Холмс: Ясно. Пустышка! Отпускайте этих бедняг.
Лестрейд: Опять же нельзя! В ваших, так сказать, шифрограммах каждый из них был обвинён в различных преступлениях: от кражи до убийства с особой жестокостью. Других улик, свидетелей - нет, но если кого-то кто-то называет убийцей, и это попадает к нам в руки, мы обязаны принять меры! Моё начальство в курсе всего! Это не шутки, мистер Холмс! В какое, чёрт возьми, положение вы меня поставили! И что мне делать с этой толпой перепуганных лавочников и писарей?
Мориарти: Выпустите их под залог - скажем, 500 фунтов стерлингов.
Лестрейд: За взятку, что ли?
Мориарти: Почему? Вы вернёте деньги тем, кто после всего завершения разбирательства окажутся невиновными.
Лемстрейд: А те...
Мориарти: А тех, кто не в состоянии найти нужную сумму, продолжайте кормить за казённый счёт. Ещё пару недель, а потом гоните в шею, если больше ничего не накопаете.
Лестрейд (ободряясь): Мы раньше не практиковали ничего подобного, но мне ваша идея нравится, сэр! Мистер Холмс, ваш новый ассистент смекает, что к чему!
Холмс: Теперь о Ватсоне: есть сведения, что он отправился в морское путешествие на знаменитом пароходе "Эльба", несколько дней тому назад отчалившего из Саутгемптона. Но мой источник не слишком достоверен, и я хотел бы всё проверить. Для этого мне нужен ордер на ознакомление с последними учётными записями Северогерманской компании Ллойда. Вы можете выдать мне соответствующий документ?
Лестрейд: Чего ж не мочь... Обождите минуток десять.
Спустя полчаса инспектор принёс ордер.
Ещё через тридцать минут Холмс и Мориарти засели в архивной комнате с видом на порт, отыскали и раскрыли список пассажиров самого быстроходного корабля в истории человечества - имя Джона Ватсона (билет N 001 038 каюта N7 II класса) было на своём месте. Но Холмс искал что-то ещё, и дурные предчувствия его не обманули: в числе 195 туристов оказался Себастьян Моран! "Нет!" - вырвалось у Холмса. Он в отчаянии закрыл руками лоб и глаза...
- Бросьте убиваться, - сказал Мориарти, дав, однако, спутнику две или три минуты на его безутешное горе, - Сюда посмотрите.
- Дэниел Дарвел... Это тот, о ком я думаю!?
- Да. Тот, кто слышал вашу просьбу и недвусмысленно вызвался оберегать вашего друга от всех напастей. Вам надо знать, что мой кузен неоднократно был приглашён в телохранители к венценосными особами, но всегда отказывался: скучно - и предпочитал сопровождать географов и натуралистов в джунгли, пустыни или горы, населённые чёрт знает кем, так что можете быть уверены - что бы ни стряслось на "Эльбе", доктор Ватсон погибнет последним.
- Нда? ... А вот тут ещё какой-то Дэниел Ретклифф... А вот и Дэниел Смит. А ваш троюродный мог назваться Фрэнком Мартином и вообще не сесть на этот корабль! Почему я должен вам верить!?
- Потому же, почему обычно верят люди: потому что не можете знать.
Дожидаясь обеда в комнате, предоставленной Дорианом Греем, Холмс подступил к книжному шкафу и нашёл на уровне своих глаз череду томов одинакового объёма и формата, но в переплётах разного цвета: слева они повторяли полосы перевёрнутой радуги, справа - вели ряд от коричневого и чёрного к белому через оттенки серого. Холмс вытянул чёрную книгу, обнаруживая своё угнетённое настроение, раскрыл и прочитал что-то о фамильных портретах, захлопнул, убрал, взял красную и обнаружил аналогичный текст на первой странице. Он предпринял ещё четыре опыта, но неизменно видел одно и то же, и, соответственно, заголовок у всех книг был одинаков в своей странности: "Наоборот".
- Вот так библиотека! Двадцать экземпляров одного романа, хотя в разных обложках. Я бы не удивился подобному в мастерской переплётчика, а тут... зачем всё это?
Увидав в руках Холмса две книги, серую и жёлтую, по первой из которых название извивалось тонкой золотой вязью, а на второй чернело крупным готическим оттиском, Мориарти вывез:
- Два наоборота - верный путь к первообразу.
- Глупости! - Холмс сунул книги на полку, нарушая цветовой строй, и в это момент снизу грянул гонг.
Трапеза мистера Грея просилась на перо к Петронию: на первое бы суп из креветок, тушёные артишоки, на второе - поросёнок, мастерски слепленный из крепкого ливерного паштета, обложенный рисовыми шариками, обвалянным в кари, так что очень похожими на апельсины; между ними торчали стебли спаржи. Десерт, состоящий исключительно из фиников, уже стоял подле супницы, с другой стороны которой наподобие минаретов возвышались тонкие бутылки аперитива, ну, а между ними кустился букетик роз цвета морозной зари.
Вот, какая беседа состоялись за столом:
Холмс: В таком меню, мистер Грей, причуды больше, чем действительной гастрономической пользы, впрочем, вам, вероятно, сама идея прагматизма так же ненавистна, как нашему общему другу - идея порядка.
Мориарти: Похоже на сервировку в дешёвой харчевне ----- по сравнению с тем феерическим пиршеством, которым мистер Грей ознаменовал собственную тризну. О, незабываемый триумф траура! Столы были накрыты чёрными скатертями, на посуде белели лишь тонкие каёмки. Из высоких чёрных ваз, украшенных креповыми бантами, свешивались, роняя увядшие лепестки, чёрные тюльпаны. Обнажённые негритянки разливали по бокалам из чёрного стекла портер и какой-то ликёр цвета ваксы, подавали трюфели, осетровую икру, подгоревший ржаной хлеб, черепаховый суп, шоколад... И всё это в полной темноте.
Холмс: ТХХ!.... Кхъ-кхъ...
Грей: Ффффф...
Холмс Смотрю, вы не меня одного бесите, профессор.
Грей: Смотрите в свою тарелку.
Холмс: Моя тарелка интересна не столько своим содержимым, сколько декором - этим огамическим кольцом, и поскольку вы сами обращаете сюда мой внимание, то... Минутку...... ............ Богиня... ревнует... к пиру... орлов. Я верно прочитал?
