И всё же, почему она не хочет рассказать мне про того военного? Что за тайна такая? Она даже не посмотрела на него, когда он ей кивал. Будто презирает его. Может, к этому причастна я? Тогда в парке он смотрел на меня как ещё никто и никогда не смотрел. А я смотрела в ответ, не отводя от него глаз. Возможно, маме это не понравилось – её дочь любуется офицером, который отобрал найденные деньги и мог нас всех арестовать.

«Вот бы увидеть его вновь» – в очередной раз думаю я про себя.

Я даже не замечаю, как подхожу к нужному мне дому. Поднимаюсь по ступеням и звоню. Дверь открывает мистер Гилберт:

– Привет, Оливия, проходи. Ирма сейчас на кухне.

– Здравствуйте. А где Ник? Я думала, он уже меня ждёт, и готов идти.

– Заходи внутрь, они с Лили сегодня заигрались, а сейчас за столом. Ирма их никак не могла дозваться на ужин. – Мистер Гилберт улыбается при упоминании своей внучки Лили.

Её родители были расстреляны, как политические преступники. У них дома нашли наличные и запрещенную литературу, в огромном количестве. Их обвинили в подрыве политического строя. Этого оказалось достаточно для смертной казни.

Об этом рассказывала сама Ирма, когда приходила к нам домой. У неё артрит и она плохо ходит, а мама всегда помогала ей лекарствами. Нам нужны были наличные, поэтому многие приходили к нам домой – в госпитале гражданских чаще всего отправляли лечиться самостоятельно дома, потому что в приоритете были солдаты и другие высокопоставленные личности. А врачей и медсестер на всех не хватало. Простые люди, оставшиеся без медицинской помощи, приходили к нам домой. Незаконно, конечно же. Так рисковала не только моя мама, принимая людей у себя дома – многие врачи так поступали. Люди нуждались в лечении, а врачи нуждались во многих товарах, которые можно приобрести за наличные только на чёрном рынке.

– Привет, Оливия!

Миссис Гилберт как всегда радушно улыбается. Она что-то готовит на кухне и как всегда суетится.

– Ник и Лили ужинают. Может быть, ты тоже присоединишься? – она всегда старается меня накормить.

– Нет, спасибо большое, нам пора уже идти.

– Не принимаю отказов! Я только что испекла яблочный пирог. Садись за стол, ты просто обязана его попробовать!

Подталкивая в спину, она ведет меня к столу, за которым сидит Ник и Лили. Они над чем-то очень громко смеются. Ник сейчас выглядит здоровым, на его щёчках играет румянец.

– Сейчас принесу чай. – Она уходит на кухню.

Ник перестает смеяться при виде меня.

– Прости, что не готов. – Тихо говорит он.

– Мы делали домашнее задание, а потом нас миссис Гилберт позвала ужинать.

Опустив глаза, Ник рассматривает свою тарелку, а его щёки становятся ярко-красные.

Я стараюсь улыбнуться ему, мысленно представляя, как будет недовольна мама:

– Ничего страшного. Вы всё сделали?

– Да! – громко восклицает Лили, вскинув руки вверх, и широко улыбается.

Я не могу сдержать улыбку. Ник тоже улыбается, видя, что я не злюсь.

– Хорошо, тогда скоро будем собираться.

Я разворачиваюсь и иду на кухню к миссис Гилберт, чтобы отдать деньги. Она суетливо заваривает чай и что-то помешивает в кастрюле на плите.

– Оливия, ты за чаем?

Я сжимаю деньги в кармане.

– Нет, я принесла долг за яблоки. – Протягиваю ей в кулаке деньги.

У Гилбертов большой участок и есть свой сад. Мама всегда у них покупает яблоки для Ника, а миссис Гилберт берёт за них символическую плату.

Ирма замахала на меня руками:

– Убери сейчас же! Я дала яблоки просто так, она мне ничего не должна. Мэри мне очень помогла с моими суставами, ты только посмотри, как я теперь быстро хожу! – миссис Гилберт сияет довольной улыбкой.

– Раньше так ноги болели! Ничего не возьму! – она вновь машет на меня руками.

Её излишняя эмоциональность всегда меня смущала. Но её простота и радушие, с которым она всегда принимала нас у себя, располагала. Поэтому я очень люблю заходить к ним – в доме всегда царит тёплая и уютная атмосфера.

– Миссис Гилберт, мама велела отдать. Я не могу принести их назад домой.

