Реальность вернулась с грубыми голосами, произносящими одно полезное слово на дюжину бессмысленных бранных.

- Гляди, Огрызок! Тейское отродье очухалось, мать его… Полкубрика загадил, гнилое племя.

Из дальнейшей тирады Рикас сумел понять, что его попутчики не рады, что не выбросили благородного синьора за борт, где ему и место. Попутно они проклинали кого-то из пленников с нижней палубы, который громко голосил и требовал помощи свободному охотнику, пострадавшему во время абордажа.

Голоса незнакомые, и говор слегка непривычный. Не подавая вид, что слышит пиратов, тей попробовал разобраться в ситуации. Одно он понял сразу: достаточно неосторожного движения, и угроза выбросить с судна с легкостью воплотится.

Голова болела жутко. Каждое ругательство разбойников, каждый скрип в корпусе молотом бил по черепу. Жажда, иссушившая рот, перемешалась с желанием оправиться. Но молодой человек терпел и был вознаграждён за терпение. Из матерной болтовни он составил представление о положении на борту, и оно не сулило ничего хорошего.

Из-за потерь при абордаже Туз элементарно не смог собрать две полноценных призовых команды. Висельники-работорговцы составили большинство матросов, им пообещали некую часть добычи, намного меньше, чем те намеревались получить с продажи рабов.

На шканцах всего семеро «наших» пиратов, их возглавил рябой Каторжанин, на дух не переносящий «тейское отродье», особенно после проигранного поединка. Временный капитан ни на миг не расстроится, если молодому человеку доведётся испустить дух.

Масса жизненно важных подробностей осталась в тумане, работорговцев интересовали совсем другие вещи, нежели изнемогающего от слабости Рикаса. Их волновало, главным образом, как на захват двух судов отреагируют лорды Архипелага, в особенности – беспощадный верховный лорд. Занятые этой проблемой, товарищи по разбойному промыслу двинули к трапу на верхнюю палубу.

Сила… Приди!

Горячий клубок моментально откликнулся трепетом внутри, вызвав новый прилив тошноты. Он же укрепил волю. Рикас перевернулся на четвереньки и пополз. Он вихлялся как раненый пёс, при этом старался не задеть парусиновые койки с храпящими телами свободных от вахты.

Голова ударилась в бочку и словно рассыпалась на тысячи раскалённых угольков. Собрав себя воедино, Рикас в неверном свете из верхнего люка рассмотрел ковшик у соседней бочки.

Вода! Пусть затхлая и тёплая, но вода… Величайшая ценность на свете.

Если бы кто увидел, что один ковш дефицитной влаги тей просто вылил себе на макушку, удавил бы, пользуясь хилым состоянием молодого человека. Но желающего возмутиться не нашлось.

Неполноценная замена душу возымела лечебное действие. Рикас вскарабкался на палубу, где совершенно ослеп от невероятного тропического солнца. К леерному ограждению он добрался на ощупь, где, наконец, смог получить облегчение. Ползти в гальюн, подвешенный под бушпритом, было безумием – просто сорвался бы мимо сетки под форштевень.

- Гляди, Каторжанин, наш жмурёнок выполз, чтоб его… И ещё три раза тем же местом…

Глумливые голоса, до боли знакомые по пребыванию на острове, прозвучали как родные. Даже рябой ничего теперь не сделает. Он знает – о любой его выходке Тузу непременно доложат.

Горстка пиратов-республиканцев сгрудилась на шканцах. Рикас уточнил расклад, он соответствовал рассказу Огрызка и его подельника. «Свои» бандиты командуют экипажем из работорговцев, потому что собственных сил явно недостаточно для постановки и поворота парусов. Малочисленность обеих групп красноречиво сообщает: полегло много народа, явно больше, чем Туз предполагал. Но выжившим – выгоднее. Добыча будет поделена между меньшим числом карманов.

- Тощий! Поднимайся на квартердек!

В такой сложной среде нужно обзаводиться друзьями. Отец много раз рассказывал, что у него ничего не вышло бы, если бы не поддержка верных, друзей – Горана и Марка. Но с кем здесь может возникнуть дружба? С отпетыми бандитами? Когда было сильно Ламбрийское королевство, у его военных моряков была любимая забава – «яблочко». В каждой битве сколько-то пиратов непременно сдавались в плен в расчёте на снисхождение. Их отправляли на каторгу или увечили. Но большинство вешали на реях, и они болтались как яблоки на яблоне.

В команде Туза, как и среди работорговцев, все достойны яблочной судьбы. Теперь, пожалуй, и Рикас тоже… Какой, к чёрту, Рикас! Обычный разбойник по кличке «Тощий», раз участвовал в налёте и убивал ради наживы. Ничем не лучше коллег по промыслу. Впору корешиться с коллегами по промыслу.

Кстати, о наживе. Кроме одежды, на теле нет ничего. Ни револьвера, ни тесака. Как ни болит голова, нужно начинать с возвращения вещей. Если не озаботился, пираты уверуют – так тому далее и быть. Слабаку в этом обществе не выжить.

- Эй… Кто меня облегчил? Ствол, нож?

Рикас, стараясь не качаться, поднялся на высокую кормовую площадку. Кто-то протянул револьвер и перевязь с кобурой. Красть у своих, крысятничать, считается позором, поэтому флибустьеры если что-то и стянут, то незаметное. И, конечно, не оружие.

- Тесак?

Хранитель, явно надеявшийся не увидеть хозяина револьвера живым и оставить пушку себе, равнодушно ответил:

- Дьявол его знает. Ствол я приныкал, чтобы эти не подмыли, - презрительный кивок указал на копошащихся неудачников минувшей битвы. – Ножика не видел.

Расспрашивать побеждённых Рик не захотел. Только высматривал, что у пиратов торчит за поясом. Ножи, кортики, тесаки, кинжалы – морской бродяга чувствует себя голым, если не владеет хоть какой-то смертоносной железкой. Оттого элита на шканцах позволила оставить им игрушки.

Рикас перебрался на корму, в офицерские каюты. Собственно, в матросском кубрике он ничего не оставил, кроме зловонной лужи. Каторжанин вставил в его в очерёдность вахт. Через каждые четыре часа нужно подниматься на полуют и зорко следить, как нижняя каста справляется со своими обязанностями, ставит и убирает паруса, копошится на палубе.

- Слушай, а почему бы не освободить рабов? Кого-то из них поставить к шпилям, или палубу драить – для этого особого ума не надо.

Рябой пират глянул на Рикаса как на несмышлёного ребёнка.

- Ты с дуба рухнул? Они – товар, а не команда, растуда их три раза.

- Но мне говорили – в Республике рабство отменено и запрещено!

Ветеран преступного промысла широко ухмыльнулся, показав некомплект зубов в прорехе между усами и бородой.

- Так и есть. Поэтому продадим их лордам, мать их…

Молодой человек наивно рассчитывал, что рабов освободят. В крайнем случае – заставят отработать освобождение. Но сдавать лордам Архипелага, отправлять на невольничий рынок… Всё-таки Республика не многим отличается в лучшую сторону. Если вообще отличается.

А он, Рикас, ещё и долю получит от продажи человечьего мяса.

Неуютно ощущал себя и его отец. Он нарушил обещание – не распространять в мире Икарии оружие, известное за её пределами. Конечно, изготовить большинство образцов невозможно, но кое-какие, в другом мире давно устаревшие виды смертоубийственных приспособлений, несложно выпустить даже в условиях Архипелага.

Оправдание одно – пираты будут убивать друг друга.

Если ещё нужны какие-нибудь оправдания. По большому счёту, тей давно уже уравнял себя с местными головорезами. По возвращении домой нужно бросать гвардию, отказываться от шевронов элит-офицера, коих более не достоен, и просить службу в далёких краях. Попросту – всё начинать заново. После сорока это очень непросто.

А пока в качестве грехопадения Алекс показал Йоргосу эскизы. Конечно, он не обладал художественным даром, как покойная Эльза Мейкдон, рисунки вышли корявыми, зато передали основную идею – бочонки с взрывчаткой висят на якорях в толще воды.

- Синьор, мы не сможем после захвата гряды Южных Ветров держать там корабли. Поэтому на всех удобных фарватерах сбросим эти адские штуки.

Йоргос нахмурился. Два десятилетия среди пиратов не изгнали окончательно остатки тейского воспитания. Морские мины – очень подлое оружие.