Если не считать этих мыслей, все остальное радовало. Правда, к шуточкам Каллума не очень легко приспособиться, а Майк тому подпевает, зато здорово увидеть всех снова и вспомнить, что у него была какая-то жизнь до Швеции, до Астрид. Билл словно ощупью шел к себе тому, восемнадцатилетнему парню, который явился в Оксфорд с двумя парами джинсов, одной парой кроссовок и коробочкой табака. Он назвался Биллом, оставив свое настоящее имя — Биляль — на верхней полке поезда. Ему пришлось выдержать нелегкий разговор с матерью, которая почти всегда носила сари, и объяснить ей, что для Оксфорда новое имя необходимо. И дело не в расизме. Просто здесь такие, как он, обычно убирают в чужих домах или стоят за кассой в магазинах. Мать умерла, и теперь некому называть его настоящим именем.

Он был доволен, что приехал, и все же после ужина ему захотелось побыть одному. Курение — вполне приемлемый повод, чтобы покинуть компанию и отдохнуть от разговоров. Потом он пошел узнать, не нужна ли Эли помощь, и был очень удивлен ее перфекционизму, желанию, чтобы все было в идеальном порядке — тарелки, бокалы, стаканы, салфетки, столовые приборы… И это Эли, которая в колледже сидела на полу в общей прихожей и ела макароны, макая их в банку с песто. Он вышел в сад. За сцену в кухне ему было неловко. Глупо думать, что после стольких лет они могли бы снова почувствовать себя близкими людьми. Дотронувшись до руки Эли и увидев в ее глазах тревогу, он не сумел сказать того, что хотел, да и сам не понимал, о чем собирался говорить.

Снаружи стало прохладно. Свечи, зажженные Майком, уже догорели, и только по звукам голосов было ясно, что они с Каллумом еще сидят за столом.

Все же дом Эли Биллу понравился, и он, непонятно отчего, был рад этому. Стены на углах немного облупились, сад, за которым ухаживали, разросся и был полон цветов — наперстянок, маттиол, гиацинтов, и все это выглядело гармонично. Ветви деревьев образовали над садом навес, в глубине крон пели птицы. Показывая гостям владения, Эли извинилась за неубранную кучу мусора, и это навело Билла на мысль, что она вовсе не так сильно наслаждается своим домашним раем, как могло показаться.

Интересно, чем сейчас занята Астрид? Ни у него, ни у нее не было страничек на «Фейсбуке»; она это ненавидела. Сейчас Билл подумал, что это неудобно. Можно было бы узнать, где она и с кем. Он не очень представлял себе, как она теперь, без него, может проводить время.

Билл вздохнул. Годами он с любопытством наблюдал за любовными драмами своих друзей, в то время как они с Астрид словно плыли вместе по озеру, как пара лебедей, спокойные и полные достоинства. Теперь его подмывало взломать ее почту, умолять принять его обратно — порывы, не свойственные шведскому темпераменту. Он, конечно, знал, что все кончено, они оба знали, но с этим оказалось удивительно трудно смириться.

Билл вспомнил, что оставил телефон в сумке на седле мотоцикла, и подумал, что мог бы написать ей. А вдруг она сама уже написала ему? Просто подержать в руке этот кусок пластика — будто опять установить с ней невидимую связь. Он прошел мимо палатки Джейка, подумав, что этот парень несчастлив и неловок. Если бы Билл знал его получше, то сказал бы ему какие-нибудь мудрые и ободряющие слова.

Он нырнул в гараж, который был больше их с Астрид домика на берегу озера. Вернее, домик принадлежал только Астрид уже тогда, когда Билл познакомился с ней во время поездки по Скандинавии после окончания университета. Она была на три года старше его и на сто процентов круче.

В гараже пахло маслом и стружкой, вдоль стены были выложены горкой дрова. Билл знал, что в кабинете наверху остановилась Карен. Оттуда доносились звуки мобильника. Наверное, Джейк играл там в какую-то игру. Двухэтажный гараж — дань постоксфордскому поклонению собственности. Случайно он услышал разговор: Эли спрашивала Майка, почему тот проводил туда Карен.

«Я приготовила кабинет для Билла».

«Билл может поспать в комнате Бенджи».

