Горло сжало тугим спазмом, слезы подобрались близко к глазам. Я не так планировала провести этот разговор. Я его всю ночь ждала, чтобы выплакаться, пожаловаться, получить поддержку. Я не хотела эти минуты тратить на обсуждение дел мужа, я хотела, черт побери, говорить о нашем ребенке. Нашем! Да что со мной такое?! Завожусь с полуоборота. Расплакаться готова за одну секунду. Глаза на мокром месте. Руки трясутся.

А ведь я всегда умела владеть собой, считала себя спокойным человеком. Беременность прошла тоже, в общем-то, без напряга.

Почему отъезд мужа вызвал такой всплеск негативных эмоций и выбил меня из колеи настолько, что я постоянно сдерживаю слезы и упреки?

Надеюсь, к приезду мужа это пройдет. Должно. Не время ругаться.

Мне ему еще о бесплодии как-то рассказывать.

Но это потом, потом… Сейчас бы понять, что с Димочкой, молоко наладить, да и сумку из роддома разобрать надо, а еще поесть. И много пить. Надо пить много жидкости, чтобы пошло молоко, а есть совсем не хочется. Нет аппетита. Еще и продукты можно есть выборочно, чтобы не навредить малышу.

Съем что-то не то – и начнутся колики, а он и так ужасно спит.

Голова кругом.

***

С горем пополам уложили ребенка, и я, ужасно усталая, хотела уснуть.

– Соня, надо выпить молока с чаем, – затеребила меня мама за плечо.

Я держала руку возле спинки ребенка, перекинув ее из кровати в люльку с убирающейся боковиной. Мы обе говорили шепотом.

– Если я отойду, он проснется, – сказала, и почему-то эти слова меня наполнили ужасом. Каждый крик ребенка отзывался во мне, отдавался болью, страданием и разочарованием в себе как в матери.

– Не проснется, какое-то время поспит, а тебе надо попить, чтобы выработалось молоко, – настаивала она, и я поднялась, шаря ногами по полу в поисках тапочек. Запахнула на себе халат. Встала – и меня повело. Такая слабость навалилась страшная, и в глазах мушки замелькали. Да что же я за слабачка такая?

– Давление упало, – постановила мама, снимая с меня манжету и глядя на тонометр, когда мы уже переместились в кухню. – Ты всегда слабенькая была, Сонька. Надо поесть, а потом лежать. Ешь, ешь, – пихала она мне еду, а я себя ощущала каким-то роботом или аппаратом для переработки пищи в молоко.

Сосудом для вынашивания и взращивания ребенка.

И он мне вдруг показался чем-то чужеродным и опасным.

С беременной со мной носились как с принцессой.

Соня, поспи. Соня, не поднимай тяжелое. Соня, тебе надо себя беречь.

И стоило родиться ребенку, как я вдруг трансформировалась из принцессы в бесполезную, еле живую куклу, которую дергают за ниточки.

А когда появится радость от материнства? Когда я начну им наслаждаться?

Или я в принципе для этого не создана?

Потому что я пока ничего хорошего, кажется, не чувствовала.

Только злость, раздражение, усталость, плавно переходящие в апатию.

Соня

– Сонь, вставай, Антон приехал, – мама потеребила меня за плечо, и я проснулась. В голове по-прежнему вата, в глазах резь. Ощущение безвременья.

День. Ночь. Вечер. Утро.

Всё слилось воедино в бесконечных попытках справиться с малышом. И проснуться было тяжело.

Казалось, я же только уснула…

На этом фоне даже блекла радость от приезда мужа из командировки.

Когда я вышла в гостиную, мама уже вручала ребенка новоиспеченному папе. Сердце дрогнуло. Да что же это я? Это же Антон. Мой любимый муж, отец моего ребенка. О котором мы так мечтали. Единственного. О чем он пока не знает.

Двинулась к нему с улыбкой, а он ответил такой же. Доброй, родной.

Может, всё в порядке?

– И как вы тут справляетесь? – глянул на меня муж, но тут же перевел взгляд на сына. Он, как и я, не мог на него насмотреться. Держал так бережно, что мое сердце таяло и плавилось. В нем появлялись новые оттенки любви.

– Потихоньку.

Что уж врать, пока не очень я справляюсь. Хорошо, что мама на подхвате.

