После трех дней преследования, группа из трех человек забралась в самую дальнюю глушь Сумеречного леса. Тропа, по которой они двигались все меньше становилась проходимой и вскоре сузилась так, что их лошадям пришлось двигаться вслед друг за другом. Гурт, возглавляющий отряд охотников за головами, постоянно прислушивался к странным звукам, исходящим откуда-то с макушек деревьев. Их высота могла достигать более семидесяти метров и что там могло таится знала только лишь Святая Дюжина. Этот лес его всегда увлекал и завораживал, но и не меньше пугал. И хоть война с Обреченными была окончена много лет назад, здесь еще оставались чудовищные остатки всего того безумия и зверства, царившего в те годы. Не сумев захватить Кимбрийское королевство, орда Обреченных пала, но то зло, которое они принесли вместе с собой все ещё оставалось здесь. Шон Крысолов, замыкающий их отряд, убедился в этом еще вчера, когда, зазевавшись не заметил, как к нему спустилось что-то сверху и за долю секунды уволокло на макушку исполинской секвойи. Все что смог разглядеть Гурт, когда лошадь Крысолова взбесилась и заржав поскакала прочь, это темное мохнатое существо, более-менее похожее на огромного паука. После этого их отряд сократился до трёх человек. Никто больше не терял бдительности ни на секунду.

Бархатные снежные хлопья пробивались через высокие кроны и ложились на землю, но следы все равно ещё оставались различимыми. Гурт был тертым охотником за головами и все кто его нанимал ни на секунду не сомневались в нем. Его репутация шла впереди него. Если этот человек брался за дело, то шансы уйти от правосудия у сбежавшего вора, убийцы или ведьмы практически сводились к нулю. На этот раз его заказ состоял из двух каторжников, убивших трех надзирателей и сбежавших из Черных Холмов – самой охраняемой тюрьмы во всем Кимбрийском королевстве. Наниматель был герцог Дорский, чья королевская кровь просто купалась в изобилии богатства. Соответственно, когда Гурт узнал о сумме вознаграждения, никаких причин, чтобы отказаться от такого контракта он не нашел. Но у герцога было одно условие – с ними должен был пойти его человек. И хоть охотник за головами всегда придерживался одного правила – никогда не брать в свой отряд не проверенных людей, все же спорить с нанимателем в этот раз он не стал. Слишком высокий гонорар и статус заказчика. Если его все знали в королевстве как лучшего охотника за головами, то герцога Дорского знали как жесткого и коварного наместника южных земель, который мог приказать оторвать тебе язык, лишь за то, что ты принес плохие вести.

Таким образом, в довесок к контракту к ним присоединился Инквизитор Матиус – один из узаконенных палачей святой епархии. Находясь в герцогстве ему дозволялось казнить и сжигать всех тех кто был неугоден короне. Как и все инквизиторы он всегда носил красно-черную мантию с синим воротником и желто-алыми манжетами. На груди висел золотой крест в оттиске божьего глаза. Многие судачили, что этот древний артефакт сделан из звездного камня и достался ему по наследству от отца. Гурт совсем оказался бы не против, если при преследовании каторжников стрела или меч застигли Матиуса врасплох и отправили его туда, где ему самое место. Но неизвестно как бы к этому отнесся герцог Дорский и заплатил бы ему тогда полную сумму, прописанную в контракте. Или посадил бы на кол. В любом случае охотник за головами понимал, что если артефакт, на груди инквизитора действительно сделан из звездного камня, то он стоит не меньших денег, чем его контракт. Такие вещи являлись крайне редкими и стоили целого состояния. А это наталкивало его на мысли, что в этом походе, в том или ином случае, у него найдутся несколько вариантов, чтобы не остаться с голым кошельком.

Тропа вскоре закончилась и Гурт поблагодарил Святую Дюжину, что существо, напавшее на Шона Крысолова, выбрало именно его, а не их проводника Ойвинда. Этот облаченный в волчью шкуру северянин, не только являлся первоклассным следопытом, но еще и искусно владел топором с луком. Все выходцы тех земель хоть и выглядели варварами, мало что понимая в культуре и этикете Кимбрииского королевства, но в искусстве выслеживания они не знали себе равных. Усилившийся снег мог засыпать следы и хоть все они полагали, что для каторжников лежала лишь одна дорога, ведущая через Сумеречный лес к Хребту Равновесия, догнать их, сделав это без северянина, было бы почти невозможно. Гурт и сам имел определенные знания и мог не плохо ориентироваться. Но только не здесь. В Сумеречном лесу он терялся, как маленький ребенок. В этой темной, едва проходимой глуши, порой даже Ойвинд не мог определить время суток и в какой стороне должно вставать солнце.

