- Старого Шанхуна больше нет. И воссоздавать придётся другой. Способный себя защитить даже ценой кровопролития.

- Ты прав. Я не смогу прилетать к вам на помощь по первому свистку. Телеграфную станцию, надеюсь, вы установите, - Рикас поправил сбрую с припасами, достаточными для путешествия хотя бы до первых тибирийских селений. Остатки его отряда уже стояли, нацепив крылья.

Монах кивнул, потом – словно спохватился.

- Я не могу возблагодарить вас достойно. Нет в мире цены, равной жертве ваших гвардейцев.

И поэтому можно не давать вообще ничего, оттянув разговор о благодарности на самый конец. Рикас глянул на шанхунца с иронией. Дешевле всего отделаться высокопарными фразами.

- Поблагодарите чем сможете. Например, винтовкой, что носят ваши люди, желательно – со схемой, как делать её и патроны. А, знаю, это противоречит вашим принципам непередачи знаний другого мира. Тогда – прощайте!

- Стойте… - Наркис преодолел последние колебания. – Я думал о чём-то подобном и не мог решиться. Но если менять устои, то менять.

Собранные и полностью готовые к полёту теи терпеливо ждали, пока расщедрившийся напоследок монах не притащил обещанное. И оно стоило ожидания.

Гораздо легче винтовки. Револьверная рукоять с обкладкой из резины, передняя ручка – длинная и тонкая. Мушка с защитным кольцом на конце ствола. Наркис отсоединил вторую рукоять, оказавшуюся магазином с патронами, похожими на револьверные.

- Что это?

- Там, где его выпустили, оно зовётся «машинен-пистоле». Вот чертежи. Если не вы, то ваш отец непременно разберётся. Стреляет быстро, удовлетворительная меткость на дистанции до двухсот шагов.

Рикас бережно погладил откидной металлический приклад. С внезапной горечью заявил:

- Этот «машинен-пистоле» окончательно убьёт шпагу. Не надо тренироваться годами, укреплять руку… Только меняй коробку с патронами. Теперь я понимаю, почему отец был против распространения подобной техники, и ваши настоятели – тоже.

- Не берёте? – удивился Наркис.

- Беру, - тей сунул «пистоле» с отнятым магазином в мешок на полётной сбруе, и без того раздутый. – Полагаю, в конструкции ничего сложного. Значит, и здесь его скоро изобретут. Пусть Винзор успеет чуть раньше.

На одном из привалов среди заснеженных гор Дараньон выпросил «пистоле» и долго рассматривал.

- Конечно, не шпага. Конечно, уравнивает новичка и ветерана – учить стрельбе из такого, думаю, не сложнее, чем из винтовки. Но… Я думаю, синьор, важно не само оружие, а честь владеющего им.

- Дар! Как ты можешь говорить подобное, тем более – воспитанный в горном замке? Столетиями утверждалась традиция. У дворянства дети с ранних лет имели возможность тренироваться со шпагой, а простолюдины добывали хлеб насущный. Нас отличало благородное владение Силой и полётом. Шпага носится в открытую, каждый её владелец показывает, что готов ответить на вызов, защитить честь, проучить подлеца. Револьвер размыл грани – его не сложно спрятать под широким плащом, а со стрельбой вблизи справится любой начинающий. Каждая шваль способна выхватить ствол и убить тея, как бы он ни был хорош со шпагой.

Северянин подбросил веток в маленький костерок, освещавший ложбину между скалами, слабое укрытие от свирепого ветра. В обратном пути отряд уже понёс потерю – один из гвардейцев не совладал с налетевшим вихрем и насмерть разбился о горный склон.

- Вы правы, уважая старые традиции, синьор. Увы, они устанавливали правила, имевшие слишком много исключений. Отец и сын Ванджелисы, главный пират Терон – все они взращены именно так, в замках, в благородном окружении. И к зрелости превратились в законченных негодяев. Я назвал только самые известные фамилии.

Рикас не нашёл что возразить.

- Я никогда не забуду нашего графа. Он не обращался к безродным иначе как «червь», добавлял это слово к имени. Эй, червь Дриссон, передай червю Кассону – пусть поторопится, не то шкуру спущу.

