Мы протиснулись к регистратуре через толпу таких же растерянных людей. Кто-то опирался больной ногой на стул, кто-то прижимал к голове платок. В углу, повернувшись лицом к стене, бредил мужчина. Регистратор, женщина средних лет с широкими светлыми прядями в темных волосах, выглядела неприветливой.

— Вам придется подождать. Подождите. Сядьте. Сядьте, — повторяла она людям снова и снова, и от многократного повторения эти слова будто теряли всякий смысл.

Обратившись к ней и назвав имя Майка, я ожидала услышать все то же самое. Но она, неожиданно оторвав взгляд от компьютера, позвонила по телефону, пробормотав что-то вроде «здесь жена». И страх снова вполз мне под кожу, точно улитка.

— Пусть Кэсси подождет снаружи, — сказала я Биллу.

Он кивнул, и тут рядом со мной появился кто-то в зеленой униформе, врач или медбрат, и я услышала:

— Миссис Моррис? Пожалуйста, пойдемте со мной.

Несмотря на относительную тишину, в недрах больницы, несомненно, бурлила жизнь. Создавалось ощущение, что все под контролем. Я попыталась успокоиться, слушая голос сопровождающего, мерное гудение каких-то аппаратов, шорох раздвижных дверей. Что же человек в зеленом говорил мне? Кажется, «ваш муж был сильно ранен».

— Как он?! — почти выкрикнула я.

— Сейчас стабилен. Боюсь, очень сильно повреждена печень, поскольку именно в нее попал нож. Также у него травма головы от падения.

— Он в сознании?

— К сожалению, нет. Но лучше бы он и не приходил в себя, пока ему не сделают томографию. Ждем невролога. Очень напряженный конец недели получился… Мы немного перегружены.

Я следовала за ним, ожидая указаний — куца пойти, где сесть. Хотелось снять с себя всякую ответственность. Похожее состояние у меня было, когда я рожала. Здесь за Майком присмотрят. Умелые, опытные руки совершают нужные действия с его телом, вспарывают его дорогой костюм… Но страх все равно не отпускал.

Мы шли по коридору мимо палат. В одной из них я увидела ребенка с багровыми от ожогов руками, который кричал и сопротивлялся. В другой — истощенную, на вид не старше Кэсси девушку с ногами, покрытыми язвами. Возле нее столпились врачи, а вокруг пикала аппаратура. Наркоманка, поняла я. Такое — вне сферы моей жизни. Бедная девочка.

Мы подошли к следующей палате, и доктор мягко, но уверенно остановил меня, взяв за руку:

— Подождите меня здесь, миссис Моррис.

Он скрылся за зелеными занавесками, откуда доносился гул голосов. Внутри меня все сжалось. Через секунду доктор вышел, и я заметила, что он старается заслонить от меня происходящее в палате.

— Боюсь, его увозят на операцию, — сказал он.

— Уже?

— Нас беспокоит кровотечение.

Как они умеют это преподнести: «Кровотечение. Беспокоит». От поднявшейся паники перехватило дыхание, будто на грудь положили бетонную плиту.

Доктор велел мне посидеть в комнате ожидания, а сам поспешно вернулся туда, где находился Майк. Но я не ушла, а стояла у дверей, никем не замеченная, когда целая бригада медиков вывезла моего мужа из палаты. Один из врачей держал над ним пакет для внутривенного вливания, другой, сидя сбоку на каталке, нажимал ему на грудь, рядом бежала медсестра, выкрикивая какие-то цифры. Одежда у всех была забрызгана кровью. Кровью Майка. Его самого из-за них было почти не видно. Промелькнуло лицо: сморщенное, бледное, но при этом пугающе неподвижное, словно каменное. Его повезли дальше по коридору, в операционную. И тут я услышала громкий плач. Позади меня, устремив взор вслед врачам, стояла наша дочь.

Билл отвез Кэсси домой, пообещав забрать Бенджи из школы и всех накормить. «Правда, не знаю, что я смогу приготовить. Ему нравится сельдь под соусом?»

Я чувствовала огромную благодарность и не понимала, как ее выразить. Обычно в тяжелых ситуациях меня всегда выручала Карен. Например, когда я рожала Бенджи, когда на неделю поехала к матери после смерти отца или когда Майк сломал лодыжку и я ездила к нему в больницу три дня подряд.