Через несколько часов следы привели их в тусклую, густую чащу, откуда тянуло страхом и холодом. Дорога стала настолько непроходимой, что им пришлось спешиться и вести за собой лошадей. Видимость из-за опустившейся темноты резко снизилась, хотя Гурт знал, что еще нет даже полудня.

Тяжелая шишка упала с макушки секвойи, зацепив ветви со снегом и гулко ударилась о землю, рядом с Ойвиндом. Северянин тут же выпустил три стрелы верх и отбежал вперед.

Оглядевшись по сторонам, он понял, что сверху никого нет. Не успевшая вылететь стрела обратно легла в кожаный колчан за спиной, а лук опустился.

– Уверен, белке больше не до шуток, – Гурт положил руку ему на плечо. – Твои стрелы нам еще пригодятся.

– Показалось, – спокойным голосом произнес Ойвинд, как будто ничего и не случилось.

Но охотник за головами знал, что соратник на взводе. Таким напряженным он его не видел никогда, разве что только в лесах Нофингфола, когда они преследовали двух воров, опустошивших местного барона. Тогда они зашли слишком глубоко, угодив прямо в ковен ведьм на затерянном болоте. Но в тех чащобах ты хотя бы понимал и представлял с кем ты можешь встретиться.

– Они рядом, – северянин принюхался и ускорил шаг. – Я их чувствую.

Гурт вгляделся в редкие просветы среди деревьев и осторожно произнес:

– Дальше нет деревьев. Впереди Врата Мучеников и земли Обреченных, – по своему собственному голосу он понял, что произнес то, чего ему так сильно не хотелось. Им не удалось настигнуть беглецов и теперь предстоит сделать серьезный выбор.

– Это ничего не меняет, – вступился в разговор инквизитор, молчавший почти всю дорогу.

– Только если ты не хочешь жить. Или ты не помнишь о запрете короля, священнослужитель? Всем, кто ступит на эти земли, отрубят головы. Так гласил первый указ Губерта III, после окончания войны.

– Если мы не принесем головы беглецов, уверен Дорский скормит вас голодным собакам или сварит заживо. Решай сам, что для тебя лучше. И не надейся, что от него тебе удастся скрыться. Уверен он найдет вас из-под земли, – инквизитор покачал головой, а затем подытожил, – если хочешь жить охотник выполни контракт.

– Эти земли прокляты. Святые навсегда отвернутся от нас, а король казнит.

– Так что, – усмехнулся священнослужитель, – вернемся обратно?

Гурт тяжело вздохнул и немного отступив чуть не уперся в колючий терновник. Северянин, всматриваясь вдаль, стоял рядом с ним, не желая выходить из-за каймы леса, после которой раскинулся глубокий каньон гейзеров и грязевых котлов. Пепельно-черное небо со смолисто-тягучими тучами давило своей незримой тяжестью. Лучи света пробивались здесь не лучше, чем сквозь кроны деревьев Сумеречного леса. Немного дальше каньона виднелись горы. Некоторые из них извергали из жерла горячую магму и пепел.

– Они не дальше, чем в трёхстах шагов от нас, – почувствовав беглецов, произнес Ойвинд. – Что будем делать Гурт?

– Здесь нечего решать, – инквизитор дошел до последней полосы деревьев и стал в ряд с остальными. – Доделаем дело, и никто ничего не узнает.

Охотник никак не мог решится. Он мешкался, переступал с ноги на ногу и потирал рукоять меча, все время вглядываясь в лежащий впереди каньон. С одной стороны, война уже давно была окончена и с тех пор об Обреченных больше никто ничего не слышал. Возможно, они все уже давно закончили свое существование. Но король строго на строго запретил заходить в эти земли. Проклятье, темной пеленой пропитавшее это место, могло наложить и на них свою печать. С другой стороны, инквизитор говорил правду: герцог Дорский был садистом и мучителем. Он мог истязать своих жертв долгие годы, пока его пленник лишь по воле случая не умирал от бессилия. Вернуться обратно ни с чем означало подписать себя на участь намного худшую, чем плаха короля.