Между тем на Западе Антигон, которому битва при Газе послужила предупреждением, решился уже не оставлять Птолемея в покое. Он снова занял Палестину и в качестве предварительной меры перед вторжением в Египет попытался покорить набатейских арабов, которые контролировали путь через пустыню (311 до н. э.). Не слишком в этом преуспев, он едва сумел с ними договориться, когда к нему пришло сообщение от Никанора, которое объяснило, в каком отчаянном положении находятся дела на Западе. Антигон, даже рискуя потерять Восток, практически не мог выделить войска сколько-нибудь надолго ввиду того, сколь сложной была ситуация на Западе. Но он решился попробовать, чего можно достичь одним внезапным ударом по центру власти Селевка. Антигон передал 15 000 пехотинцев и 4000 всадников Деметрию, приказав ему совершить набег на Вавилонию, вернуть провинцию и возвращаться как можно скорее. Деметрий собрал этот отряд в Дамаске и быстро двинулся на Вавилонию через Месопотамию[53].
Селевк оставил в Вавилоне командующим на время своего отсутствия офицера по имени Патрокл: несомненно, это тот же человек, о котором позднее мы слышим как о главном советнике царя и исследователе Центральной Азии. Патрокл узнал, что Деметрий идет на него из Месопотамии. Патрокл понимал, что его войско слишком мало, чтобы рисковать и вступать в сражение. Но в любом случае он хотел спасти армию от поражения или от перехода на сторону врага и приказал значительной части своего отряда найти убежище в пустынях к западу от Евфрата или в болотах на берегу Сузианы; сам он с небольшим подразделением двигался по провинции, наблюдая за врагом. В то же самое время он постоянно информировал Селевка, находившегося в Мидии, о том, что происходило.
Деметрий нашел Вавилон эвакуированным, если не считать двух царских дворцов, стоявших лицом друг к другу на двух берегах реки. Из них один он захватил и разграбил, но другой держался несколько дней, а отведенное ему время подходило к концу. Деметрий вынужден был вернуться с неполным результатом, однако он оставил одного из своих друзей с четвертью своих войск продолжать осаду и удерживать провинцию. Перед уходом он разграбил страну – этот акт только повредил его собственному делу, так что, как говорит Плутарх, «этим походом Деметрий лишь укрепил власть Селевка»[54].
Вторжение Деметрия было просто временным перерывом в завоевании Селевком Востока. Никанор не мог сопротивляться ему в Мидии. Аппиан пишет, что Селевк «убил сатрапа Никатора (sic) в сражении»[55]. Может быть, Аппиан имел в виду битву на Тигре, когда Никанор был побежден и бежал; или же, конечно же, Никанор мог снова дать ему сражение в Мидии с оставшимися у него войсками и погиб.
Древние авторы позволяют нам до этого момента достаточно полно следовать за движением Селевка, сына Антиоха, к имперской власти. Если бы у нас были сведения, теперь мы должны были бы рассказать, как фактически формировалась восточная империя с полнотой, соответствующей ее важности. Однако соблюдение этих пропорций в рассказе невозможно для историка дома Селевкидов. Он должен воспринимать информацию так, как он ее получил, и не всегда моменты, которые он больше всего хотел бы знать, освещаются для него капризной удачей сохранившихся у нас свидетельств. Он вынужден потратить целую страницу на инцидент, который, согласно его относительной важности, можно было бы описать в одном предложении, дабы его труд был полным; о развитии событий, которому он хотел бы посвятить целую главу, он может получить информации только настолько, чтобы хватило на одно предложение. В этот момент перед нами как раз пример такого бессилия историка. После возвращения Деметрия в Вавилон в 311 г. до н. э. Селевк снова стал хозяином своей провинции, и в следующие девять лет (311–302 до н. э.) он утвердил свою верховную власть в Иране, а также в долине Евфрата, или, иными словами, над всей восточной частью империи до Яксарта и Инда. Этот голый факт – практически все, что можно извлечь из документов.
