- Я до сих пор не понимаю, как мне удалось в тот раз… Не будем отвлекаться. Выходит, ценнейшие знания, способные взорвать наше общество, в руках толпы оборванцев, и только настойчивости им не хватает, чтобы проникнуть внутрь.

- Обыкновенной бочки с порохом. Библиотека строилась против взломщика, но не армии, - Наркис развёл руками: мол, всё не предусмотришь.

Потом он поведал, как с тридцатью послушниками, кое-как подлечившими раны, перебрался через перевал и обратился к властям Тибирии, получив отказ. Никого судьба Шанхуна не интересует, никто не понимает ценности в нём хранящегося.

- Главное – дикари не понимают. Значит, есть время, - прикинул Рикас.

- Не совсем… - глаза Наркиса окончательно погрустнели. – Эти дьявольские росомахи обратили в рабов женщин и не оказывающих сопротивление мужчин. Не сомневаюсь – пытают их насчёт сокровищ. И кто-то не устоит, объяснит, что содержимое библиотеки может значить для правителя любого герцогства. Или какого-то из ламбрийских городов-государств, где не прекращается грызня. Сейчас наступает зима, перевалы закрываются. А весной…

Он не договорил. И без того ясно, дело не исчерпывается долгом чести князя.

- Хорошо. Если выведем Верховного и уцелевших с ним людей, хранилище уничтожим? – Алексу до последнего не хотелось ввязываться в зимнюю экспедицию, тем более – рисковать гвардейцами.

Наркис склонил голову.

- Полагаю, лама Кагью сам сумеет поджечь бумагу и спалить хотя бы самые опасные знания. Возможно, вы не понимаете. Шанхун – место, соответствующее Тибету в том мире. Проход рано или поздно откроется вновь. С нашей стороны должны быть люди, готовые к этому. Князь! Двадцать лет назад вы верили, что нужно оградить Икарию от влияния той морали, сохранить остатки рыцарства… А сейчас?

Действительно, два десятка лет – немалый срок. Меняются люди, меняются взгляды.

- Медленно, но неуклонно мы движемся к торгашескому обществу, Наркис. Это не избавляет меня от обязанности беречь тейскую мораль, пока возможно. Решено!

Присутствующие напряглись. Алекс выслушал мнения, дал высказаться. А теперь огласит своё и уже от него не отступит.

- Два месяца на подготовку. Наркис, из твоей маленькой банды сделаем отряд. Научитесь пользоваться Силой и винтовками. Летать на крыле умеете? Месяца хватит, не справившиеся замёрзнут на перевале. Рикас, отбери добровольцев из гвардии, обязательно – новичков, коим нужен боевой опыт. За старшего. Сотни тебе хватит?

- Сотни? – охнул Наркис. – Но их тысячи!

Алекс снизошёл до объяснения.

- Нет задачи вырезать их поголовно. Дикари – это стадо, чьи вожаки пекутся о выживании своего стада. Перебьёте вождей, остальные побегут.

Среди зимы. Когда перевал закрыт. Наверно, гуманнее уничтожить на месте.

И припасы ограничены. С осени не заготовлено на такую ораву.

Эти вопросы молнией пронеслись в голове Рикаса, сообразившего, что отец впервые сам доверил ему командование отрядом. Кроме победы, нужно будет решить ещё массу вопросов. Но не сейчас, по мере поступления.

- Что-то не ясно?

- Ваша светлость! – к отцу Рикас так обращался крайне редко. – Позвольте принять в гвардию тея Дараньона и взять его в Шанхун.

- Морячка? С поезда – и сразу запросился в бой? Такие не помешают. Синьор, сегодня же предстанете перед герцогом для принесения вассальной клятвы.

Дар, не уловивший смысла и половины разговора, особенно когда речь шла об ином мире, благодарно поклонился. Стало быть, нужно не проклинать судьбу, а благодарить Создателя за милость и считать удачей, что очутился в клетке с рабами на борту того злосчастного судна. Встреча с сумасбродными Алайнами компенсирует неприятности плена с лихвой.

Глава двадцать третья

Благородным синьорам не привыкать к перепадам температуры: от тропической жары на палубе яхты до леденящего вихря на заоблачной высоте. И всё же январская стужа на перевале превзошла ожидания. После спуска в долину у Рикаса зуб на зуб не попадал, тем более вечерело, а мороз крепчал.

