Фидий не видел сожалеющего выражения лица Оливоса, так как он и несколько спартанских солдат, стоявших позади него, смотрели на огромную Триумфальную арку. Помимо чувства потрясения, есть еще и зависть. Для воина самое большое желание — после победы над врагом заслужить одобрительные возгласы жителей своего города! И дать им почувствовать, что их кровь и жертвы священны и значимы! Но в греческих городах-государствах, где господствует демократия, это почти невозможно, потому что демократы считают, что это придаст стратегам слишком большой престиж и приведет к диктатуре. И хотя Спарта — воинственный город-государство, эфоры никогда бы не допустили чрезмерной пропаганды победы и не позволили бы этим молодым, кровожадным спартанцам выйти из-под контроля, Лисандр — лучший тому пример.

Но теперь в далеком западном Средиземноморье за пределами Греции появился колониальный город-государство, который уже сделал это, и будет продолжать делать, и заставил его чувствовать себя в противоречии. Фидий изначально не хотел разговаривать с капитаном патруля, но теперь он спросил: «Как часто вы занимаетесь военной подготовкой?».

«Почему вы спрашиваете?». — Выражение лица Оливоса стало серьезным. Он задумался на мгновение и сказал: «Тем не менее, я могу вам сказать. Во время напряженного сельскохозяйственного сезона в нашем Союзе мы тренируемся каждые семь дней. Но теперь, когда наступил сезон затишья, мы тренируемся почти каждые два-три дня, и тренируемся почти целый день»

'Такая частая военная подготовка превосходила большинство греческих городов-государств. Неудивительно, что эти солдаты кажутся хорошо обученными. Это также город-государство, которое выступает за военную мощь!». — Фидий догадывается, что ему будет трудно достичь своей цели.

Пройдя через широкую и плоскую площадь Победы, (после Триумфального возвращения новая площадь наконец-то обрела собственное имя. Поскольку основная функция площади — сбор войск перед походом и триумфальное возвращение после войны, ее назвали «Победа»), Фидий наконец вошел в Большой зал сената Турий.

Этот зал собраний настолько велик, что мог вместить тысячи людей. Увидев вошедшего Фидия, все государственные деятели встали и аплодисментами приветствовали его, а также почтительно отдали честь в знак уважения к Спарте, что, наконец, заставило Фидия почувствовать себя счастливым.

Затем молодой человек, стоявший впереди, сказал: «Добро пожаловать, спартанский посланник издалека! Что побудило тебя прибыть в наш Союз Теонии?».

Фидий подумал, что это, должно быть, военный гений и архонт Феонийского союза, о котором упоминал Хейрисоф. Фидий также начал думать, что триумфальное возвращение было спланировано им.

Фидий посмотрел на него острым взглядом.

И Давос не уклонился от его взгляда, а также оглянулся на него, как бы прозревая его замысел.

Что видит Давос: Спартанец одет в ярко-алый гиматий, у него длинные волосы, которые не часто увидишь у обычных греков, а его грубое лицо не только покрыто шрамами, но и обладает высокомерием и смотрит на все с презрением.

Давос, глубоко понимающий эту эпоху, считает, что образ этого посланника был обычным образом спартанцев при встрече с незнакомцами, и только Хейрисоф был исключением.

Два человека столкнулись и холодно уставились друг на друга, и воздух внезапно стал напряженным.

Куногелат кашлянул, пытаясь переломить внезапно ставшее напряженным обстановку.

Затем выступил Фидий и прямо сказал: «Я пришел сюда от имени Спарты, чтобы осудить Союз Теонии!».

Как только это заявление было произнесено, государственные деятели пришли в ярость.

«Чтобы защитить греческие города-государства в Малой Азии и интересы всей Греции, Спата отправила войска через море в Малую Азию для борьбы с персами. Однако в столь критический момент некоторые из наших солдат из-за твоего искушения бежали с поля боя в Малой Азии, что помешало войне против персов. Даже Фимтрон, самый главный в Малой Азии, был изгнан Герусией! Поэтому Герусия послала меня осудить тебя за этот вероломный поступок!».

