Натрува выпила немного коктейля, закрыла колпак скафандра и пыталась осмыслить события минувшего времени. Но в голове отпечатался только бесконечная примерка одежды и нескончаемая болтовня Труди. Отчасти Натруве понравилось общество Труди, но теперь она чувствовала себя опустошенной. Вероятно, она совсем отвыкла от женской компании. Правильно сказал Солнце, что вокруг неё только мужчины вьются и видно, для Натрувы так было даже лучше.

Шлюз наконец открылся и Натрува направилась к Заре.

– Как посидели? – поинтересовался Солнце.

– Даже не спрашивай…

Возле грузового трапа Зари, на парковке стоял черный мотоцикл, его Натрува взяла в аренду и в живую он выглядел гораздо лучше, чем на голограмме.

Натрува закатила мотоцикл по трапу в трюм (это было достаточно легко в условиях низкой гравитации) и, не скидывая пакетов, направилась в капитанскую рубку. Там она плюхнулась на диван и тяжко выдохнула. Кто бы мог подумать, что выбор одежды так утомляет, но признаться, у Труди был превосходный вкус и Натрува была бы в восторге с покупок, если бы так сильно не устала.

––

Корабль покинул парковку адаптивного центра и направился к Земле. Натрува долго не могла выбрать, что надеть для первого выхода и, когда Земля уже была настолько близка, что заполнила весь обзор панорамного окна, Натрува всё-таки решила остановиться на белой рубашке, джинсах и кроссовках. Свою куртку она тоже надела, несмотря на то что она была внеземного происхождения, в комплекте с остальной одеждой выглядела вполне уместно и не бросалась в глаза.

Заря заходила на посадку и потихоньку стало усиливаться земное притяжение. Сама же Натрува ожидала выход на Землю у бокового трапа «парадного» входа, она сидела на ступеньках, сложив руки в замок под подбородком и нервно подергивала ногой. Она находилась в сильном предвкушении.

Наконец почувствовался едва заметный толчок, системы корабля утихли.

– Приземлились. – холодно заверил Солнце.

Натрува молчала и всё также нервно подергивала ногой.

– Может, выпьете что-нибудь для успокоения нервов на дорожку? – предложил Солнце.

Натрува сохраняла молчание, потом резко встала и спустилась на ступень ниже. Задержалась на секунду, перед тем как открыть трап, её рука зависла возле панели, и резким движением опрокинула рубильник.

Трап выдвинулся наружу, ложилась вверх тяжелая дверь. В едва открывшуюся щель ворвался свежий воздух и яркий свет, и стоило щели разрастись до проема, как перед Натрувой серебром заблестели зеленые колоссы молодой пшеницы под ярким майским солнцем. Перед ней раскинулось поле недозревшей пшеницы, совсем как тогда…

Натрува уверенно и медленно стала вниз, с каждым шагом вцепляясь в поручень так сильно, будто от этого зависела её жизнь. Наконец её ноги с шуршанием ступили на подушку из примятых стеблей, и она осмотрелась.

Ясное небо сияло синевой, быстро перенося блеклые облака с одного своего края на другой. Зеленая пшеница пестрила под ярким солнцем и стоило ветру подуть, как колоски вдали стали перемежаться темными волнами, точно волнами морскими, светлыми и темными, блестящими и блеска лишенные… На миг Натруве показалось, что поле похоже на шкуру гигантского зеленого зверя. И она его слышала. Совсем тихо, но даже отсюда она улавливала электромагнитные волны самой планеты, сквозь твердь и воздух это не так хорошо ощущалось как в космосе, но планета действительно была живой и этот шум, похожий на шум бесконечного прибоя, будто был милостив Натруве, приветствовал её. Но, вероятно, так ей только казалось. В конце концов, какое планете дело до блудных дочерей вроде неё?

Натрува провела ладонью над молодой зеленью и улыбнулась острой щекотке от прикосновения с ней. Она подняла голову к небу. Как же здесь много места! Нет ни потолков, не тьмы, только прекрасная и дальняя синева! Натрува вдруг почувствовала себя очень маленькой и беспомощной, и легкое наваждение вдруг выросло в тревогу, что небо может рухнуть, вот прямо сейчас! Ноги Натрувы стали ватные. Вместе с тем резкий порыв ветра обрушился на неё и Натрува припала к земле. Порыв был не сильный, но отчего-то очень напугал её, женщина тихо рассмеялась. Испугалась неба и ветра… Совсем как дитя малое!