Только война с Антигоном на западе снова выводит Селевка, как царя Востока, в поле нашего зрения. Здесь в 302 г. до н. э. ситуация была практически такой же, как Селевк оставил ее в 312 г. до н. э. Самым важным изменением было полное истребление древней царской семьи Македонии по мужской линии. Мальчик Александр был убит Кассандром в 311 г. до н. э., а Геракл, незаконнорожденный сын великого Александра, – Полиперхонтом в 309-м. Кассандр мог претендовать на то, что наследует эти права по линии своей жены Фессалоники, которая была сестрой Александра Великого. В 306 г. до н. э. Антигон принял титул царя[56]. В следующем году другие династы – Птолемей, Кассандр, Лисимах и Селевк – последовали за ним. Селевк уже был «царем» для своих местных подданных. Теперь македонцы и греки, допущенные пред лицо царя, видели, что он надел льняную повязку – диадему, которая у древних персидских царей была символом царской власти, и официальные греческие документы именуют его царем Селевком[57].
Мы можем здесь остановиться, дабы отметить, что у титула царя не было территориального значения. Эти цари никогда не называли себя царями Египта или царями Азии. Если так их называют историки, то это только для того, чтобы было удобно различать их. Титул передавал, скорее, личные отношения к македонскому народу. В идеале существовала единая македонская империя – точно так же, как в Средние века была одна Римская империя[58]. Однако титул македонского царя носили совместно или параллельно многие вожди, точно так же, как титул римского императора носили противостоявшие друг другу западные и византийские правители[59]. Практически, конечно, каждый из правителей должен был мириться с тем, что другие являются царями в пределах определенной территории, сферы их деятельности. Однако их связь с этой сферой никогда не была столь же близкой и существенной, как у короля Англии или Франции с его территорией. Птолемей и Селевкиды до конца оставались македонскими царями, которым пришлось править в Египте и в Азии.
Однако в материальном плане ситуация на Западе мало изменилась с 312 г. до н. э. Антигон все еще прочно держался в Малой Азии и Сирии. Однако его попытки расширить сферу своего влияния были малоудачными. Он вырвал Кипр у Птолемея, и ему удалось осуществлять непрочное влияние на Грецию, но это было самое большее, что ему удалось сделать. И во время осады Родоса Деметрием в 305–304 гг. до н. э. война между Антигоном и другими династами, судя по всему, еще продолжала тянуться.
Однако сам тот факт, что власть Антигона за Евфратом заменилась властью Селевка, сам по себе имел судьбоносное значение. Антигон понес огромные утраты в ресурсах, и у него в тылу возникла четвертая независимая власть. Если он не мог наступать против троих своих врагов, то против четверых он не мог удерживать даже свои собственные позиции.
После неудачной попытки завоевания Родоса он в 304 г. до н. э. снова обратился против Кассандра в Греции. Во время отвлекавших его событий последних трех лет его власть над Грецией была практически утрачена. Кассандр и его союзник, бывший регент Полиперхонт, который теперь превратился во что-то вроде кондотьера, восстановили свое влияние практически повсюду, кроме Афин; и Афины находились под огромным давлением. Теперь Деметрий вернулся в Грецию, и в следующем году (303 до н. э.) в ходе победоносной кампании он смел с поля боя войска врагов. Государства Греции были объединены в федерацию под руководством Антигона и Деметрия против Кассандра.
Такие победы были бесполезны. Их непосредственным результатом было возрождение активности союза Кассандра, Лисимаха и Птолемея, к которому теперь добавилась сила Селевка. Пока Деметрий завоевывал Грецию, Антигон продолжал занимать оборонительную позицию в Северной Сирии. В этом центральном регионе дороги, которые вели в Малую Азию из Египта и из Вавилонии, сходились, что давало Антигону равные возможности для того, чтобы наблюдать за Птолемеем и Селевком. Однако весной 302 г. до н. э. союз против него начал действовать. Лисимах пришел из Фракии и, объединив силы с Кассандром, захватил западную часть Малой Азии. Когда Антигон пошел против него, он просто удалился, заняв укрепленную позицию на берегу близ Гераклеи, и был готов встретить врага. В то же самое время Антигону пришлось оставить у себя за спиной дороги на Иран и Египет без адекватной защиты. В такой ситуации было бесполезным то, что Деметрий оказывал сильное давление на Кассандра в Фессалии. Антигон был вынужден отозвать его обратно в Азию и отпустить Грецию.