– Да всё нормально, – заметила мама, – все дети беспокойные. Хотя Сонечка была спокойной, но на то она и девочка. Мальчишки капризнее намного. А у тебя, Антош, как там на работе? – опередила она меня с расспросами.

Это ведь я должна была спросить, но не успела.

Муж сразу посмурнел, даже плечи заметно опустились. Меня заполнила тревога. Сердце сжалось. Впервые я думала о чем-то помимо ребенка. А ведь у мужа и правда проблемы. Стоит посмотреть на его побледневшее лицо, на потухшие глаза. Да и вообще он осунувшимся выглядит.

Не время ему о бесплодии говорить. Это подождет. Да и миловаться тоже потом будем. Не при маме же.

– Пойдемте на диван сядем, – позвал Антон, мама легко перехватила у него ребенка, который покряхтывал в ее руках. Потом уже я взяла Димочку, перенимая как эстафетную палочку, и мы все устроились в гостиной.

Грудь набухла, а сынок заводил ротиком из стороны в сторону и зачмокал, почувствовал, что мамина грудь рядом, мои же соски в ответ заныли.

– Покорми его, Сонь, – мама не преминула дать совет.

Я вскинула голову. Муж пристально на меня смотрел. Мне некого было здесь стесняться, и всё же отчего-то краска стыда залила щеки. Вытянутые, покрасневшие соски – то еще зрелище. Совсем не то, что привлекает молодого, здорового мужчину, который явно соскучился по своей жене.

Вон как смотрит. С неуместным сейчас желанием.

Жар всколыхнулся во мне, в этом полном, рыхлом теле, которое казалось чужим. Будто кто-то взял и надел на меня латексный костюм толстухи, как в фильмах. Но женское либидо спало, его похоронили усталость и осознание собственной уродливости. Я стеснялась собственного мужа, стеснялась тела, не оправившегося после беременности и операции…

– Вон как сосет! Молодец какой!

Зато маме всё нипочем, знай, радуется, что внучек пьет молоко.

– Так что там с ЧП? – вернула я разговор в прежнее русло.

Антон снова нахмурил брови, последовала серия тяжелых вздохов и нервное ерзание на диване. Муж, очевидно, не желал говорить на эту тему, она ему была неприятна. Встал, нервно заходил по гостиной.

– Это дело еще далеко не завершено. Там путаница с документами.

– А что там? – вытянулась в струну мама, заламывая руки в волнении. – Какая такая путаница?

– Я числюсь генеральным директором, так было проще, хотя по факту руководил всем Денис, он отвечал за безопасность на объекте, – при упоминании сводного брата Антон сжал зубы. И хоть его злость была обращена не на нас с мамой, мы, как по команде, инстинктивно отпрянули.

– То есть ты идешь ответственным за всё случившееся? – сделала я вывод.

– Да. А работник умер, – шокировал нас Антон.

В голову словно смерч ворвался, закрутил мысли вихрем.

– Зачем ты числился там, если Денис на самом деле директор?! – выпалила я в сердцах, от злости и скопившегося напряжения, чуть крепче прижала к себе малыша.

– Теперь ты будешь отвечать! Это же серьезно. Зачем ты впрягся за Дениса? Ничего себе путаница! Эта путаница тебе будет дорого стоить! А чем думал твой отец?

– Сонь, я же сказал, что разберусь, – натянуто произнес муж, обдав меня осуждающим взглядом. – У отца есть знакомые, попробуем со всем разобраться.

– Чем тебе это всё грозит?! – прошептала я в страхе.

Не могла постичь того, что происходило. Моего мужа обвинят в халатности? Но, боже, почему он там числился директором? Зачем? Он же не выносит Дениса, зачем согласился за него подставиться?! Удобно устроились родственнички, ничего не скажешь.

– Димочка поел! – оповестила мама, отвлекая нас, и подскочила с дивана.

Я тут же, спохватившись, позволила маленькому ротику разжаться. Молоко потекло вниз по груди, и я промокнула его халатом. Потом подняла ребенка и поставила его столбиком, держа на руках. Муж с огромным интересом следил за нами и наконец подошел, сел, обнимая меня со спины.

– Сонь, – погладил по напряженным мышцам, они как камень были, самый настоящий камень, – не нервничай так, я со всем разберусь.