– Все в порядке. Все в полном порядке, – твердо повторила я и продолжила укладывать в корзины лаки для ногтей, пушистые носки и бомбочки для ванны, пока Тринити внимательно рассматривала меня, облизывая пончики и размышляя над ситуацией с мрачным выражением лица.

– Хорошо. Ах, Несси, ты просто спасительница. Ты даже не представляешь, как меня напрягает свадьба. Подготовка, примерки, изменения в последнюю минуту… все это слишком. Я знаю, что должна быть благодарна, но круиз пришелся на такое неудобное время. Мне так много всего нужно сделать. Не говоря уже о том, что я знаю, как все пройдет. Мистер и миссис Костелло будут смотреть на нас свысока. Кэтрин Костелло невозможно угодить.

Тринити поджала губы, и мне пришло в голову, что она даже не спросила, как у меня дела. Или произошло ли в моей жизни что-то новое. Или, например, не появился ли мой бывший после тринадцати лет молчания и не перевернул ли он всю мою жизнь с ног на голову.

– Ты знаешь, что я присоединилась к церковному комитету «Дамы на поздних завтраках» только для того, чтобы произвести на нее впечатление? На Кэтрин, я имею в виду. Я думала, она будет там каждую неделю. Она даже не появляется, Несси. Она просто отправляет деньги в фонд каждый месяц, чтобы сохранить свой титул, – укорила будущую свекровь Тринити.

Я уже собиралась ответить ей, что не нужно делать из Кэтрин Костелло лучшую подругу, ведь и так ясно, что та холоднее рыбы в замерзшем пруду, когда дверь распахнулась и в комнату ворвалась мама, миллион ожерелий на ее шее звенели, создавая какофонию звуков.

– Я здесь. Я здесь. Извините, что опоздала. Я должна была проверить рецепт макарун миссис Патель, чтобы десерт ни у кого не вызвал аллергии.

Мама поспешила внутрь, ее круглое лицо раскраснелось, а седеющие волосы походили на гнездо.

Она выглядела намного менее ухоженной, чем гламурная Кэтрин Костелло, у которой было всего несколько обязанностей: поддержание внешнего вида, чтобы выглядеть как изящно стареющая кинозвезда, участие в скандале, разразившемся из-за открытия филиала популярной сети ресторанов в Фэйрхоупе, что, по мнению местных жителей, разрушало «аутентичность города», а также совершение пожертвований во благо церковных собраний, потому что ей не хотелось на них приходить.

– Несси! Ты здесь. Ты уже начала собирать наборы? У нас не так много времени. Мне нужно отвезти твою сестру на прием к косметологу. Судя по всему, процедуру для сияния лица лучше всего делать за несколько недель.

– Уже занимаюсь, – я демонстративно помахала одним из лаков.

– Хорошо. – Мама сморщила нос, когда увидела пакет с пончиками. Она закрыла его и взяла ногтями, как будто он был заразный. – Это ни к чему, Несси. Совершенно лишнее. Твоя сестра на диете, ты пытаешься ей помешать?

– Моя сестра выглядит так, будто не видела сэндвич с 1999 года.

– Не могла бы ты уложить в пакетики макаруны, когда закончишь с наборами, а я пока отвезу твою сестру на удаление черных точек? О, и каждый макарун должен быть завернут в целлофан отдельно.

То есть теперь я должна была со всем справиться сама? В одиночку?

– Конечно, я все сделаю, – услышала я свой, сильно похожий на Золушкин, голос.

Я знала, что моя семья любит меня. Но еще я знала, что на данный момент говорить им о том, что со мной происходит, бесполезно.

– Ты чудо, Несс. Собирайся, дорогая. – Мама похлопала Тринити по плечу, направляясь к холодильнику, чтобы взять чай со льдом, который папа приготовил для нее перед тем, как утром отправиться на рыбалку.

Мой отец, благослови его сердце, был настолько же вовлечен в семейные дела, насколько я – в жизнь кротов в Узбекистане. Короче говоря, он появлялся на важных событиях, только когда мы просили его об этом.

– Как там Мишка, Несси? – спросила мама, наконец-то проявив интерес хоть к чему-то в моей жизни.

