Но у Ольги не было интереса к таинственному!

У нее вообще ни к чему интереса не было…

Ни к чему, кроме пищи.

Ольге десять лет, а читать она не умеет. И не интересуется книгами совершенно… Впрочем, она вообще ничем не интересуется — ни телевизором, ни мультиками ( у меня коллекция Диснеевских мультфильмов ), ни компьютерными играми, ни игрушками, ни… Ничем вообще!

Ей интересны только явления мира вещного — одежда, мыло, полотенца, мебель, посуда. Ну и, конечно, еда! Еда это та главная радость в ее жизни, это тот процесс бесконечного открытия все новых и новых горизонтов, благодаря которому и происходит развитие личности.

…Получается, Ольгина личность развивалась только в одном направлении — в пищевом?!

Тогда откуда взялся Баал-Зеббул?

Именно «Баал-Зеббул», а не более привычное звучание того же имени — «Вельзевул»?!

Откуда взялся Сабнэк?

Ну, допустим, развратил ее какой-то подонок, насиловал на протяжении нескольких лет, потом она ему надоела… Допустим, он интересуется именно маленькими девочками и постоянно получает все новых и новых… Но откуда — «жены Сабнэка» — в этом есть что-то языческое?! Почему такое странное имя — «Сабнэк»? Остальные, о ком она вспоминала, носили обычные имена или клички с вполне обыденным звучанием — «Тришка Косой», «Валька Хорек», «Жучка», «Машка Жучок», «Дед Корбя», «Батька Мирон» — это все понятно, люди городского дна фамилий не имеют… Но эти имена и клички имеют обычное звучание! А — «Сабнэк»? Уж очень не по-русски!

Мне и так нехорошо делалось от откровений Ольги, но, когда я сподобилась посидеть в библиотеке и, покопавшись в литературе по демонологии, выяснила кто такой Сабнэк, мне стало еще хуже!

«Сабнэк» или «Сабнак» — имя демона, относящегося к группе демонов «узкой специальности», если можно так сказать о них: то есть — демонов, дурно воздействовавших не на человечество в целом, а на отдельные человеческие особи, выделяя людей из толпы и вручая им свои чудовищные дары — алчность, безумие, слепоту, глухоту, жажду убийства, склонность к гомосексуализму… Сабнэк «специализировался» на разложении мертвых тел. Тление было его стихией, а сам он — нечто вроде «служки» или «адъютанта» при Великом Герцоге Ада Вельзевуле ( он же — Баал-Зебуб, Баал-Зеббул и Повелитель Мух)!

…Просто замечательно! Двадцатый век на исходе, а я прелестная особа с высшим педагогическим образованием изучаю откровения средневековых мистиков, «узко специализирующихся» на демонологии, на изучении врагов рода человеческого. И ведь я во все это не верю! И чем больше читаю, чем больше узнаю, тем меньше возможность моего последующего уверования в Баал-Зеббула… Ведь это все — чушь несусветная, бредятина, мракобесие!

Но все же — не могла она этого выдумать!

Тогда — откуда?

И эта жуткая ее убежденность в истинности того, что она говорила!

И мухи…

Мухи, плотной тучей висевшие под потолком камеры, в которой неизвестно кем и неизвестно как была убита женщина, побиравшаяся с Ольгой и другими детьми…

Другие дети… Отправлены в приемник-распределитель.

Ничего ценного сообщить не смогли. «Все они — дегенераты какие-то!» — так сказал Андрею следователь.

Мухи…

Мухи, атаковавшие нашу квартиру после появления у нас Ольги! Я еще думала тогда — откуда же такое количество мух?!

…Нет, нет, не верю!

Все это — глупость, бред, выдумка.

Должно быть какое-то логическое объяснение всему…

Это только такая чокнутая и бездарная писательница, как я, могла хоть на секунду усомниться и предположить, что…

Баал-Зеббул. Повелитель Мух.

Я решила посоветоваться с детским психологом.