Неужели он действительно серьезен? Государственные деятели смотрели друг на друга и слегка нервничали.

«Я не понимаю». — подозрительно спросил Куногелата: «Вы сказали, что мы соблазнили ваших солдат, но Союз Теония находится за тысячи миль от Малой Азии, и мы редко общаемся со Спартой. Как же мы могли склонить ваших солдат к бегству?».

«Именно так! Как недавно созданный Союз, мы не только не имеем контактов со Спартой, мы даже не знаем, где находится Малая Азия!». — кивнул Плесинас, преувеличивая.

Фидий как будто не слышал его, а просто посмотрел на Давоса и усмехнулся: «Эти солдаты — наемники, которые участвовали в персидской экспедиции. А ваш архонт воевал в Персии больше года, и некоторые из вас имеют с ними глубокую дружбу. Наши офицеры в Малой Азии своими глазами видели, как часто в эти лагеря наемников попадают чужаки».

Затем Агасий увидел Антониоса и Капуса, который молча бросал на него пытливые взгляды, поэтому он мягко покачал головой.

«Ты уверен, что эти незнакомцы — граждане нашего Союза?». — спросил Антониос.

«Я уверен в том, что эти дезертиры направляются в Магна-Грацию!». — Фидий решительно сказал: «Поэтому спартанская Герусия решила, что «Союз Теонии должен выдать всех наемников, которые сбежали отсюда, и..».

Он повысил голос: «В наказание Союзу Теонии за препятствование войне Спарты против Персии мы требуем, чтобы ваш архонт повел 5000 солдат в Малую Азию и присоединился к Спарте в нашей битве против персов!»

«Что?!». — Государственные деятели были шокированы и закричали: «Мы не имеем дипломатических отношений со Спарой, так почему же вы, спартанцы, смеете приказывать нам?!».

«Как греки, вы помешали священной войне Спарты против Персии от имени греков! А также потому, что Спарта является лидером всей Греции!». — надменно сказал Фидий.

Давос рассмеялся.

Услышав презрение в его смехе, взволнованные государственные деятели внезапно успокоились.

Мерсис спросил его: «Архонт, над чем вы смеетесь?».

«Я смеюсь над бесстыдством спартанцев!». — Давос бросил презрительный взгляд на Фидия: «Разве Спарта не победила Афины, вступив в сговор с Персией, которая всегда была врагом греков, и убив своих собратьев? Так почему же Спарта сейчас сражается против Персии, которая когда-то была их союзником?».

«Почему?». — быстро проговорил Мерсис.

«Я слышал, что Спарта раньше подписала соглашение с Персией, чтобы Персия поддержала их в победе над Афинами, согласившись отказаться от защиты городов-государств в Малой Азии и передать юрисдикцию персам. После победы в войне Спарта отказалась от своих обязательств, поэтому война между Спартой и Персией произошла». — Давос посмотрел на несколько неестественное выражение лица Фидия и сказал сдержанно: «Такой город-государство, который предает интересы греческого города-государства и неоднократно нарушает свое обещание, говорит, что их война с Персией — это священная война от имени всей Греции... Не кажется ли вам, что это не смешно?».

«Да, это действительно смешно! Это позор для нас, греков, иметь такой город-государство в качестве лидера!». — Государственные деятели во главе с Антониосом и Аминтой нарочито громко вторили ему.

Лицо Фидия покраснело, он закричал: «Ты смеешь оскорблять Спарту? Неужели ты не боишься нашего гнева?!».

Смех все еще продолжался.

Тогда Аминтас взволнованно сказал: «Гнев? Ты говоришь о войне? Это здорово, я не могу дождаться следующего Триумфального Возвращения!».

«Архонт Давос, вы должны позволить нам, первому легиону, принять участие в следующей битве. Солдаты не могут больше ждать!». — Даже Капус, который всегда молчал на собраниях, пришел присоединиться к веселью. Очевидно, он был разгневан необоснованной тиранией спартанцев.

«Верно, первый легион всегда следовала за вами, архонт, с самого начала, но они до сих пор не участвовали в Триумфальном возвращении, и поэтому у солдат уже есть некоторые мысли». — Антониос также добавил.