Я смотрела на более чем семь тысяч долларов в крошечной шкатулке. Джордж была слишком практична, чтобы когда-либо ожидать кольцо с черным родием. Если бы я спросила ее, она бы сказала мне, что нержавеющая сталь — это просто прекрасно. Но он все равно купил его для нее. Он хотел, чтобы у нее было все самое лучшее, и если она когда-нибудь узнает, как много он работал, чтобы купить его, она, вероятно, прибьет его.

Сапфир поймал свет из окна, внутри заискрился огонь, будто капля чистой морской воды каким-то образом кристаллизовалась, сохранив в себе весь цвет и глубину океана. Будущее двух людей, лежало здесь на бархатной подушке. Мне вспомнились слова Джордж. «Он, может, валяться мертвым где-нибудь в канаве…» Беспокойство терзало меня. Я отодвинула его подальше, в самое глубокое место внутри себя, и защелкнула шкатулку. Эдуардо не нуждался в моих эмоциях. Ему нужна была моя помощь.

Я потянулась к мусорной корзине. Иногда вещи, которые оказываются в помойке, больше рассказывают о самих хозяевах, чем что-либо еще. Из бумаг внутри корзины примерно на дюйм торчала рукоятка. Навершие имело безошибочно узнаваемую бледную мягкость кости. Хмм. Странно.

Я вытащила оружие. Слегка изогнутый кинжал в ножнах, общей длиной около двадцати пяти с половиной дюймов. Ножны были деревянными, обернутыми в черную кожу. Серебряный лист покрывал кончик ножен и около двух дюймов в верхней части, скручиваясь в сложный витиеватый узор с плетеной серебряной проволокой, позолоченной филигранью и чернью. Я сосчитала плетеные пряди: одна, две, всего пять. Рукоятка была тщательно вырезана, чтобы придать кости достаточную текстуру, так что, если рукоятка окровавится, она не выскользнет из руки. Рукоятку украшал яркий, бирюзовый камень размером с мой ноготь большого пальца, а навершие украшал еще более крупный ярко-красный сердолик, похожий на каплю непрозрачной крови. Ух, ты!

Я обхватила пальцами рукоятку. Кость была теплой, мягкой и слегка шершавой. Как рукопожатие.

Клинок с тихим шелестом вышел из ножен. Семнадцатидюймовое обоюдоострое лезвие сверкнуло, когда солнечный луч поймал и оковал сталь. Серебряная вязь, тонкая и элегантная, тянулась по всей длине рифленого лезвия. Я не говорила по-арабски, но научился распознавать некоторые стихи. Они часто использовались мусульманами против злых духов. [1] حسبي الله لا اله الا هو عليه توكلت وهو رب العرش العظيم Достаточно мне Аллаха, на Него уповаю, нет бога, кроме Него, и Он — Господин Великого Престола.

Настоящий kindja. Не российского производства, профиль был слишком изогнутым. Это был kindja с арабским оттенком. Я взвесила нож на пальце. Идеальный. Острый, но не ломкий край и такое распределение веса, которое позволяет кинжалу погружаться в тело почти самостоятельно. Это было не оружие, это был шедевр. Такой клинок, которым дорожат и который передают по наследству.

Итак, фалькаты висели на стене, а кинжал был выброшен в мусорную корзину. Почему? Если Эдуардо он не понравился, то почему бы не продать его? Ему нужны были деньги.

Крошечные волоски у меня на затылке встали дыбом. Мои плечи напряглись. Кто-то наблюдал за мной.

Я медленно подняла глаза. За окном начинало садиться солнце. Кто-то стоял в тени дерева примерно в пятидесяти ярдах от меня, наполовину скрытый низкой веткой. Я едва могла разглядеть темный силуэт на фоне более темного ствола.

Три секунды до двери, пять секунд, чтобы преодолеть расстояние. Слишком долго. Если наблюдатель был не полностью человеком, он ушел бы прежде, чем я вышла бы за дверь.

Я наклонилась вперед, сосредоточившись на наблюдателе. Мое тело напряглось.

Тень все еще была там, у ствола. Определенно человек.

Выходи, выходи, кто бы ты ни был.

Человеческая фигура шевельнулась.

Именно. Выходи вперед. Выходи поиграть.

Ветка скользнула в сторону.

Я потянулась за мечом.

Кэрран вышел на открытое место.

Черт возьми!

Я схватила с полки холщовый мешок, сунула в него кинжал, пробковую доску и счета и вышла на улицу. Он все еще стоял у дерева.

— Хватит меня пугать.

— За Эдуардо следили. — Он кивнул на ствол дерева. Едва заметная царапина отмечала кору примерно в трех футах над землей. Я ухватилась за толстую нижнюю ветку, уперлась ногой в царапину и оттолкнулась от дерева, в то место, где толстый ствол разделялся надвое. Если бы я присела, то все еще могла бы видеть окно с рядом стоящим столом. Если бы горел свет, я могла бы заглянуть внутрь кабинета.

— Это многослойный запах, — сказал Кэрран. — Человек. Мужчина. Он приходил сюда несколько раз. Последний раз пару дней назад.

— Преследователь? — Я спрыгнула с дерева.

— Похоже на то.

— Он что-нибудь делал, пока был здесь?

Кэрран покачал головой.

— Нет. Он не дрочил, не плевался и не потел. Иногда он сидел на дереве. — Кэрран присел на корточки возле сухих листьев и земли у корней. — Большинство людей переминаются с ноги на ноги, пока ждут. — Он указал рукой на землю.

— Не выглядит утоптанной, — сказала я.

Он кивнул.

— Запах старый, но плотный. Он часто приходил сюда, и некоторое время оставался на одном месте, замерев на месте. Этот парень знает, как оставаться незамеченным. Он не нерешительный. Он не беспокоится о том, что его поймают. Он просто стоит и наблюдает. Закончив, он доходит до конца улицы. На этом след заканчивается. Скорее всего, он садится в машину.

Дисциплинированный и терпеливый. Хорошо для него, плохо для нас.

— Эдуардо знал, что за ним следят?

— Трудно сказать. — Кэрран нахмурился. — Если бы он был котом или волком, он бы патрулировал свою территорию, поэтому сразу бы заметил запах. Эдуардо — бизон. Черт возьми, понятия не имею.

— Возможно ли, что он мог не заметить запах?

— В это время года ветер обычно дует на юго-восток. Я не чувствовал его запаха, пока не оказался прямо на дереве. У Эдуардо не было бы никаких причин приходить сюда, если только он не подстригал двор, чего он, вероятно, не будет делать еще пару месяцев. Так что да, возможно, он его пропустил. Но у бизонов хороший слух и острое обоняние. Так что он, возможно, знал об этом.

— Если бы он знал об этом, разве он не потоптался бы на земле или что-то в этом роде, чтобы пометить ее?

— Я не знаю. Я понятия не имею, что делают бизоны, кроме как нападают на незваных гостей.

— Можем мы спросить кого-нибудь?

Кэрран беспомощно уставился на меня.

— В стае есть один бизон-оборотень, и он пропал.

Тьфу. Каждая зацепка, которую мы находили, вела в тупик.

— От тебя никакой помощи.

— С чего я вдруг стал экспертом?

— Из нас двоих у тебя больше опыта преследования.

Он откинулся назад.

— Неужели?

— Да. Когда ты вошел в мою квартиру до того, как мы начали встречаться, ты нервничал, наблюдая за мной?

— Ты отпустишь это? — зарычал он.

— Ни за что.

— Я не нервничал. Я проверял тебя, чтобы убедиться, что ты не дала себя убить. Я хотел знать, что ты медленно не умираешь от своих ран, потому что у тебя нет здравого смысла, и половину времени ты не можешь позволить себе медицинскую помощь. Я не стоял там и не наблюдал за тобой. Я вошел, убедился, что с тобой все в порядке, и ушел. Это не было жутко.

— Это было немного жутковато.

— Это сработало, не так ли?

— Как сработало?

— Ты все еще жива.

— Да, конечно, забери себе все заслуги.

Мы еще немного осмотрели на землю. Мы оба были раздражены. Эдуардо слишком долго отсутствовал.

— Никаких упырей? — спросила я.

— Никаких упырей. Я обошел весь периметр участка. Ты что-нибудь выяснила?

— Он составлял бюджет для себя и Джордж. Ему нужны были деньги.

Кэрран уставился на дерево, на его лице ясно читалось разочарование.

— И это тоже. — Я показала ему кинжал.

— Мило, — сказал Кэрран.

— Я нашла его в мусорной корзине в кабинете. Он был сделан для мужчины.