Наркис, к таким зимам привычный, и Дар, не забывший детство в горах Северной Сканды, были бодрее. Они скинули крылья и размяли затёкшие в полёте тела. Уютные комбинезоны мехом внутрь сберегли остатки тепла.

Рикас замер и закрыл глаза. Остатки Силы полились в конечности, отогревая застывшую кровь. Его примеру последовал весь отряд.

С сумерками Шанхун погружался в темноту: ни электрического света, ни масляных ламп. В этой темноте было что-то нездоровое, тревожное. Княжич никогда не был здесь, но не мог представить, чтобы городок с десятью или более тысячами жителей к вечеру так замирал. Кроме дымков из труб, да и то – далеко не всех, никакого присутствия людей не наблюдалось.

И – тишина. Ни голосов, ни звуков скотины, ни хлопанья дверей. Даже ветер стих.

Конкретного плана Рикас не подготовил, только предварительные намётки: не хватало сведений о расположении и численности противника. Быстро добыть их возможно единственным способом – допросом пленного.

Белые тени неслышно подобрались к крайнему дому с гнутыми крышами – таких не увидеть нигде в Икарии. Ступали аккуратно, стремясь не выдать себя скрипом снега.

Из обещанной князем сотни добровольцев в долину прибыл всего пятьдесят один унтер и прим. С командиром – пятьдесят два. Изъявили желание и другие, но остальных Рикас отсеял ещё в Винзоре, отнюдь не потому, что плохие бойцы. Даже чересчур хорошие. Пусть не участвовали в большой войне, за спиной у каждого есть опыт плюс долгие годы тренировок. В их отношении к командиру отряда сквозило: слушаемся тебя, сосунок, потому что ты сын элит-офицера. Рассказы Дараньона о битве в бухте Теландайна винзорские теи воспринимали с изрядной долей скепсиса. Подумаешь, бежал впереди толпы оборванцев и одолел такую же толпу босяков, невелика доблесть.

За два месяца подготовки Рикас догадался, что этот срок отец выделил для сколачивания группы, а не превращения кучки сугубо мирных послушников в машины убийства. Монахи десятилетиями проникались, что убийство, то есть насильственная отправка личности на перерождение, отягощает карму. Каждый из шанхунцев, если вдруг прикончит дикаря, после перерождения получит больше страданий-дукха. Примерно так княжич понял их объяснения, пересыпанные множеством подробностей об анатмаваде и бхавачакре, тем самым укрепился в вере в единого Бога-Создателя с простым набором заповедей: веди себя с честью и будешь награждён посмертными благами.

Иначе были воспитаны только несколько монахов, что погибли либо заперты вместе с Кагью, остальные незаменимы разве что для переноски тяжестей по воздуху благодаря немереным запасам Силы. Из всех гвардейцев по команде Рикаса бросится хоть к чёрту на рога один единственный – Дар. Остальным нужно показать пример, чтобы уверились в достойности командира. Поэтому на захват языка он двинул сам.

Крайнее жилище – длинный одноэтажный барак с узенькими окнами келий. В незапамятные времена отец, по его рассказам, жил в таком с матерью, в соседней камере обитал легендарный Горан Атрей.

Рикас отбросил капюшон и осторожно прислонился к стене, вслушиваясь. Изнутри донеслось невнятное шевеление, отголоски храпа. Он призвал Силу.

Её призрачное щупальце проникло сквозь доски. Там разобрал средоточие чужой жизненной энергии, весьма слабое. Значит, не обитатель Шанхуна, кто-то из пришлых, и можно не церемониться.

В человеческом теле две главные зоны – у сердца и там, где сходятся рёбра, образуя свод над солнечным сплетением. Рикас осторожно выделил пульсирующую и охватил её своей Силой. А потом резко сжал.

Если бы монахи не ныли о сансаре и применили бы навыки на благо Шанхуна, город был бы очищен за ночь. Просто раздавили бы сердца захватчикам, словно их скосила эпидемия инфарктов. Но – не желают слышать. Гвардейцам сказано никого не щадить, любой ценой уменьшить потери. К сожалению, никто из примов и унтеров, включая Дара, не умеет так концентрироваться.