– А кто же еще? Мне жаль, Сонь… – с сочувствием произнесла она. С искренним даже, как мне показалось. – Я, конечно, пока еще не могу понять, что такое вообще – хотеть ребенка. Но когда-то же я их захочу… И не одного. Жаль, что у тебя вот так…

Жаль ей…

А мне-то как жаль, что мама разболтала ей мою тайну.

Которую еще и муж не знает. Которую я и сама не совсем еще осознала. Мне такого сочувствия не надо. И обсуждать я это не хочу. Но и грубить не привыкла. Стася вроде как искренне сопереживает. Сочувствует мне и хочет поддержать.

Почему же мне кажется, что она лезет в мою семью?

Почему мне так хочется ее от Стаси оградить?

Да где же там мама, в конце концов? И вообще, почему Стася вдруг заговорила, что я что-то должна сказать Антону? Разве это ее дело?

То есть я не могу лезть в ее отношения со взрослым женатым мужчиной, а она лезет в нашу с ним семью со своими советами? Кто ей дал такое право?

Грубые слова едва не сорвались с губ, но я сдержалась. Мама зашла в гостиную с круглым блюдом в руках, с целым ворохом бутербродов на нем.

– Решила наделать бутербродов, чтобы мальчикам было что поесть!

– Красная рыба – круто, – подхватилась и подбежала к ней Стася, – теть Лена, как вкусно! Пальчики оближешь!

– С творожным сыром, – заулыбалась довольная мама, с умилением глядя, как Стася ест бутерброд, аккуратно его кусая. – Сонь, ты съешь тоже кусочек, – позвала меня мама, подсела ко мне и пододвинула поднос. Ее глаза всё еще блестели от умиления, словно она Мишленовскую звезду получила, а не обычную похвалу ее кулинарному таланту.

– Теть Лен, вы же меня научите их готовить? – запела Стася маме в уши. – Буду масика удивлять.

– Да что там готовить? Это же просто бутерброды. Ешьте, девочки, – махнула рукой мама.

Я глянула на кругляш батона с красной рыбкой не без аппетита. Есть хотелось, но я боялась, что неправильные продукты повлияют на вкус и качество молока, которое надеялась в скором времени вызвать. Да и вес бы сбавить не помешало.

Пока ребенок был в опасности, я особенно о нем не думала. Ну поправилась – и что такого? Кто не поправляется, когда рожает? Только какие-то двинутые на фитнесе и лишнем весе модели или инстамамочки.

Антон никогда не требовал от меня идеальной фигуры, не упрекал в лишнем весе. Наоборот, он с упоением гладил пополневшие груди и бедра. Говорил, что не любит досок и мужчины на кости не бросаются.

Поэтому я особенно и не переживала о лишнем весе. Думала, что сброшу киллограммы запросто.

А вот теперь вышла из роддома и будто заново взглянула в зеркало.

И картинка меня не порадовала. Жир свисает по бокам, второй подбородок, живот такой, будто я и не рожала. Растяжки. Опухшие ноги…

Стася будто прочитала мои мысли. Поглядела мне на рот и на живот. Потом на руку, которую я протянула к еде. И набивать живот сразу перехотелось.

Стася такая стройная, красивая, стильная. А я какая-то вся замученная, пополневшая. Неужели я превращаюсь в бабищу, над которыми все смеются? Но это нормально в моем состоянии! Нормально иметь лишний вес. Я же родила.

Зачем я про это вообще думаю? Мне надо только о ребенке беспокоиться, больше ни о чем.

Раздалась мелодичная трель звонка. Мама встала, чтобы открыть дверь, а Стася скривилась, красивые, лисьи черты лица исказились. Она хотела уйти до того, как придут Кирилл и папа. И теперь негодовала.

– Где там наша новоиспеченная мамочка? – в гостиную зашел мой отец, с радостью глядя на внука, которого я ему поднесла.

Кирилл топтался на пороге, а Стася унеслась куда-то. Мама расстроенно вздохнула, но тут же взяла на себя бразды правления и начала всех встречать, кормить, обихаживать. Заботливая курочка-наседка, на которой всегда держалась наша семья.

– Вот ты и стал дедом! – шутливо наградила она отца званием.

– Первый внук! – отвечал отец, даже не зная, что внук первый и последний.

Печаль навалилась на плечи, и отчаянно захотелось к мужу. Это, наверное, гормоны. Я должна проявить понимание. Он уехал по важному делу. А во мне злость копилась, кипела, как расплавленный металл. Не хотела я понимать!

