– Боялась, что ты рассыпешься.

– А, типа я старый?

– Да-да.

– Мне двадцать три всего.

– А мне восемнадцать. Я и говорю.

Здесь прохладно.

Андрей, каким-то образом читая мои мысли, снимает с себя спортивную кофту и накидывает на меня.

– Не надо. Ты же замерзнешь.

– Не замерзну.

Внутри меня сосредоточены сотни чувств и состояний – и застенчивость, и робость, и растерянность, и нежность, и еще куча всего. Не могу понять, что именно преобладает, но одно знаю точно – я больше не злюсь и не вижу в нем антагониста своей истории. Ведь все, что бессмысленно или бескорыстно, – искренне. А его слежка не имеет абсолютно никакой корысти. Его слежка – это маска, недосып, притворство, нехватка времени, неизвестность. Его слежка – это каждодневный режим инкогнито.

Я бы не выдержала наблюдать за кем-то так долго.

Без права раскрыть себя.

Но у него ведь было право.

Жизнь настолько непредсказуема, что близкий и чужой человек неожиданно могут сделать рокировку.

Пешка превращается в королеву.

Глаза мои упираются в его грудную клетку. Волосы начинают жить своей жизнью – ветер треплет их. Юбка платья задирается, приходится незаметно держать ее.

Внезапно мысли не даются мне. В голове анархия.

– Ты не смеешься надо мной? – спрашиваю я, но сразу же иду на попятную. – Нет, забудь.

Пожалуйста, можно начать эпизод заново? Без глупых, непродуманных реплик?

Андрей и здесь угадывает – или все-таки умеет читать мысли? Ничего не отвечая, он дотрагивается руками до моих волос – убирает непослушнее пряди за уши, пытается их пригладить.

Наклоняется к моему лицу.

А я тихо и мирно умираю.

Поцелуй неизбежен.

Или моя смерть?

Он не дает мне даже шанса отступить. Но я и не отхожу. Не отворачиваюсь. Не отвергаю.

Вспоминаю вдруг тот момент, когда в шутку просила Луну найти мне такого же парня, как ее Андрей.

– Можешь смеяться надо мной, – говорит Андрей, как в конце своего аудиосообщения, и мы застываем в моменте.

Мы застываем, и я понимаю, что неизбежна не смерть – а влюбленность. Хотя, возможно, это одно и то же.

Часть II

Ранил

Когда-нибудь пальцы перестанут дрожать,

зрачки сузятся, вены сдуются.

Когда-нибудь перестану по тебе страдать —

когда пьяным замерзну

на холодной безлюдной улице.

Глава 11

Уязвимое сердце

То и дело отвожу глаза, ложкой беспокойно мешаю кашу в тарелке, поглядываю на телефон. Удивляюсь, насколько сильно поменялась моя жизнь за короткий промежуток времени. Удивляюсь, не подавая вида папе, потому что у него один вывод – если он не увидел парня лично, значит, тот автоматически плохой. Последние года два у нас и не было разногласий по этому поводу, потому что парней не было. Кирилл – непредвиденный элемент, исключение. Кирилла быть не должно. Конечно, папа сдерживался при мне, пытался принять хотя бы на четверть мой неправильный интерес, но долго бы это не продлилось. И слава богу, что закончилось все намного раньше – и открыл глаза мне не папа, а Андрей.

Андрей, тот самый, которому еще две недели назад я желала всех бед, что есть на земле. Андрей, которого я ненавидела за существование, которого искренне не понимала и в ком видела ужаснейшего человека – бестактного, бескультурного, лезущего в чужое личное пространство. Кого я считала быдлом, с которым нельзя связываться таким нюням, как я.

И до сих пор не думаю, что это хорошая идея, но…

– О чем задумалась, принцесса?

– Так, ни о чем.

– Опять Кирилл? Вошел в твою грешную жизнь?

– Кирилл красиво ушел из нее, пап. И не надо больше о нем ничего говорить, пожалуйста, ладно?

Не стоит он даже плевка в мою сторону, не то что разговоров.

– Ладно, больше ни слова, но если он тебя обидел…

– Не обидел, пап, – перебиваю я. – Я же тебе сказала, сложно меня обидеть.