– Что произошло? – испугался Солнце.

– Ветер… – подняла голову Натрува, – Я совсем забыла, что такое ветер, – она улыбнулась и её глаза почем-то застекленели.

Она вдохнула воздух полной грудью, а он, перенасыщенный теплом солнца и ароматом молодых трав, заполнил её целиком и напитал давно потерянным духом земной природы, силы открытого воздуха и простора…

– Как здесь дышится легко… – восхитилась Натрува и поднялась на ноги, она вдохнула ещё раз, глубоко, что аж грудина затрещала и медленно выдохнула, – Смотри как вокруг красиво, родной…

Поле повсюду, в какую сторону не глянь! Только сбоку проходила узкая лесополоса и маленькие дома блестели стальными крышами на горизонте. Да, это был тот самый, её поселок, а место посадки было тем самым, откуда в последний раз взлетал корабль Тарлов. Натрува не случайно выбрала это место, и она радовалась, что оно за столько лет почти не изменилось. Она почувствовала, что здесь её ждало что-то хорошее, нечто из прошлого, что давно её дожидалось и теперь манило к себе.

Натрува ещё постояла немного, привыкая к своей крошечности в этом огромном мире без стен и потолков, и только несколько минут спустя решила направится к поселку. Тут было рукой подать, всего полкилометра – мизерное расстояние по сравнению с теми, которые она преодолевает каждый день. Ветер несколько раз отводи её в сторону с тропинки, пока она не привыкла к нему. Натрува не представляла себе грядущую встречу, даже старалась не думать о ней, но в голове продолжала повторять: «Я Валя – Валя я. Меня зовут Валя. Валя я…», – но старое имя никак не хотело приживаться.

Она шла, глядя под ноги и заметила проскочившую под кроссовком ящерицу. Женщина улыбнулась ей как старой подруге и, посмотрев вперёд, ужаснулась тому, что она почти дошла до поселка и в ближайших домах уже можно было рассмотреть интерьер в окнах. Блеск крыш стал давить Натруве на глаза, она надела солнечные очки и завязала на лбу красную бондану, чтобы не было видно коллара. А вот куртку хотелось скинуть, майское солнце пусть и не самое жаркое, но явно было против такой теплой одежды в своем присутствии.

Натрува подходила к улице и ускорила шаг, опасаясь передумать, а маленькая трусливая часть её сидела на ушах и уговаривала вернутся с каждым шагом всё настойчивее. Натрува вошла на улицу. Она выглядела по-другому – новые заборы, новые крыши и фасады, под ними было сложно узнать старые дома, но дома стояли всё те же и пристроили несколько новых. Где-то рядом за забором прокричал петух и собака нервно тявкнула, Натрува обрадовалась этим звукам, как же давно она не слышала ничего подобного! А птицы! Птицы чирикали с каждого куста, воробьи-невидимки были гораздо ближе, чем могло показаться, но попытки увидеть их не увенчались успехом, так хорошо они прятались в зелени кустарников.

Рат-Натрува не останавливалась и прошла бы мимо, если бы пятиствольное дерево у серебристых ворот не показалось очень знакомым. Она замедлила шаг и узнала его, это было то самое дерево, которое росло у её дома. Выходит…

Натрува с ужасом посмотрела на высокую железную калитку. Забор, конечно же, давно обновлён и вместо деревянных реек, через которые был виден полисадник перед домом, теперь перед Натрувой блестела высокая металлическая стена без каких-либо щелей. Железный, точно гроб. Почему-то он, как и сундук под кроватью, показался вещью, которую не следует открывать, а та часть Натрувы, что сидела на ушах и отговаривала уйти совсем взвилась и всеми силами настаивала на своём.

Но, сумев ненадолго успокоить эту свою трусливую часть, Натрува услышала голоса с той стороны забора. С тихим звуком ставились тарелки на стол. Она могла услышать удары ножа о деревянную доску сопровождающееся влажным хрустом. Семья готовилась к обеду. Было слышно, как за забором открылась тяжелая дверь, она выпустила голос радио из дома и снова закрылась со скрипом. Можно было заметить маленькие быстрые шоркающие шаги. Ребенок, должно быть…