С тем самым «доктором из милиции», который освидетельствовал Ольгу в самом начале, дал много ценных советов и запугал нас относительно ее будущего. Несмотря на запугивания, доктор мне понравился: он производил впечатление человека опытного и неглупого. А сама я опытом в общении с детьми похвастаться не могла…

И не с Андреем же мне об этом говорить! С Андреем вообще бесполезно говорить о высоких материях… Он — человек практичный, вроде моей матушки. Может, поэтому они друг другу так сильно нравятся?! В любом случае — он скажет, что я все это сама придумала или же неправильно истолковала слова Ольги. Ведь с ним-то Ольга на эту тему не говорит! Она с ним вообще не разговаривает… Доктор говорит — это потому, что Ольга мужчин боится. И советует Андрею чаще бывать вместе с нею и без меня, но — в людных местах, чтобы у девочки не возникало напряжение. Еще доктор говорит, что девочку надо уже сейчас готовить к нормальной жизни и даже к школе, что следует найти для нее учителя, который за год-два сможет дать ей программу хотя бы трех начальных классов. И Андрей одержим поисками учителя… И — мыслями о мести! Я, конечно, тоже не пацифистка, но все-таки, мне кажется, Андрей несколько перегибает палку: заявил мне тут, что наймет братву, чтобы вместе с ними прочесать всю московскую канализацию, все бомжовые места… И ведь наймет! И ведь прочешет!

Одно утешает — он не знает точно, кого именно ему убивать!

Ему сейчас всех подряд убивать хочется, но, понятно, этого он делать все-таки не будет… По крайней мере, я надеюсь, что он делать этого не будет!

Нет, с Андреем бесполезно говорить о Баал-Зеббуле и Сабнэке.

И я обратилась с этим вопросом к доктору.

И доктор меня утешил… Он сказал, что все это, конечно же, не выдумка, выдумать Ольга не могла, у нее не развита фантазия, но — кто-то это ей рассказал, кто-то пичкал ее этими жутенькими сказочками на протяжении достаточно длительного времени, раз уж она так хорошо все запомнила. Может быть — для того, чтобы запугать и заставить девочку повиноваться… А может быть — это свои, местные легенды и мифы, как-то оправдывающие и облагораживающие гнусное существование тех людей, среди которых жила Ольга. Как и любая религия мира — оправдывает, облагораживает и вводит в статус заповеди именно то, что свойственно конкретной группе людей или конкретному народу: будь то кошрут, обрезание, полигамия, моногамия или Великий Пост по весне! Доктор был атеист… Но он посоветовал мне не разубеждать Ольгу, пока — не разубеждать, просто объяснить ей, что она — в безопасности, что она защищена от чего бы то ни было и от кого бы то ни было.

Что теперь она — в семье, с папой и мамой, что теперь Баал-Зеббулу до нее не добраться.

Я спросила, не следует ли мне сводить Ольгу в церковь.

Доктор был против… Но что с него взять — он же атеист! Атеисты — люди дерзкие, но, по сути, трусы: они прячут голову в песок, как страусы, отказываясь признавать существование неведомого, существование чего-то такого, что не вписывается в каноны привычного вещного мира. А когда все-таки сталкиваются с неведомым лицом к лицу — пытаются наивно объяснить это с точки зрения примитивной материалистической науки… Или — опять же закрывают глаза! Нос к носу с неведомым — и продолжают утверждать, что ничего неведомого нет! Нет — только потому, что они этого не видят…

Не видят — только потому, что из принципа закрыли глаза на неведомое!

И я подумала, что все-таки свожу Ольгу в церковь. Когда-нибудь… И надо крестить ее, только решить, в православном или католическом храме. Но это уж решать отцу и деду. Не мне.

От доктора я вернулась успокоенная и окрыленная.

И ближайшие недели три мы жили очень спокойно…

Но я так и не удосужилась сводить Ольгу в церковь. Потом я очень жалела об этом… Но тогда — тогда мне было просто некогда! я заботилась не о духовном, а о материальном ее существовании: об одежде, то есть мы полностью собрали гардероб для нее, о еде, потому что кормить ее приходилось диетически и по-особому обрабатывая все продукты, чтобы сохранить какие-то там необходимые ферменты, о воспитании, то есть — правильно есть, мыть руки, чистить зубы, застилать постель — к счастью, она легко воспринимала наше с Андреем поведение в доме, а может быть — просто вспоминала, ведь прожила же она шесть лет в нормальном доме, в нормальной семье!