охраны что ли? Лучше бы амбала какого-нибудь прихватил, чем этого, который от вида крови в обморок упадет.

Они говорили долго, так долго, что я успел заснуть. Мне их разговор, прямо скажем, интересен не был. Я и так знал, о чем они говорить будут и до чего договорятся. И знал я, чем должно все кончиться. Должно… Но это вовсе не значит, что кончилось все именно так, как должно.

Когда Кривой с господином Крушинским обговорили все детали, я благополучно вывел драгоценных наших гостей на поверхность. Минуя коллектор на сей раз. Не из гуманных соображений, просто там опасно стало.

На земле наступало утро…