– У нее ничего не было в руках?

– Было.

– Что?

– Корзина с клубникой. Вия Валентиновна поставила ее на землю, и мы побежали к окну.

– Вы заглянули в окно?

– Да.

– Обе?

Женщина кивнула.

– Фрол Макарович лежал на полу. Я подсадила Вию Валентиновну, и она забралась в комнату. Я увидела, как она перевернула хозяина, охнула, потом велела мне бежать в дом к двери.

– И вы побежали?

– Конечно!

– Зачем?

– А как же?! – озадаченно спросила экономка.

– Хорошо, вы подбежали к двери. Что дальше?

– Вия Валентиновна открыла мне ее, и я вошла.

– Зачем?

– Чтобы помочь хозяину!

– Помогли?

– Нет! Он уже не дышал.

– И что делали вы?

– Просто стояла рядом. А хозяйка вызвала полицию. Мы дождались приезда местного следователя и всей их группы. Нас потом из кабинета выгнали. И дальнейшее я помню плохо.

– А что стало с корзиной клубники?

– Я отнесла ее на кухню. Следователь про нее тоже спрашивал и даже захотел на нее посмотреть.

– Посмотрел?

– Посмотрел. Даже зачем-то порылся в ней. Будто что-то искал. Но не нашел. Вид у него, по крайней мере, был разочарованным.

– Вы сказали, что слышали выстрел?

– Да.

– То есть вы решили, что вашего хозяина застрелили?

– Да. Я так подумала. Но Фрола Макаровича зарезали, – прошептала женщина.

– А как же выстрел?

– Выстрелили из ракетницы. Это нам следователь сказал.

– Опишите мне незнакомца, приходившего к вашему хозяину.

– Да как его опишешь…

– Он был высокий? Низкий?

– Выше меня, но ниже вас.

– Худой, полный?

– Средний, но, скорее, худощавый.

– Какого цвета глаза?

– Не рассмотрела…

– И все-таки.

– Я же говорю, что не рассмотрела. Да и как тут рассмотришь, если он был в темных очках.

– И это вас не насторожило?

– Нет, сейчас многие в таких ходят. Вон и артисты! Я по телевизору видела, правда, давно, – вздохнула женщина.

– Почему давно?

– Я теперь не смотрю телевизор.

– Отчего же?

– Да так… – ответила Тихонова. Мирослава догадалась, что отвечать на этот вопрос женщина не хочет. Знать бы еще, по какой причине. Впрочем, разве это важно? Но на всякий случай взяла это на заметку.

– Полина Ивановна, надеюсь, вы запомнили, какого цвета у него были волосы?

– Волосы запомнила, – обрадовалась женщина, они у него были кудрявые, как у Пушкина на портретах.

– Русые? – уточнила Мирослава.

– Нет! Черные! Он же был внуком арапа Петра Великого.

«О-хо-хо», – подумала про себя Мирослава и не стала говорить женщине, что у поэта были темно-русые волосы, ближе к каштановым, и светлые глаза. Вера Нащокина, жена друга Пушкина Павла Нащокина, писала, что они были голубыми. Кому-то из современников глаза поэта казались серыми. Сам Пушкин в шутку по-французски писал о своей внешности: «У меня свежий цвет лица, русые волосы и кудрявая голова».

– Бакенбарды у незнакомца были? – спросила детектив.

– Нет. Не заметила. Зато были усы и небольшая бородка!

– Как он был одет?

– Джинсовая рубашка и брюки, тоже джинсы, и кроссовки.

«Не жарко ли в такую жару в джинсовой рубашке, – подумала Мирослава, – хотя если это всего лишь экипировка, то ищи-свищи ветра в поле…» Она уже почти не сомневалась в том, что все это именно так и было.

– А какой у него был голос?

– Обычный, – ответила экономка, – хотя он картавил, – проговорила она недоуменно, только сейчас подумав о том, что первоначально не обратила на это внимания.

– Сильно картавил?

– Некоторые буквы вообще не выговаривал.

– Полина Ивановна, вы вот сказали, что незнакомец был худощавым. А вы не помните, щеки у него были впалыми?

– Нет, что вы! Совсем наоборот!

– То есть?

– Полноватые.

– Как у хомячка?

Экономка прыснула.

– Немножко. – А потом неожиданно для Мирославы добавила: – Следователь назвал его невидимкой.

– Это еще почему? Вы же видели его!