- Из-за таких нас звали «ветроголовыми», - у Рика всплыло в памяти настороженно-неприязненное отношение морских разбойников в отряде Туза, полностью не изжитое даже после абордажа работорговцев. Дворянство веками отгораживалось от простых сословий, поэтому лёгкая тейская шпага – ещё и символ барьера отчуждения.

- Меня называли «ветроголовым» в лицо. А по поводу Силы… Не знаю, как это выразить, синьор. Когда вы ей отдаётесь, даже я вас боюсь. Вы готовы снести что угодно, возникшее на пути.

Это заявление вызвало оторопь. Рикас не думал, что его боевое безумие столь заметно извне.

- У тебя иначе?

- Сила мной не руководит, но и её уровень намного ниже. Вы бы обсудили с монахами…

Верно, они держат в узде значительно большую мощь, но не являются её рабами. Совет Дара запоздал. Или преувеличенное миролюбие послушников – как раз подобный случай. Рикас всю сознательную жизнь готовился к боям, Сила следует за его предназначением. У шанхунцев предназначение иное.

- Обсуждаю это с тобой. По правде говоря, больше не с кем. И, Дар, вне строя и службы называй меня на «ты» и просто «Рик».

- Благодарю. А по поводу Силы… Она тоже оружие, порой – гораздо опаснее шпаги. Само по себе оружие не доброе и не злое, всё зависит от человека, им владеющего. Ты прекратил бойню дикарей, хоть миролюбивые монахи не возражали бы против их полной гибели. Поверь, в глазах гвардейцев это подняло тебя.

- Обсуждали? Да, можно было ожидать, - любому командиру небезынтересно, что судачат за его спиной. - Я, кстати, о другом думал, останавливая операцию. И так много наших погибло. Дикари могли дать отпор, первая паника прошла, посветлело, стало видно, как нас мало, вдобавок – половина ранена.

- Жаль, что у каждого из нас не имелось «пистоле», Рик. И перестань грустить по поводу шпаг, вспомни «Гнев Юга». Корабль тоже является оружием. При благородном капитане с порядочной командой он послужил бы благому делу, а у пиратов – только разбою. На островах те же дикари, только с претензией на зачатки цивилизованности. Оружие – продолжение человека, им владеющего.

Княжич попытался угадать, какие мысли возникли в голове его отца, когда тот увидел принесённый из Шанхуна «пистоле». Князь уверенно отсоединил рожок с патронами, оттянул затвор, явно знакомый с такого рода игрушками.

- Надо же! Не думал, что доживу до их появления здесь. B не уверен, что поспешу с передачей чертежей на завод.

Да и воронёная сталь, матово отсвечивающая в лучах февральского солнца, наверняка превосходит обычную оружейную, выплавляемую в Икарии. «Пистоле» лежал на столе в кабинете князя, молчаливое олицетворение угрозы, привнесённой оружием иного мира.

- Мой единственный трофей.

Алекс медленно опустился в кресло.

- Не густо. Вас было пятьдесят два, монахов не считаю. Вернулось двадцать четыре. В активе твой боевой опыт, не нужный пока пистолет-пулемёт и освобождение ламы Кагью. По твоим словам – ни на что не способного.

- Да, отец. Считаешь, что моя наука обошлась чересчур дорого?

- Поздно сожалеть о цене, уже заплаченной. Хотя герцог Филлис обязан спросить меня, зачем загублено двадцать восемь прекрасных бойцов его гвардии, - Алекс развёл руками, мол, имеем то, что имеем и с этим обязаны работать. – По крайней мере, в твоём послужном списке есть победная операция во главе гвардейского отряда…

Рикас приободрился, но тут же сник, услышав окончание.

- …И с поля боя тебя, в виде исключения, не вытащили в бессознательном состоянии. Я уж считал это твоим особым почерком. С дороги устал?

- Уже отдохнул.

- Тогда приступай. Сразу фалько не получишь, но его обязанности – вполне. У тебя будет в подчинении сотня. Тей Дараньон тебе нужен?

- Конечно!

- Огорчу, - безмятежно отрезал Алекс, едва не вызвав возмущённый вопрос: «зачем тогда спрашивал?», но Рикас сдержался.

- У Дара иное назначение?

- Верно. Морячок пусть служит на море. Ты сдружился с ним, верно? Привыкай, малыш. У настоящих правителей и командующих друзей не бывает. Плата за наше высокое положение – одиночество.