В гостиную величественно вошла маменька, поспешив на громкие звуки голосов:

– Как справляется моя доченька?

– С трудом, милая моя, с большим трудом! Думаю, на сегодня хватит мучений надо мной, – театральным жестом мужчина поправил чёлку. – Я удаляюсь, – он повернулся ко мне. – А вы должны отрепетировать наш урок.

Недовольство подопечной сквозило даже в его походке, когда фэир Брамен быстрым шагом покидал комнату. Матушка поспешила за ним, на ходу задавая вопросы, пытаясь разузнать причину гнева учителя танцев. Откровенно говоря, я бы тоже хотела послушать, что он будет говорить. Было совершенно непонятно, каким образом мне удалось переместиться из своей комнаты в гостиную, к тому же успеть испортить фэйру настроение. Отчётливо помню, как сидела перед зеркалом, поправляя причёску, и вдруг я здесь уже танцую. Что вообще происходит?

Ноги и руки немного потряхивало, явно из-за перенапряжения. Значит, танцы всё же были. Взглянула на часы. По всему выходило – из памяти пропал временной промежуток в полтора часа. Подозрения моментально пали на успокоительное средство. Должно быть, маменька переборщила с дозировкой, из-за чего возник такой неприятный побочный эффект. Надеюсь, испортить настроение фэйру Брамену – единственное, что я успела натворить в беспамятстве. Я знала человека, способного пролить свет на ситуацию. Осталось узнать, где шатается гадина Зарика, и осторожно выпытать у неё, чем я занималась в это время.

– Симила! – послышался командный тон матери, который моментально вывел меня из раздумий. – Как думаешь, зачем мы наняли учителя танцев? – явно вопрос был не риторический, так как она ждала ответа.

– Чтобы подготовить меня к балу, – с готовностью ответила я.

– Верно! Ты же ведёшь себя как невоспитанная девчонка! Вместо того чтобы осваивать хореографические па – витаешь в облаках!

Матушке, пожалуй, перечить не стоило. В настоящее время она пребывала не в лучшем расположении духа. Поэтому я приняла наилучшее решение в сложившейся ситуации и просто молчаливо кивала головой, со всем соглашаясь. Должна признаться, гнев её был вполне справедливым. Родительница укоряла меня в неблагодарности. Не забыла так же напомнить, сколько они с отцом трудились, нарабатывали связи и вкладывали денег, чтобы достигнуть в обществе определённой ступени. Дочь, должная поддерживать отца и мать в их стремлениях обеспечить ей наилучшее будущее, вместо того, чтобы прилежно учиться, ведёт себя неподобающим образом, заставляя маменьку волноваться.

В её устах произошедшее выглядело совсем печально. Действительно, что же я за дочь такая неблагодарная? Мало того, что не оправдываю возложенных ожиданий, так ещё и не проявляю признательности за потраченные усилия. Родители стараются изо всех сил, а я так их подвожу. Стало совестно. Можно было даже всплакнуть, дабы выразить всю степень раскаяния, однако успокоительное средство сделало из меня немного заторможенную и лишённую эмоций личность. Нет, умом я понимала, что пришло время бурного раскаяния, но тело не желало выполнять волю хозяйки, желало сберечь мои нервы, сохраняя абсолютное спокойствие внешне. Хотя внутри чувства были препоганенькие, снаружи я выглядела невозмутимой. Чтобы не злить матушку ещё больше, пришлось опустить голову в надежде, что она не заметит моего состояния. Вот зачем, спрашивается, нужно было давать такую лошадиную дозу препарата? Разве мне мало бесследно пропавших полутора часов? В довершении к этому я получила полное отсутствие переживаний. Такое состояние мне категорически не нравилось!

– Что опять? – раздражённо вопросила мать. – Молчишь, потому что сказать нечего?

– Угу…

– Благовоспитанные фэйры такие звуки не издают!

– Простите, маменька, – быстро поправилась я. – Больше такого не повториться!

– Отправляйся в свою комнату, – распорядилась родительница. – До завтрашнего утра ты останешься там!