Поведение Кирилла – его действия, его мотивы – меня абсолютно не задевают. Жизнь показала мне, какими жестокими могут быть парни. Жизнь показала мне это в пятнадцать лет, потому гнилость Кирилла для меня не стала чем-то удивительным. Нет, это всего лишь истина, очередное разочарование. Даже не разочарование – ведь особо очарована я и не была. Я лишь хотела быть «вовлеченной» в чужие чувства, влюбленной как умалишенная первокурсница. Но с Кириллом понятно – из меня влюбленная такая же, как и первокурсница – никакая. Приземленная, незаинтересованная, бесцельная.

Как девушку меня не задел поступок Кирилла, но как человека, которого когда-то использовали, словно вещь – да. Меня лучше ударить. Меня лучше предать. Мне лучше изменить.

Меня лучше сталкерить.

Из меня лучше сделать дуру, полную дуру, но не использовать. Хотя бы не так.

Даже не потому, что это жестоко – это возвращает меня к прошлому.

Прошлому, в котором я умирала не единожды и не дважды.

– Ладно, пап, спасибо за завтрак. Мне сегодня пораньше надо.

– Факультатив?

– Нет, кое-что надо сдать преподавателю.

Отработки за прошедший год, если совсем точно.

– Ладно, удачного тебе дня, детка.

– И тебе, пап.

Целуя в щеку папу, беру телефон со стола и ухожу в комнату собираться. Андрея я не видела с того самого дня, как мы побывали на море. Но даже тех нескольких часов хватило на внутренний прорыв. Он писал мне каждый день – и под звук уведомлений из «Телеграма» каждый день я делала что-то по учебе. Писала конспекты, учила пропущенные темы, а их у меня накопилась целая туча… И получила допуски у всех преподавателей, кроме одного… Самого принципиального и токсичного.

Не знаю, как можно описать чувства к человеку, который вдохновляет тебя учиться. Законно ли это?

Да, я не умею летать, но я определенно в раю.

Правда, он немного навязчивый… Хотя можно было давно это понять и особо не удивляться.

Постоянно предлагает встретиться. Даже как-то раз поджидал возле универа. Хорошо, что я затерялась в толпе.

Смотрюсь в зеркало.

Не переживу, если увидит меня с таким лицом – огромные розовато-красные пятна, которые я надавила на нервной почве из-за последнего диалога с Луной. Тогда я и заблокировала подружку.

У меня случился приступ компульсивного переедания. Сначала я разодрала себе кожу, потом каждый день заедала все случившееся шоколадом и кучей другой еды. Целыми днями ела, даже когда была совсем не голодной.

Что заедала? Не знаю.

Разоблачение Кирилла? Вряд ли.

Свою влюбленность в Андрея – уже бывшего парня своей близкой подруги, для которой оказалось в пределах нормы оскорблять меня за спиной?

Скорее всего. Возможно. Да.

Наверное, потерю принципов.

Постоянно вспоминаю, что наш единственный поцелуй был равнозначным для нас обоих. Андрей целовал меня, а я – его. Я тянулась. Горела. Стеснялась. Сомневалась.

Весь тот день я думала – нужно заблокировать троих, потому что каждый будет возвращать меня в болото моей собственной слабости. Но так говорил разум – он холоден и, к сожалению, в который раз проигрывает. Он и все его соратники вроде здравого смысла и осторожности. Проигрывает сердцу. Чувствам. Внутренней борьбе.

Отражение не радует совсем. По щекам и лбу будто мозаикой выстроены пятнышки и ранки.

По закону подлости все происходит именно так: только появляется парень, как по непонятным причинам ты превращаешься в маленького монстрика. И ноги неожиданно становятся кривыми, и волосы теряют блеск.

Почему-то страшно, что если мы не будем видеться, то он потеряет интерес. Странно, что он вообще проявил его ко мне, тем более вот так – без личных встреч.

По дороге на учебу захожу в магазин, покупаю бутылку воды и «Киндер Буэно» в белом шоколаде. Еще задаюсь вопросом, что у меня с кожей. Читаю предсказание из чека: