– Ты была еще маленькой. Мои воспоминания о папе намного ярче.

– Он был богат?

Уинифред в изумлении уставилась на сестру:

– Ну и вопросы ты задаешь. С чего вдруг?

– И все же он был богат? – наседала Флоренс. – Почему никто не говорит о деньгах? Дедушка за нас платит или папа завещал маме достаточно средств?

Уинифред сощурилась:

– Какая-то птичка тебе что-то напела, верно?

– Никто мне ничего не напел. – Флоренс отвела глаза и посмотрела на море: – Просто мысль пришла в церкви. Мы с тобой, ты и я, мы – выгодная партия?

– «Выгодная партия»? – развеселилась Уинифред. – Нет, тут без птички не обошлось. Ну, кто тебе что напел? Выкладывай.

– Ладно-ладно. Радио Сью сказала, что та француженка…

– Элиз Дюжарден.

– Ты ее знаешь?

– Разумеется. Она же гостит у Дашей.

– Ну, в общем, она очень богата, и ее мать и миссис Даш надеются свести ее с Обри.

У Флоренс внезапно перехватило дыхание, а в груди стало тесно.

– А, теперь ясно. – Лицо Уинифред смягчилось. – Понятия не имею, является ли Элиз Дюжарден «молодой дамой, располагающей средствами», если перефразировать Джейн Остин, но одно я знаю точно – дедушка, на взгляд женщин, подобных Селии Даш, более чем состоятелен.

Сердце Флоренс забилось от радости.

– То есть дедуля богат? – в волнении спросила она.

– Не особо, но Селия далека от снобизма, и чужое благосостояние ее не интересует. У нее и без того денег полно. Полагаю, если Обри влюбится в горничную, Селия примет ее как невестку с распростертыми объятиями. Так что, моя дражайшая сестренка, неважно, являешься ты «выгодной партией» или нет. Богатство и положение в обществе для Дашей ничего не значат. Важно только одно – чтобы Обри без памяти влюбился в тебя. – Уинифред сочувственно рассмеялась. – И вот эта задачка, Фло, может оказаться тебе не по зубам.

Флоренс воинственно выпятила челюсть. Если деньги и классовые различия для Дашей – пустой звук, значит, дорога свободна.

– У меня целое лето в запасе, чтобы влюбить его в себя, – уверенно заявила она.

– Не забывай, что в его глазах ты просто ребенок, – охладила ее Уинифред.

– «Что вы так боязливы, маловерные?»[2] – усмехнулась Флоренс. – Вероятно, я многого не знаю, но кое-что я знаю наверняка: в любом случае я скоро вырасту. В сентябре мне исполнится восемнадцать, а в следующем сентябре – девятнадцать. Затем двадцать, тридцать, пятьдесят и, Бог даст, семьдесят. Возможно, я доживу до восьмидесяти, так что два года разницы между мной и Обри – сущий пустяк.

Недостаток спортивного мастерства Флоренс с лихвой восполняла азартом и необузданной страстностью, поэтому если кто и мог одержать победу в теннисном турнире, полагаясь лишь на силу воли и духа, так это Флоренс Лайтфут.

Летом Даши всегда организовывали теннисный турнир, и обитатели залива Гулливера предвкушали его с радостным нетерпением. Состязание длилось две недели и проходило в Педреван-парке, родовой усадьбе Дашей, славившейся великолепным дворцом в елизаветинском стиле. Уильям Даш, некогда капитан школьной теннисной команды, лично подбирал пары и составлял сетку соревнований на основании рейтингов, заработанных игроками в прошлом году. Флоренс молилась, чтобы ее поставили в пару с Обри. Она не просила ничего невозможного: Обри играл первоклассно, а значит, в партнеры ему полагался игрок третьего сорта. Но Небеса не склонили слух к ее мольбам, и Обри выпало играть на пару с Элиз. Не иначе как, подозревала Флоренс, из-за коварного женского вмешательства. Флоренс предстояло играть с Джоном Клэрмонтом, двоюродным братом Обри, одним из лучших теннисистов округи.

Педреван-парк раскинулся среди лугов с сочной травой, на которых пасли скот, и полей золотистой пшеницы. Посреди парка высился невероятно роскошный дворец постройки шестнадцатого века: с фронтоном, стройными печными трубами, арочными окнами в узких прямоугольных проемах, к сожалению не выходивших на море, и двускатной крышей. В необозримых просторах парка за тисовыми изгородями прятались укромные аллеи, а за высокими каменными стенами скрывались дендрарии, огороды и даже искусственное озерцо с ротондой в неоклассическом стиле и статуей богини морей Амфитриты, любующейся своим неземным отражением в водной глади. Парка грандиознее, чем Педреван, было не найти во всем заливе Гулливера, но Даши не раздувались от самодовольства: благодарные Небу, наградившему их баснословным богатством, они распахивали двери для всех, кто хотел развлечься, потому что любили людей и не обращали внимания ни на их вероисповедание, ни на классовую принадлежность. Они просто хотели видеть вокруг счастливые и веселые лица.