– В порядке, – я оторвалась от набора, который собирала. – Вообще-то, я…

– Я хочу взять его с собой в торговый центр на следующей неделе. Куплю новый рюкзак и, возможно, несколько пар джинсов. У него ведь штаны спадают на задницу. Ты заметила?

Да, и так надо, вряд ли ты изменишь его стиль, мама.

– Он будет рад, – прощебетала я. – В общем, ты не поверишь, что…

– Думаю, он вырастет таким же высоким, как его отец. Рост – единственная хорошая вещь, которая передалась ему от этого никудышного парня.

– Ага! Кстати, о Робе… – попыталась я в третий раз, немного более настойчиво.

Тринити спустилась по лестнице в летнем платье. Аккуратная, туго заплетенная коса была перекинута через плечо, ресницы накрашены, на щеках румяна, а на губах блеск.

– Увидимся, Несси. Спасибо, что согласилась сделать подарочные свертки!

– О, и, дорогая, не забудь потом прибраться, – крикнула мама. – У меня будет полно дел, когда вернусь: нужно подготовить дом к вечеринке.

Они громко хлопнули дверью, и в этот же момент экран моего телефона засветился, уведомляя о новом сообщении. Отобразился неизвестный номер с городским кодом Аризоны.

Не в этой жизни, придурок.

Две недели спустя.

Габриэлла Холланд была плохой идеей.

Я понял это в тот вечер, когда встретил ее в баре.

В тот же вечер я отвез ее к себе домой.

На следующее утро она, небрежно пробежавшись взглядом по семейным фотографиям, висевшим на стене в гостиной, обнаженная, как в день своего рождения, призналась, что на самом деле она тоже из Фэйрхоупа.

Ее лучшая подруга, Тринити, работала в моей клинике, да и мать Габриэллы была бы рада узнать, что мы знакомы. Тесно.

Что еще оставалось делать благородному человеку?

Человеку, который, по мнению жителей Фэйрхоупа, вполне мог бы стать президентом.

Который не мог допустить и одной ошибки, но допустил как минимум четыре за ночь, в том числе и ту, что включала довольно авантюрную позу из Камасутры и результатом которой стал компромат на молодую женщину.

Я честно попробовал построить отношения с Габриэллой Холланд.

В конце концов, в ней не было абсолютно ничего плохого на первый взгляд. Объективно, она была потрясающей, в прошлом году окончила Колумбийский университет, работала блогером и инфлюенсером, продвигая косметические продукты и уличную моду в социальных сетях.

Она хотела стать домохозяйкой, нарожать милых пухленьких детишек, а я якобы хотел жену, которая сделает именно это.

Наши цели, планы и мировоззрения теоретически совпадали.

Теоретически – вот главное слово, потому что я ни за что на свете не мог больше терпеть, как она фотографировала каждую чертову вещь, которую мы ели, или делала селфи в каждом общественном туалете, ссылаясь на отличное освещение.

– Но… но почему? – Габриэлла засопела, демонстративно вытерла нос и глаза салфеткой, пытаясь справиться с дрожью.

Меня это всегда раздражало. Она дрожала, когда ела куриный салат в «Джерри и сыновьях», когда видела что-то грустное в новостях и когда в окно залетал сквозняк.

Она была такой хрупкой, такой нежной, словно ее место было в музее, а не в постели теплокровного мужчины (хотя, по иронии судьбы, надо сказать, что Габриэлла была готова сделать все, что я захочу, лишь бы я позвонил на следующий день).

– Я что-то не то сказала? Или сделала? Я не понимаю. Ты же на днях подарил мне колье!

Она сидела на краю моего дивана с мягкой обивкой цвета морской волны, ее большие глаза мерцали, как разбитое стекло.

У меня не хватило духу сказать ей, что колье я подарил ей не ради нее, а ради себя.

Я гордился тем, что был лучшим любовником в обеих Каролинах. Я дарил своим девушкам дорогие подарки, водил по самым стоящим местам, никогда не пропускал важные даты и не отпускал домой без бесплатного оргазма.

Я возлагал на себя большие ожидания.

В конце концов, я был любимцем Фэйрхоупа.