В дверь постучали. Появившийся на пороге Пантелей объявил, что часы пробили ровно восемь утра. Следом за ним вошли Агафья и Ананий.

– Доброе утро, хозяева. Встали уже? Я вам тут на завтрак состряпал кое-что, – юный слуга опустил на столик поднос с нехитрым угощением. – Строго не судите, старался как мог.

– Кашу принёс? Превосходно. А как Варфоломей? – спросил Нестор.

– Ой, не спрашивайте, барин. Прихожу я вчера к нему, значит, а он вешаться вздумал, – рассказал Ананий, и я содрогнулась.

– Вешаться? – изумлённо переспросил Нестор.

– Господи, какой кошмар! – слетело с моих губ.

– Не бойся, барыня: спасли его, – поспешил утешить Ананий. – Пьяный он был – вот и затеял себя порешить. Я собственноручно из петли его вытащил и верёвку в печку выбросил. Потом открыл окно и соседей кликнул. Сбежались мужики и к кровати его привязали, чтобы больше дел таких не творил. До утра сидели над ним. То один, то другой.

– Одеваться изволите, барыня? – взяв моё вчерашнее платье, отвлекла меня Агафья.

– Да, только не в это, – ответила я. – Я хочу надеть траурное платье.

– Я знаю, где его найти, – сказал Нестор и направился к выходу из спальни.

Минут через десять он вернулся со свёрнутым чёрным нарядом в руках.

– Примерь, – произнёс мой любимый. – Это платье моей покойной матери.

– Спасибо, – поблагодарила я любимого и удалилась со служанкой за ширму.

Старое платье Елизаветы Апраксиной-Вяземской пришлось мне впору. Тонкие чёрные кружева на длинных рукавах, чёрные атласные ленты, неглубокое декольте и строгий покрой длинного подола – всё это как нельзя лучше подходило для того, чтобы проводить близкого человека в последний путь.

Мы с Нестором сели завтракать. Я не могла даже смотреть на еду. Один вид её вызывал у меня необъяснимую тошноту. Сделав несколько глотков травяного чая и не притронувшись к тарелке с кашей, я задумалась о том, где сейчас дети Варфоломея и Вари.

– Юля, отчего ты не ешь? – с беспокойством спросил Нестор.

– Не знаю. Я что-то не хочу, – опустив глаза, призналась я.

– Та-а-ак, это ещё что за новости, барыня? А ну-ка ешь! – велел Ананий. – Вон худенькая какая! Того и гляди ветром унесёт.

– Юля, я настаиваю, – серьёзно произнёс мой муж.

– Нестор, у меня кусок не лезет в горло! – с горечью призналась я. – Варя словно до сих пор лежит у меня перед глазами!

– Я понимаю. Но и ты пойми: я не могу допустить того, чтобы ты голодала! – сказал Нестор. – Сегодня в полдень похороны Вари. Ты же не хочешь упасть в обморок в церкви или на кладбище. Нужно поесть. Хотя бы чуть-чуть!

– Хорошо, я попробую, – взяв ложку, кивнула я, но осилить всю тарелку в это утро так и не смогла.

– Юля, тебя тошнит? – спросил мой супруг.

От него было почти невозможно что-то скрыть.

– Да, немного, – потупившись, сконфуженно пробормотала я.

– Сделай барыне чашку мятного чая, – велел Нестор Ананию. – А потом о вчерашнем расскажешь. Я должен знать обо всём, что случилось.

– Я мигом, барин! – ответил тот и убежал выполнять наказ хозяина.

Оставив завтрак, я откинулась на спинку дивана и закрыла глаза, не в силах более скрывать от мужа и слуг своё дурное самочувствие.

– Зря я привёз тебя, душа моя, – вздохнул мой любимый, когда мы остались наедине. – Ты очень ранима. Ты не должна была этого видеть.

– Ты всё сделал правильно, Нестор. Это я во всём виновата! Не совладала с собой, не сдержала слёзы, – упрекнула себя я. – Ты, наверное, считаешь меня теперь инфантильной неженкой.

– Ну что ты, нет! Юля, мы уже говорили об этом! Ты у меня самая-самая! – он пылко потянулся устами к моему лицу.

– Не нужно, Нестор…. Не сегодня. Я прошу тебя! – остановила его я.

– Хорошо, – в его голосе послышалась неумело скрытая досада. – Хотя, признаться, я не понимаю…. Почему я не могу поцеловать свою жену?

– Нестор, Варя умерла! Ты понимаешь? Сегодня её заколотят в гробу, опустят в могилу и засыплют землёй! Варфоломей остался без жены, дети – без матери!

