Юный Хагарт поднял рог над головой и задрав голову, прижал его к губам. Кровь полилась по его устам, и он снова почувствовал тот самый привкус на языке. Сделав глоток, Хакон прошел мимо шамана и плеснул оставшиеся во рту в кострища.

То, что произошло после ошеломило даже шамана, отпрянувшего от огня на несколько метров. Столб пламени, казалось, поднялся до самих небес. И это был тот самый долгожданный знак. Духи наконец их услышали и теперь Исинкрит изучал их послание клану.

Мальчик, сам испугавшийся не меньше шамана, смотрел вверх и не верил, что огонь мог подняться так высоко, добравшись до свода полуночного неба. Между тем на звездном полотне начинали появляться разноцветные узоры. Переливаясь красками, они словно плясали в огненном танце. Уставшие женщины снова закружили возле кострища, радость от того, что Нум разделил с ними еду была безграничной.

– Я слышал их, – заорал Исинкрит. – А вы все видели. Духи внемли нашем мольбам. Они не оставили нас, передав мне свое послание.

– Говори шаман, – с облегчением произнес вождь клана.

Исинкрит взглянул на счастливое лицо Кветана, опустил глаза, а затем продолжил:

– Мальчик пробудил самого Нума!

Все собравшиеся одобрительно заголосили.

– Как кровь, пролитая из его уст, подняла пламя до небес?

– Да! – в один голос произнесли собравшиеся.

Шаман пристальным взглядом изучил небо, затем его взор пробежал по каждому из клана и остановился на Хаконе.

– Духи требуют Дюн-Хан!

Исинкрит не сводя глаз с Хакона, сблизился с ним на минимальное расстояние и казалось за это кратковременное мгновение, он просто прожег его своим испепеляющим взглядом. Но мальчик не боялся его. Не боялся его речей и той могущественной силы, которая таилась у него внутри. И шаман это чувствовал. Их глаза встретились.

– Нум хочет крови! Мальчик должен напоить его вдоволь и сделать это до рассвета.

Вождь клана, не веривший услышанному, хотел заткнуть ему рот, но это надо было сделать гораздо раньше. Сказанные слова обратно уже не вернешь. Исинкрит поставил для его сына непосильную задачу. Кветан ждал оттепели и более благоприятных условий для Дюн-Хана. Зима затянулась, и волки слишком часто стали нападать на соплеменников. Но не только они. Более страшной угрозой являлись Вергарды, пожирающие все живое. А ко всему прочему напоить кровью Нума из добытого зайца или другой мелкой пушнины выглядело бы нелепо и опрометчиво. Хакону теперь надо было убить по-настоящему крупного зверя и сделать это до утра.

Мать Хакона больше не поддерживала в один голос кричавших Хагартов. Она скрылась в чуме и уже не смогла видеть, как ее сын поднимает окровавленный рог к небу и кричит:

– До рассвета ты выпьешь столько крови, сколько тебе захочется!

Вождь только сейчас понял, что его женщина оказалась дальновиднее его. Она была права, говоря о том, что с прозвучавшими словами шамана он уже ничего не сможет сделать. А это означало только одно – своего младшего сына сегодня он может увидеть в последний раз.

За несколько дней до этого, шаман, тайно поделился с ним видением, в котором предсказал, что из-за его ребенка умрет весь клан. Кветан не умел слушать и переводить то что духи оставляли для них на небесном полотне, не умел вызывать их, слушать и разговаривать, но он был непобедимым лефкаром и вождем, занимавшим свое место по праву. Но эти качества никак не могли помочь его сыну предстоящей ночью.

Кветан выждал, когда шаман наконец остался один:

– Что ты видел Асинкрит?

– Я видел, что духи очень голодны вождь, – шаман поднял взор к небу. – Чтобы насытиться они выбрали твоего сына.

– Я бы мог напоить их так, что они купались в ней! Но ты увидел на небесном полотне Дюн-Хан.

Больше всего Кветан хотел сейчас напоить духов кровью шамана, хотя знал его с самого раннего возраста и вместе с ним прошел через многое.

