– Пётр Нилович, как ты расцениваешь события в Китае? – после короткого приветствия Суслов взял с места в карьер. – Читал статью по вчерашнему пленуму?

     – А как же, – слукавил заведующий Агитпропом. Перевод ему принесли пять минут назад, и прочесть он успел только заголовок. – Мао что-то готовит, пакость какую-то. Опять, наверное, «большой скачок» в сторону. Бедные китаёзы...

     – В свете того, что в Лобноре год назад взорвали Бомбу, бедными могут оказаться не только китайцы. – Нахмурился Суслов. – Кроме того Мао активно работает на международной арене, рекламируя свою версию марксизма.

     – Вот это полная чепуха! – перебил начальника Демичев. – Что он может рекламировать? Войну с воробьями? Голод и нищету? Одно слово – чепуха!

     – Ты бы сбавил обороты, Пётр Нилыч, – поморщился Суслов. Это мы знаем, про голод, а Мао ведь будет рассказывать о победах, о настоящем коммунизме для бедных.

     Суслов прошёлся вдоль кабинета, как будто что-то вспоминая.

     – Пётр Нилыч, а помнишь в 1961 году, Никита собирался коммунизм построить за двадцать лет? – Вдруг огорошил он Демичева. – Мы все тогда, как наскипидаренные крутились.

     – Помню, как не помнить. После полёта Гагарина даже мне показалось, что коммунизм не за горами.

     – Прочёл я тогда одну книжку. Там как раз много китайского антуража... – Суслов опять глубоко задумался. – Так вот. Автор в этой книжке сталкивает два общества коммунистическое, как его у нас принято представлять и олигархически-тоталитарное, помесь китайского с американским.

     – Олигархически? – переспросил Демичев. – Китайское с американским?

     – Не важно. Не в этом суть. Я тогда дал команду, чтобы к съезду роман напечатали, но там оказалось столько идеологически неверного, что автор решил полностью всё переписать и затянул с этим. А потом понеслось...

     – А автор кто? Уж не Ефремов ли, что «Туманность Андромеды» написал?

     – Он самый. Ты «Туманность...» читал? – удивился Суслов.

     – Я тогда ещё Московским обкомом командовал. Кто-то из сотрудников посоветовал. Я всё не одолел, тяжело написана, да и времени не было. Но в целом мысль уловил.

     – Вот и прекрасно! Значит ты в курсе. – Обрадовался Суслов. – Главлит тряхни, чтобы они с этого Ефремова всё-таки роман получили. Столько времени прошло, пять романов можно написать.

     1 декабря 1965 года. Московская область, Дом творчества «Малеевка». Иван Ефремов, Спартак Никаноров и Побиск Кузнецов

     К Ивану Антоновичу, отдыхавшему в Доме творчества Союза писателей СССР, в первый день зимы нагрянули гости. Старые знакомые Ефремова, гиганты мысли, Побиск Георгиевич Кузнецов и Спартак Петрович Никаноров. Ефремову всегда доставляло удовольствие общаться с ними. Дом творчества с его роскошным зимним садом подходил для интеллектуальной беседы более чем.

     Беседа продолжалась уже пару часов. Гранёные стаканы с остатками холодного чая были отставлены под жёсткие листы фикусов зимнего сада.

     – Никакие научные открытия, этические учения, политические идеи не могут быть осуществлены без совершенствования организационных механизмов.– Рубил воздух ладонью Никаноров. – Это — именно тот узел, в котором сходятся все нити жизни...

     Он не успел договорить. В оранжерее появилась Таисия Ефремова, нашла глазами мужа и подошла к друзьям.

     – Ваня, тебя к телефону просят. Из Главлита. Со мной разговаривать не стали, по голосу вроде бы сам Романов.

     – Хорошо, пойдём, – вздохнул Ефремов и повернулся к друзьям. – Нельзя заставлять ждать таких выдающихся людей. Думаю, что это ненадолго. Вы тут без меня далеко в замыслы не залетайте. Мне кажется, мы затронули очень интересную тему.

     Торманс. Сады Цоам. Дворец Совета Четырёх. Фай Родис и Чеди Даан

     В апартаментах Фай Родис стояла духота. Всё-таки хоть комната и была больше каморок, где жили остальные участники экспедиции, но её объёма всё равно не хватало для собравшихся четырёх человек. Единственная радость, – разрешение Эвизы избавиться от скафандров и фильтров.

     После гибели товарищей и последовавшей изоляции во дворце Совета, все намеченные планы полетели к чертям. Всё ради безопасности. Чагас обещал обеспечить безопасность оставшимся землянам только на территории Садов Цоам.

     – Вы не понимаете опасности нависшей над нашей планетой, – резко бросил Чагас перед самым уходом. – Вас ненавидит вся Ян-Ях! Чем быстрее вы уберётесь отсюда, тем вам же лучше будет.

     После возвращения с аудиенции с Председателем Чагосом земляне долго сидели молча. Ни у кого в голове не укладывалась мысль, что больше они никогда не посмеются над шутками весельчака Гэнки, не побеседуют с Тором, не обнимут Тиви… Когда мысль об утрате достигла сознания, женщины не смогли сдержать слёз. Обнявшись, они рыдали в три голоса. Вир Норин, не плакал, но сердце его разрывалось от горя. Он обхватил своими огромными руками всех трёх девушек и тихим низким басом запел что-то древнее и печальное. В мелодии слышалась тоска чёрных предков с плантаций и рудников. Наверное, это пробуждались под воздействием эмоций глубинные пласты родовой памяти.

     Наконец рыдания перешли в судорожные всхлипы и потихоньку стихли. Фай первая, как и положено начальству, взяла себя в руки. Она высвободилась из объятий Вира, встряхнула головой, прогоняя морок эмоций, вздохнула глубоко и поднялась во весь рост.

     – Всё! Хватит! Наших друзей не вернуть… Давайте подумаем, что теперь делать. Я знаю, что Гриф скажет, чтобы мы немедленно возвращались на корабль…

     – Как возвращались? – подняла покрасневшие от слёз глаза Чеди Даан. – Но я ещё даже не начинала. У меня целая серия социалки… Как же так?