А так как веселье в Педреван-парке не прекращалось, все жители залива Гулливера в трепетном волнении ждали приглашений от Дашей. Те щедро их рассылали и, не скупясь на закуски и угощения, позволяли гостям свободно разгуливать и по внутренним покоям своего блистательного дворца, и по аллеям своего чудесного парка.

– В конце концов, – смеясь, восклицала беззаботная Селия, – какой толк доводить усадьбу до совершенства, если этим совершенством некому любоваться?

Скромные и беспечные, благородные и непритязательные Даши, с уважением относившиеся ко всем без исключения, с какой-то врожденной естественностью пробуждали в людях желание проявлять себя во всей красе. Чему немало способствовал и теннисный турнир: поголовно все тщеславные юноши и не менее заносчивые девушки заявлялись в Педреван-парк не иначе как в парадном, белоснежно-белом облачении чемпионов Уимблдона. В то лето Флоренс щеголяла в белых теннисных шортах с нашитыми вдоль карманов пуговицами с якорями и коротеньком вязаном свитере с рукавами-фонариками. Светло-русые волосы она приподняла и небрежно заколола шпильками, оставив свисать по краям кокетливые локоны. Консервативная Уинифред предпочла строгое, до колен, плиссированное теннисное платье и, отдавая единственную дань моде, взбила в пышную пену свои коротко обрезанные волосы. «Кокетка», – съехидничала про себя Флоренс. Сестры оседлали велосипеды и, зажав под мышками теннисные ракетки, отправились к Педреван-парку по узким тропинкам, прикрытым палой листвой.

Спустя некоторое время они, пыхтя и усердно давя на педали, въехали в открытые железные ворота и покатили по змеевидной подъездной дорожке, плавно изгибавшейся между ухоженными газонами. Вдруг мирное чириканье птиц над их головами захлебнулось в реве мотора. Испуганные девушки свернули на траву, и мимо них, зловеще рыча, промчался ярко-красный «астон мартин» с откинутым верхом. В салоне, отделанном бархатом и деревом, небрежно крутил руль темноволосый молодой человек в солнцезащитных очках. Сестры сразу узнали его: Руперт Даш, старший брат Обри.

– Вот грубиян! – в сердцах воскликнула Уинифред вслед несущемуся к дому автомобилю. – Мог бы и притормозить.

– И рукой помахать, – согласилась Флоренс, запрыгивая в седло. Они вновь закрутили педали. – Несется как угорелый. Можно подумать, без него не начнут!

– Мне кажется, он вне игры. Он к теннису равнодушен.

– А чем он занимается?

– Нос задирает, – фыркнула Уинифред, – ну и еще, насколько знаю, учится в Королевском сельскохозяйственном колледже в Сайренсестере. Ведь, как ни крути, именно он наследует усадьбу. По слухам, зимой он пропадает на охоте, а летом – на юге Франции, дегустирует шампанское.

– Неплохо, – цокнула языком Флоренс.

– Да уж, быть Дашем совсем неплохо.

– Надеюсь стать одной из них, – хихикнула Флоренс, улыбнулась и прибавила скорость.

Уинифред закатила глаза.

Вместо того чтобы объезжать дом, сестры поехали напрямик к теннисному корту, срезав путь по проторенной дорожке через липовую аллею. Безукоризненно подстриженный травяной корт, затененный развесистым каштаном и обставленный деревянными скамьями для зрителей, занимал часть широченного крокетного поля. Рядом с кортом раскинули шатер, а перед шатром, на опорах-козлах, взгромоздили длинный обеденный стол, уставив его стаканами и кувшинами с лимонадом и тарелками с бисквитными пирогами и печеньем. Справа от стола возвышался мольберт с гигантским листом картона – расписанием игр. Вокруг стола роилась плотная, одетая в белое толпа, а на корте перед стартом вовсю разминались две смешанные пары. Уильям Даш в панаме и льняном пиджаке энергично вышагивал по лугу и властно, но неизменно вежливо раздавал указания. Юные кузены Дашей, которых по малолетству не допускали до турнира, подавали мячи, а Джулиан Даш, младший братишка Обри, добровольно вызвавшийся следить за чистотой соревнований, пытался удобно устроиться на верхотуре судейского стула. Флоренс тотчас углядела Обри: тот вольготно расположился на пледе, а рядом с ним чинно восседали его сестра Синтия и его партнерша по игре Элиз. Флоренс рванула к ним, но кто-то схватил ее за плечо.