Что же Карен делает сейчас, где она? Я вообразила ее в квартире с безликой мебелью, какая бывает в отелях. По мере надобности мы предоставляли такое жилье женщинам-жертвам. И я до сих пор не могла поверить в то, что Карен обвинила Майка, а Джейк вонзил в него нож. Маленький мальчик, обнимавший меня со словами: «Я люблю тебя, тетя Эли». Как он тихо плакал, сидя за столом, когда я сказала, что мы уезжаем. Потом уже никогда такого не было. И вот теперь перед моими глазами стоят его искаженное яростью лицо, лезвие, сверкающее на солнце, Кэсси… Голова кружилась от лжи, крови, криков. Я сказала себе, что должна пройти через все это. Только бы Майк выжил, и мы всё как-нибудь исправим. Надо дышать. Вдох — выдох…

Я сидела в комнате ожидания. Констебль Дивайн подошел ко мне, его костюм по-прежнему выглядел аккуратным и чистым. Я же чувствовала, что пахну потом, и рука измазана в крови, которую я до сих пор не смыла. Надо будет сказать Кэсси, чтобы она замочила свою одежду.

Констебль сел рядом со мной.

— Вы ели сегодня? — спросил он.

Я покачала головой:

— Я не голодна.

— Но надо хотя бы попить. Давайте я принесу что-нибудь? Может, чаю?

— Да, спасибо. Черного, пожалуйста.

Жидкость, которую он принес в пластиковом стаканчике, имела металлический привкус, и вообще мне казалось ужасным и неправильным есть или пить, пока где-то в операционной режут Майка. Но все-таки я выпила.

— Вы его задержали? — Мой голос был печален. — Я имею в виду — Джейка.

— Да, он под охраной.

Джейк принес нож и, видимо, прятал его в кустах. Похоже, этот нож из нашего дома.

— Я тоже все видел, миссис Моррис, смотрел со ступенек у входа.

— Какое ему выдвинут обвинение? Это же предумышленное… То есть он все спланировал заранее. — Я похолодела, представив себе, как Джейк обдумывал убийство. Когда он стащил нож? После того, как все случилось, или раньше?

Адам не ответил. Он смотрел на меня чуть прикрыв веки, словно засыпая.

— Вы хорошо знаете Джейка Рэмплинга, миссис Моррис?

— Раньше знала хорошо, мы с Карен вместе растили детей. Но в последнее время мы почти не общались, сами понимаете — подросток… — Я вновь содрогнулась от мысли о тяжести преступления этого мальчика.

Какое будущее его ждет? — А судить его будут как взрослого? Ему почти восемнадцать.

— Обычно так и делают. В определенных случаях у суда есть такое право.

В таких случаях, как убийство. Предумышленное убийство. Ведь Джейк, маленький Джейк, хотел зарезать моего мужа! Снова, в который раз, я представила Кэсси, застывшую на месте. Парня, бегущего к нам с ножом. Блеск лезвия. Свой ужас. Майка, бросившегося заслонить дочь. И Карен, которая смотрела на все это. Пыталась ли она остановить сына? Я не знала…

— Его отпустят? А что, если он придет сюда и опять попытается…

…попытается убить беззащитного Майка, лежащего без сознания.

Констебль молча смотрел на меня, и мне вдруг стало почему-то стыдно.

— Миссис Моррис, я понимаю, на вашу долю выпали тяжелые испытания. Можно я посоветую вам не думать о Джейке? Сосредоточьтесь на своей семье, на муже. Его выпустили под залог. Нужно готовиться к процессу, несмотря на эту… задержку.

— Он без сознания! И прямо сейчас лежит на операционном столе.

— Я знаю. Но прогнозы для подобных травм вполне оптимистичны: печень может восстанавливаться.

Он говорил так спокойно, что я не выдержала и отвернулась. Будто тут есть чему радоваться: Майк поправится, и его упекут в тюрьму за изнасилование. Я снова подумала о Карен, и эта мысль была остра и неудобна, точно проглоченный кусок стекла.

— И что теперь? — спросила я.

Выяснить, как жить дальше, стало моей главной потребностью. Нужно все спланировать, составить список задач и быть наготове. События последних нескольких дней застали меня врасплох, и я все еще барахталась, не в силах нащупать ногами твердую почву.