– Но, маменька…

– Ни слова! – перебили меня. – Ужинать ты тоже сегодня не будешь! Зато появиться предостаточно времени, чтобы отработать урок фэйра Брамена. А там, если повезёт, сумеешь скинуть несколько грамм в процессе повторений, – напоминанием о диете родительница, видимо, желала меня добить.

– Да, маменька. Я могу идти?

Мать неопределённо махнула рукой, показывая, что мою персону более никто не задерживает и можно отправляться на все четыре стороны. Я поспешила выполнить приказ и понуро поплелась в свою комнату.

– Выпрями спину! – донеслось вслед. – Фэйры не сутулятся!

Пришлось выпрямиться и, гордо задрав голову, удалиться с глаз разгневанной родительницы. Ах, если бы здесь был папенька! Мать в его присутствии не решилась бы меня так жёстко отчитывать. И, возможно, даже к ужину допустила. Однако он уехал по делам на несколько дней, так что матушка была в своём праве. На фоне всех событий было не лучшей идеей вызывать Зарику с целью устроить допрос. Я была достойной дочерью, воспитанной в лучших традициях, и, если требовала ситуация, умела ждать удобного момента. Лучше переждать, когда страсти поутихнут, и вот тогда оторваться по полной.

Значит, так и поступим! Я достала дневник, чтобы внести в него записи, касающиеся сегодняшнего дня. Так как уроки учителя танцев не помнила, а заняться до вечера было совершенно нечем, решила с головой погрузиться в полезные дела. Открыв раздел с заголовком „Трина“ ненадолго задумалась, вспоминая всё сказанное и сделанное ей.

– Кхе, кхе! Попрошу вашего внимания!

От неожиданности ручка выпала из рук. Я с ужасом и недоумением воззрилась на тетрадь. Мне показалось, что книженция начала разговаривать. Вот что значит передозировка препаратами! Кажется, у меня начались галлюцинации.

Мужской голос тем временем продолжил:

– Милая девушка, сожалею, что приходится об этом просить, но вы должны уйти!

– Не могу, – неожиданно для себя я ответила.

Слишком уж голос был вежливый. Да и хорошее воспитание давало о себе знать.

– Мне маменька запретила покидать комнату, – решила пояснить дневнику причину отказа.

– Можете идти, я вас не выдам, – не растерялась тетрадь.

– А куда? И главное, зачем?

– Да хоть куда-нибудь, – туманно определил направление голос. – Зачем? – он повторил мой вопрос. – Понимаешь, как бы это выразится приличнее, чтобы не задеть твои чувства, – последовала секундная заминка, не позволившая мне возмутиться. – К смертным эти сантименты! Просто ты очень меня раздражаешь!

– Что?

Это единственное слово, которое удалось произнести. Я такого хамства в своей жизни ещё не видела. Как смеет какой-то набор листов с обложкой разговаривать со мной в таком тоне?

– Ой, вот только не нужно делать вид, что ты не расслышала, – ехидно произнесла нахальная бумага. – Давай, топай. И поскорее. Невозможно уже твои мысли слушать. Откуда в такой юной особе столько злости? Можешь не отвечать, это был риторический вопрос.

Так. Я сделала глубокий вдох и резко выдохнула. Не помогло. Даже успокоительное, будь оно неладно, сейчас не могло справиться с волной негодования в моей душе. Немного помогало только осознание нереальности происходящего. Воистину, побочные эффекты лекарства начинали пугать. Искажённое восприятие сыграло со мной злую шутку, подкинув вымышленного собеседника, видимо, для того, чтобы не было скучно одной в комнате. Лучшим средством от тревог в списке под первым номером значился сон. Вот посплю, и всё пройдёт! Я решительно направилась к кровати, намереваясь исполнить задуманное.

– Верное решение, – похвалил голос. – Согласен даже колыбельную тебе спеть, только бы ты замолчала хоть на часок.

Нет, не буду обращать внимание на всякие галлюцинации. Воспалённое воображение и не такие видения может подкинуть.

– Ты меня не видишь, – сообщил ехидный голос, – только слышишь. Поверь, я успею надоесть настолько, что не успеешь оглянуться, как сама будешь спрашивать обо всех известных вариантах, чтобы разорвать связь. Поэтому лучше сразу сдавайся и уходи. Так будет лучше и мне, и тебе.