«Да, я знаю, но…»

Вдруг она заметила его и улыбнулась такой натянутой, слишком веселой улыбкой, что его сердце сжалось. Та, прежняя, Эли никогда не улыбалась так. Может быть, она считала, что в его новом статусе холостяка ему больше подойдет эта комната. Как старомодно. Что же, Эли теперь старомодная? Или всегда была такой? Он понял, что совсем не знает ее.

Билл нашел свой телефон. Сообщений не было. Нахлынуло одиночество, словно Астрид с каждым часом все больше удалялась от него.

— А, вот куда ты ускользнул! — В гараж вошла Карен. Ее глаза блестели, и было видно, что она пьяна.

— Я не ускользал. Идешь спать?

— Ну уж нет! Пошла за кардиганом. Стало холодно, — сказала она, но не двинулась с места. — Так ты теперь один?

— Похоже.

— Скучаешь по ней?

Билл заметил, что Карен как-то странно двигает своими босыми, уже испачканными ногами, будто пытается встать в асану. Они дружили в университете. Оба слушали и обсуждали музыку в стиле инди, а их однокурсники из хороших семей говорили только о гребле или выпивке. Сейчас он совершенно ничего не знал о жизни Карен, кроме того, что ее сыну скоро восемнадцать. Столько же было ему самому, когда они познакомились.

— По Астрид? Ну да. Мы были вместе двадцать лет.

— Никто из нас не предполагал, что вы продержитесь так долго. Думали, что через несколько месяцев ты вернешься с ледяного Севера. — Ее голос был грустным. — Мы по тебе скучали, Билли-бой.

— " Да и я скучал по вам, — произнес он с улыбкой, лишь бы поскорее закончить разговор.

— Скажи, а по мне ты скучал?

— Конечно. Просто очень дорого ездить сюда часто.

— А ты помнишь первый курс? Помнишь, как мы познакомились?

— Да, кажется, на вечеринке с инди-музыкой.

— Я тогда очень удивилась. Думала, что уже знаю всех парней с первого курса, и тут появляешься ты.

— Ну да. Мне не особенно нравилось шататься по барам.

— И знаешь, что я подумала тогда? — Карен прислонилась к стене, упершись в нее одной ногой. Ее и без того короткое платье приподнялось.

Билл внезапно понял, к чему идет дело.

— Нам надо вернуться к остальным, — сказал он извиняющимся тоном.

— Я подумала тогда, — не обратив внимания на его слова, продолжала Карен, — что ты самый горячий парень на первом курсе.

— Очень мило с твоей стороны. Это было так давно. Даже моя шевелюра успела поредеть.

— Нет-нет. — Она подошла к нему очень близко, сквозняк пошевелил ее волосы, и они коснулись его лица.

А вот у Эли теперь была короткая стрижка — выбор практичной мамочки.

— А вообще, пойду-ка я спать, — зевнул Билл.

— Не ходи! Это же скукота!

— В Швеции мы не особенно много пили. Я утратил хватку.

— Ты же не бросишь меня со старыми занудами — Майком и Каллумом, которые говорят только о своих противных законах?

Билл мог бы ответить, что прежде она вовсе не считала Майка занудным, но не решился, боясь задеть за живое. Карен уже давно была одна, а он — только два месяца, и боль от расставания с Астрид иногда ощущалась как удар ножа под ребра.

— Хорошо, я выйду с тобой, — кивнул он и протянул руку, чтобы вывести ее, а Карен вдруг уткнулась в нее лицом.

От нее пахло алкоголем и духами: она, должно быть, переборщила с парфюмом.

— Билл, ты такой хороший. Жаль, что тебе нравится Эли, а не я.

— Не говори ерунды. Вы всегда нравились мне одинаково.

Если Карен уже готова делиться секретами, то он — нет. По крайней мере, пока…

Придя в комнату Бенджи, он улегся в постель и, глядя на мерцающие на потолке звезды, думал то об Астрид, то об Эли, которая была в соседней комнате. А потом уснул, чтобы через некоторое время проснуться в мире, вышедшем из-под контроля.

Я выскочила из дома в пижаме и побежала босиком по саду. Она сказала: «Майк». Нужно его найти, поговорить с ним, и тогда все разрешится. Карен сошла с ума! Такого просто не может быть! Он не сделал бы этого никогда! Нужно его найти.