Тем временем Мирослава подумала: «Хотя можно сказать, что и не видела, и следователь в какой-то мере прав».

– Видела! – воскликнула тем временем Тихонова. – Но следователь сказал, что в доме нет посторонних следов.

– Вот как?

Женщина кивнула.

– Возможно, незнакомец был в перчатках? – спросила Мирослава.

– Нет, ну что вы! – возразила женщина. – Перчатки я бы точно заметила.

– Но как случилось, что он не оставил следов?

– Не знаю, – растерялась экономка и предположила: – Может быть, он стер их? Я и следователю так сказала.

– Возможно. Вы уверены, что не видели, как он выходил из дома?

Женщина покачала головой.

– Нет. Если бы видела, то сразу сказала бы полиции.

– Что ж, спасибо вам за то, что ответили на мои вопросы. Надеюсь, что вы не станете возражать, если мне снова придется побеспокоить вас?

– Не стану, – ответила экономка, и слезы снова подступили к ее глазам, – вы только найдите убивца Фрола Макаровича.

– Я обязательно его найду, – пообещала Мирослава и, выйдя из летней кухни, направилась по тропинке в сад. Препятствовать ей никто не собирался. Вернее, некому было. Экономка осталась горевать в летней кухне, а Вия Валентиновна где-то бродит с Морисом.

Мирослава присела на лавочку возле тропинки и попыталась систематизировать услышанное от Вии Тучковской и от Полины Ивановны Тихоновой. Мыслей приходило много, но из них не выстраивалось ни одной версии.

Тут до Мирославы донеслись голоса, и вскоре на тропинке появились две фигуры – мужская и женская. И шли они так близко друг с другом, что вполне могли бы сойти за любовную парочку, если бы не холодные глаза Мориса Миндаугаса. Вия Валентиновна, наоборот, казалась теплой, хоть и печальной.

Мирослава поднялась со скамьи и произнесла:

– Что ж, Вия Валентиновна, спасибо за гостеприимство.

Тучковская отчего-то на миг смутилась.

А Мирослава продолжила спокойно:

– Мы вас покидаем.

– Не думаю, что я сумела вам хоть чем-то помочь, – отозвалась хозяйка дома.

– Может быть, и помогли, – неопределенно отозвалась детектив.

– И куда теперь? – спросил Морис, когда они оказались в салоне автомобиля.

– В местное отделение полиции.

Он кивнул, и Мирослава, заметив в зеркале его кивок, спросила:

– Из вдовы тебе ничего вытянуть не удалось?

– Увы, увы, – отозвался он, – Вия Валентиновна говорила мне в основном о своем муже, рассказывала о том, каким он был замечательным человеком.

– Это естественно, – обронила Мирослава.

– Почему?

– Не могла же она говорить тебе о том, что ее муж был плохим человеком.

Он почти свел брови на переносице, потом проговорил задумчиво:

– Вообще-то да.

– А о поре своего девичества она тебе ничего не рассказывала?

– Нет, хоть я и пробовал перевести разговор на ее недавнее прошлое.

– Не упоминала ни об одной подруге?

Он покачал головой.

– Жаль. Ладно, что-нибудь придумаем.

– Зачем вам ее прошлое? Ведь Тучковского убили в ее настоящем.

– Которое тоже уже успело стать прошлым, – заметила она.

Миндаугас промолчал. Ему было интересно, как Волгина, ни у кого не спрашивая дорогу, собирается доехать до полицейского участка. Но ей это каким-то образом удалось. Остановив машину недалеко от входа, она проговорила:

– Ты останешься в машине.

– Хорошо. – Проводив ее глазами, он достал из кармана маленький томик стихов и погрузился в их чтение.

Мирослава между тем уверенно открыла дверь управления и вошла внутрь. Приблизившись к дежурному, она сказала, что ей нужен Максим Дмитриевич Вахряков.

Дежурный посмотрел на нее оценивающе удивленно и спросил:

– А вы кто ему будете?

– И вам и ему я буду частный детектив Мирослава Волгина.

– Не понял. – Дежурный почесал в затылке.

– Лейтенант, поднимите трубку, – она кивнула на стоящий на столике внутренний телефон, – и сообщите следователю Вахрякову, что с ним хочет переговорить детектив, нанятый Тамарой Макаровной Тучковской, сестрой убиенного Фрола Макаровича Тучковского.