– И не я один. Весь наш клан видел, как твой сын призвал их. А еще я видел, как наш род будет лежать мертвым на снегу, и ты знаешь кто окажется причиной всему этому. И я не не рассказал об этом никому, кроме тебя Кветан. Помни об этом вождь, если когда-нибудь решишь сомневаться во мне.

Мимо них прошла старуха Эдейне и ненадолго их разговор прекратился. Кветан никак не мог смериться с тем, что духи порой были так не предсказуемы и кровожадны. Но ещё больше ему не нравилось то, что он не мог изменить их решение.

– Ты мог и ошибаться.

– Я может и могу ошибаться вождь, но мои видения никогда.

– Мой сын – говорящий с духами и если он не вернется это будет большая утрата для всего клана, и ты это не меньше меня понимаешь.

– Дюн-Хан – это наш древний обычай. Каждый сын севера проходит через него и становится мужем.

– Он слишком юн, и ты должен был обучать его, как и своего сына Морескарта. Уверен ему ты уготовил Дюн-Хан намного позже, хотя он на две зимы старше Хакона.

– Ты можешь мне не верить вождь, но я говорю правду. Так велели духи. А еще они мне сказали, что они сами придут к Хакону и наступит это, когда он будет готов, – Асинкрит поморщился и открыл свой чум, перед этим взглянув на небо. Дюн-Хан в полнолуние всегда предвещал много крови, и они оба это знали. – Может быть после того, как он пройдет испытания, я смогу наконец-то заняться им.

Шаман пропал в чуме, а вождю больше ничего не оставалось, как возвращаться к сыну и сказать последние слова перед его первой самостоятельной охотой.

                              *****

       Елане крепко обняла Хакона. Времени на слезы больше не оставалось. За совсем короткий промежуток времени она пыталась успеть подготовить его одежду к охоте.

Чум открылся и в него вошел старший брат:

– Хакон, что это было? – Неко находился в небывалом восхищение. – Как ты смог пробудить духов? Такого пламя я не видел никогда!

– Неко, ты забыл? – тут же подключился в разговор Йико, – Он рожден стать говорящим. Но его же духи этой ночью видимо решили утолить жажду волков и Вергардов, а не Нума.

– Духи благоволят мне. Так было всегда, – огрызнулся брату Хакон. – И поверь к утру я принесу не пару леммингов, как ты!

Рядом засмеялся Неко, но Елане тут же одернула его. Йико с утертым носом повернулся к костру, лишь пробурчав что-то невнятное.

– Время уходит, Хакон, – позади всех раздался суровый голос отца, зашедшего в чум. От неожиданности Неко даже чуть не пролил чай и едва смог удержать чашу в руке.

Вытащив охотничье снаряжение, вождь сел к огню.

– Подойди сын, – позвал Кветан.

Хакон послушался. Остальные не приближались к костру. Этот разговор предназначался только для них двоих.

– Ты еще очень молод, Хакон, – начал он. – И мало, что понимаешь, что такое Дюн-Хан.

– Я справлюсь отец. Ты меня обучил всему для этого.

– Выслушай меня, то что я скажу может спасти тебе жизнь – вождь вытащил точильный камень, топоры и стрелы и только после этого продолжил: Дюн-Хан, Хакон, это день, когда ты должен доказать своему клану, что ты стал мужем, охотником и лефкару. Ты должен доказать в первую очередь самому себе, что в тебе больше нет места страху, трусости и сомнениям.

Вождь развернул младшего сына и надел на него свой пояс.

– Ты отправишься в свой путь на этот раз один. Тебе будет не на кого надеяться этой ночью. Если ты заблудишься никто тебе не подскажет дорогу. Если дикий зверь учует твой запах и решить напасть – помощи не жди.

В ножны на поясе вошли два отцовских топора. Хакон был безумно рад, потому что такая честь – выйти на охоту с оружием вождя доставалась далеко не каждому.

– Не заходи далеко на северо-восток. Но если все же окажешься там не вступай в бой с кланом Вергардов. Это сильные и безжалостные лефкару, с жестокими и кровавыми обычаями.

Хакон вспомнил, как Йико рассказывал ему, что они едят людей еще живыми, а чумы покрывают человеческой шкурой. Но сколько правды было в словах его брата он точно не знал.

– Но самое главное ты не должен заходить в Тусклый лес на востоке. В твоем возрасте это верная смерть.