Молодой князь не успел ответить мне: Ананий вернулся в спальню с большой чашкой горячего мятного чая.

– Быстро ты управился! Каков молодец! – похвалил его Нестор. – Мы и глазом моргнуть не успели.

Поблагодарив шустрого мальчугана, я стала небольшими глотками прихлёбывать чай, и тошнота понемногу начала отступать.

– Ну что ж, садись и рассказывай, Ананий. Всё это промысел Марго, не так ли? – предположил Нестор.

– Слушайте, хозяева, – начал Ананий. – Маргарита взбесилась от вести о вашей свадьбе и задумала наложить на Юлию проклятье. Для этого ведьме было необходимо приготовить очень мудрёное зелье. В числе прочего для этого варева требовалась…. Кхм…. Как бы сказать-то поприличнее?

– Не церемонься, говори как есть. Здесь все свои, – ответил мой супруг.

– Ну, словом, кровь ей позарез была нужна, и не какая-нибудь, а особенная. Поэтому чертовка и дождалась вашего венчания, а после утащила простыню, на которой вы с барыней спали в избушке. Она хотела окатить тебя, барин, этим зельем ровно в полночь, сразу после твоих именин. Тогда Юлия бы умерла. И не только она бы пострадала. Все девушки, на которых ты бы потом попытался жениться, повторили бы её участь. Ведьма хотела, чтобы у тебя не осталось выбора, барин, и ты приполз к ней вымаливать прощение.

– Какова змея! – покачав головой, произнёс Нестор. – Мы с Юлией уже поняли, что она опять что-то затевает против нас. Теперь мы знаем, что было у неё на уме. Что же помешало ей осуществить задуманное? И как это связано с убийством Варвары?

– Не гони лошадей, барин, и до этого скоро дойдём, – успокоил хозяина Ананий. – Чёрный князь похитил Варвару и утащил её в подземелье. Варфоломей написал вам об этом, но не смог сидеть сложа руки и дожидаться вашего приезда. Пробравшись в подземелье, Старик подслушал разговор Виссариона и Маргариты. Маргарита хвасталась, что её зелье готово, что осталось только применить его. Тогда старик понял, что Юлии грозит смертельная опасность. Он вошёл в соседнюю залу, схватил дымящийся котёл, однако вылить его содержимое не успел. Поликарп выстрелил из револьвера и ранил Варфоломея в руку. Старик выронил котелок, и зелье забрызгало ему руки. Ядовитое варево сработало: в этот же миг Варвара, которую Чёрный князь держал в клетке, испустила дух. Злодей расхохотался над тем, что Варфоломей убил свою жену. Он сказал, что хочет прилюдно сжечь её тело, чтобы другим неповадно было. В это время и нагрянули гости из преисподней. Виссарион заторопился и забыл о Варваре. Он велел прислужникам убить и детей Варфоломея, а сам отправился в подземелье. Я прибежал к флигелю Гавриловых и увидел, что в песочнице играет Алёнка. Я схватил девочку и пустился бежать во всю прыть.

– А как же Акулина, Федя? – спросила я. – Что стало с ними?

– Ты держи себя в руках только, барыня. Их я спасти не успел, – с горечью произнёс Ананий.

– Что? Их убили?! Акулина и Федя мертвы? Какой кошмар! – срывающимся голосом закричала я, и кровь моя закипела от гнева на моего возмутительно спокойного мужа. – Но ты же знал об этом, Нестор! Наверняка ты знал обо всём! Почему ты не сказал мне? Почему не сделал ничего, чтобы спасти их?

Мой муж предпочёл проигнорировать эти вопросы.

– Ты поступил правильно, Ананий. Не кори себя: ты сделал всё, что мог. Где же девочка? – полюбопытствовал он.

– Я спрятал её в доме одной из Варвариных родственниц. Алёнка ещё ничего не знает, – последовал краткий ответ.

Я упала на лежащую у подлокотника подушку и безудержно зарыдала. Мне вдруг ярко и красочно представилось, как во флигель Гавриловых, где всегда царил покой и домашний уют, вламывается несколько высоких устрашающих фигур в тёмных одеждах. «Братья тьмы» медленно приближаются к окоченевшим от страха детям и одним точным ударом заставляют их бешено колотящиеся сердечки навек остановиться. Боль…. Нестерпимая, пронзительная, жгучая. Миг-другой ещё вспыхивает для двух пар заплаканных детских глаз, подобно пламени догорающей свечи, божий свет, а после они навек застывают, ослеплённые торжествующей смертью. В моих ушах оглушительно звучал предсмертный детский крик. Крик, за которым может следовать лишь гробовое молчание.