Не должен муж в такой ответственный момент находиться отдельно от жены.

Накручивала себя, накручивала, успокаивала – и тут же злость снова накатывала и вызывала жгучие слезы. Мне просто было плохо, грустно и одиноко, и ничего я не могла с этим поделать.

***

Уже дома начала в полной мере понимать, что такое маленький ребенок. Что такое быть мамой. Двадцать четыре на семь отвечать за другого человечка, который во всем зависит исключительно от тебя. Младенец абсолютно беспомощный, он ничего не может делать самостоятельно, и у меня оказался вовсе не “подарочный” ребенок. Он плакал. Спал минут двадцать-тридцать после укачивания. Просыпался и снова плакал.

– Это нормально, – уверяла мама даже тогда, когда Димочка заходился жутким криком и краснел.

“Я не справлюсь, – подзуживало подсознание, – я ужасная мать. У меня ничего не получается. У меня он рыдает, а у мамы на руках сразу успокаивается. Разве так должно быть?”

Мне нужен был муж, нужен был рядом, чтобы обнять, успокоить, унять мои страхи. Но Антон уехал. В самый ответственный момент.

И когда наутро, невыспавшаяся, измотанная, я взяла трубку, отвечая на его звонок, меня прорвало. Но не сразу. Сперва мы мило поговорили, я поныла, что с ребенком не справиться, но мама помогает и уверяет, что это в порядке вещей. Насторожил меня звук, что я услышала на фоне. Думала, показалось. Почудилось. Да не может быть, что на заднем фоне я услышала женский смех.

– Сонь, – позвал муж, – ты где там?

– Это ты где? – напряженно спросила я, впиваясь пальцами в телефон.

Сердце сделало кувырок в груди и упало куда-то в область желудка.

– Я… В гостинице, в ресторане. А где я, по-твоему, должен быть?

– Я думала, ты будешь у отца ночевать, – предположила я очевидное.

– Отсюда быстрее в офис ездить, ну Сонь, – объяснил муж.

Муж был спокоен как удав. Но я знала, почему он не остановился у отца. Мать Антона умерла десять лет назад, и ее сестра всего лишь спустя полгода сошлась с безутешным вдовцом. Маленький Кир принял тетку как мать, а вот Антон – в штыки. С тех пор плохо общается с отцом, его женой и вынужденно мирится с тем, что ее сын от первого брака, Денис, введен в бизнес и пользуется такими же правами, как и родные дети Владимира Павловича.

– А с кем ты? – не могла я успокоиться.

– Сонь, что за допрос? – грубовато отрезал муж. – Такое ощущение, что ты меня обвиняешь или подозреваешь в чем-то.

– Просто странно…

– Что именно странно? Я на деловых переговорах, отошел на минутку с тобой поговорить, здесь полный зал, гостиница забита. Еле номер вчера урвал.

– Деловые переговоры? По ЧП? – решила я перевести тему, рискуя нарваться на недовольство. Хотя внутри всё кипело. Минутку он мне уделил. Минутку!

– Конечно, по ЧП. А чем, ты думаешь, я тут занимаюсь? Улаживаю проблемы… – со вздохом процедил муж. От голоса веяло непривычной прохладой. И вообще, казалось, что ему не терпится прервать разговор.

– Я не знаю, чем ты занимаешься! Ты же не рассказываешь, – упрекнула я его.

Он и правда держал в секрете некоторые методы сотрудничества с надзорными органами. Порой прорывались какие-то детали, и я осознавала, что в бизнесе нет честной конкуренции и надо уметь подстраиваться и даже иногда идти на какие-то нарушения… Черт, я и правда не хотела вдаваться в подробности, тем более сейчас. И зачем тогда спрашивала?

– Единственное, что ты должна знать, что я улажу тут всё и вернусь. К вам. Сонь, ты что-то вся на нервах. Маму зачем взяла в подмогу, если сама абсолютна вымотана? Чего, малой совсем не спит?

– Мало совсем, просыпается, его словно что-то будит, мы пытаемся… – начала я рассказывать, но на фоне раздались мужские голоса. Несколько. Антона позвали.

– Малыш, я пойду, – быстро стал прощаться он, – срочно надо отойти. Давай созвонимся. Люблю, целую, – буднично, скороговоркой выдал он и отключился.