Я очень сильно задержалась из-за того, что Ник не готов, а если ещё и деньги назад принесу, мама будет сильно недовольна. А мы и так с ней поссорились.

Миссис Гилберт испускает очередной вздох:

– Хорошо, давай их сюда. – Она ловко забирает деньги из моей руки, и они мгновенно исчезают в кармане её фартука.

– А вот это Нику с собой, и никаких возражений!

Она протягивает мне пакет. Я раскрываю его, чтобы посмотреть что там. Внутри лежат три больших красных яблока.

– Ирма … – Она не дает мне даже договорить.

– Ничего не хочу слышать! Сама скажу Мэри, чтобы она перестала передавать мне деньги за каждое яблоко. Совсем с ума сошла! Оливия, бери чай и иди за стол. Я сейчас тоже приду.

Я хочу возразить, что нам нужно домой, но она меня опережает:

– Сейчас сама позвоню Мэри, и скажу, что вы задерживаетесь. И на счёт денег скажу!

Она что-то эмоционально бубнит себе под нос, удаляясь на кухню.

Я возвращаюсь в столовую, осторожно неся поднос с травяным чаем и уже слышу заразительный смех Лили. Мистер Гилберт что-то им рассказывает, размахивая руками, а Лили громко хохочет. Ник тоже смеется. Неулыбчивый и тихий в обычной жизни он преображается рядом с Лили. Не смотря на все несчастья в семье, она всё равно осталась очень жизнерадостным и уверенным ребёнком. Именно Лили стала инициатором их с Ником дружбы.

Пирог кажется невероятно вкусным по сравнению с теми, что продаются в магазинах. Мистер Гилберт рассказывает истории, из их жизни до переезда в наш город, заставляя нас всех надрываться от смеха. Незаметно пролетает час. Нам пора уходить, на улице скоро стемнеет. Ник с неохотой встаёт из-за стола и вместе со мной направляется к двери. Как вдруг раздаётся оглушающий вой сирены, оповещающий об авиа налете. Мы не успеваем упасть на пол, как в тоже мгновение раздается грохот, и стекла в окнах начинают дребезжать. Грохот и взрывы кажутся бесконечными, но всё резко заканчивается, так же, как и началось. Слышен лишь далекий гул от улетающих бомбардировщиков. Осторожно поднимаясь, мы все в нерешительности чего-то ждём. Я подхожу к двери, чтобы выйти на улицу. Небо постепенно заволакивает дымом, который поднимается со стороны квартала, где наш дом.

Сердце опускается вниз, и я будто целую вечность стою в замешательстве, не зная, что мне нужно делать.

Нужно бежать домой.

«Но что если дома уже нет?» – я стараюсь выбросить эти мысли из головы.

– Присмотрите за Ником! – кричу я, сбегая по ступеням не оборачиваясь.

Уже далеко отбежав, я слышу, как вдалеке меня зовет Ник. Обернувшись, вижу, как он бежит за мной. Возвращаться, уже нет времени, и мне придётся взять его с собой. Я закидываю его рюкзак поверх своего, беру брата за руку и стараюсь подстроиться под его скорость – он бежит гораздо медленнее меня.

Путь до дома кажется длинным. По дороге мимо нас промчались пожарные машины, оглушая воем сирен. Мы бежим в ту же сторону что и они. Местами полыхает огонь, где-то военные уже начали помогать разбирать завалы, где-то пожарные уже начали тушить огонь. Я не обращаю внимания на это, только надеюсь на то, что с мамой всё в порядке. Я вижу зарево от огня, и, когда мы подбегаем ближе, понимаю, что это горит дом соседей. Мы замедляемся, Ник тяжело дышит. На нашей улице уже стоят машины военных, бегают люди, и кто-то надрывно плачет. Я не смотрю по сторонам и не обращаю на суету внимания. Подходим ещё ближе, и сердце сжимается. Наш дом огромная груда обломков.

Тело мамы из-под обломков извлекли рано утром. Я смутно помню это мгновение. Осознание происходящего не приходило, всё казалось страшным сном. Та ночь была моим самым страшным кошмаром, который потом не раз ещё разбудит меня ночью. Но тогда, сидя посреди улицы, напротив того, что было нашим домом, я надеялась, что всё хорошо закончится. Мама жива, просто её ещё не нашли под обломками. Противный голосок шептал мне, что всё кончено. Мамы нет и привычной жизни тоже, мы с братом одни. Именно я должна о нем позаботиться, я его сестра. Но я не знаю как. Не знаю, что мне делать, и как нам жить дальше.