— Да никого из подозрительных в магазине не было, — пожала плечами продавщица. — Я же вам еще ночью об этом говорила. Много людей к нам заходит, а разве определишь, что у кого на уме! Раньше, до того как у нас оборудовали отдел подарков, в основном приходили жители соседних улиц за продуктами, а теперь со всего города к нам наведываются...
Разговор происходил в маленькой комнатке, которую снимали заведующая магазином Ирина Сикорская и продавец Мария Тарасюк. Я уже понял, что ничего интересного здесь не найду, но уходить не хотелось. Что-то удерживало меня.
— Мы и сами с Ирой понимаем, что, если бы над дверью была решетка, вор не залез бы в магазин, — вздохнув, сказала Тарасюк. — Нам на это не раз уже указывали, но горпо никак не может прислать рабочего, а сами мы не можем сделать решетку. Вот и вчера ревизор был из облпотребсоюза. Он тоже сказал, чтобы мы в трехдневный срок поставили решетку...
— Ревизор? Что за ревизор?
— Не знаю, документов мы у него не спрашивали, неудобно ведь... Он сказал нам, что проверяет техническое состояние магазинов. Склад осмотрел, торговый зал, а потом в райпотребсоюз пошел.
— Как выглядел этот ревизор?
— На вид лет тридцать, среднего роста, на переносице шрам. Был в черного цвета куртке и кепке. Других примет я не запомнила...
Я посмотрел на часы: начало девятого вечера, звонить в облпотребсоюз сегодня уже нет смысла. Интересно, что же за ревизор от них здесь был?
5
Утром, наскоро перекусив в кафе, я вышел из гостиницы. Распогодилось. Небо очистилось от туч и над городом поднялся по-осеннему скупой на тепло, слепящий глаза диск солнца. И сразу ожили улицы. По тротуарам неторопливо шагали люди, обходили оставшиеся после вчерашнего ненастья запорошенные листьями лужи, толпились у киосков, стояли на автобусных остановках, сновали взад-вперед в дверях магазинов.
Я люблю эти утренние часы в Соколове. Люблю как нечто свое, нелегко добытое. Это был город моей юности, ставший для меня второй родиной. Здесь два десятка лет назад я начинал свой нелегкий путь оперативного работника, сюда же и был направлен после окончания Высшей школы МВД СССР. Многое связывало меня с этим городом и его жителями...
Дежурный по отделу доложил мне:
— Майор Козловский час назад доставил в отдел Глушакова.
— Хорошо, товарищ лейтенант. Позвоните в прокуратуру Гурину, пусть срочно идет сюда.
— Есть, товарищ подполковник!
Телефонистка междугородной телефонной станции довольно быстро соединила меня с конторой облпотребсоюза, но потом мне добрых полчаса пришлось ждать, пока там уточняли, был или не был в Соколове их представитель. Наконец женский голос сообщил:
— Последний раз наш работник ездил в Соколове в сентябре.
— Спасибо, но уж очень долго вы уточняли этот вопрос!
— А вам нужно было позвонить в райпотребсоюз, и все было бы ясно.
— Звонил. Никого там от вас не было. Но ведь ваш работник мог бы и не зайти к ним.
— Бывает и такое. Всего вам доброго, — и в трубке послышались короткие гудки.
Секретарь отдела принесла ответ из Озерного.
«Начальнику Соколовского РОВД. 29 сентября с. г. из ИТК нас уведомили, что 6 октября по отбытию срока наказания освобождается и убывает к месту жительства в город Озерное подпадающий под административный надзор трижды судимый за кражи государственного имущества Курчевский В. С. Однако в город Озерное он не прибыл, и место его нахождения неизвестно. Сообщаю для оперативного использования. Связи Курчевского и Глушакова нами проверяются. О результатах сообщим дополнительно. Начальник Озерновского РОВД Шкуратович».
Н-да-а... Как правило, место нахождения всех разыскиваемых бывает неизвестно и нужно приложить максимум усилий, чтобы оно стало известным...
Да мало ли где по пути мог задержаться Курчевский! Да и путь из исправительно-трудовой колонии до Озерного неблизкий. На дорогу, пожалуй, не меньше суток потребуется. Может быть и другое — по каким-то причинам 6 октября Курчевский не освободился. Но на всякий случай в ИТК нужно дать телеграмму...
6
Пришел Гурин. Я рассказал ему о последних событиях.
— В ИТК нужно короткую телеграмму дать, — сказал он. — По телеграфу. Срочную.
— К чему такая спешка? — удивился я.
Гурин присел к столу, что-то торопливо набросал на листе бумаги и только тогда ответил:
— Не исключено, что в Соколове мог побывать и Курчевский.
— Он тебе телеграмму о своем приезде прислал или, на худой конец, по телефону уведомил?
— Напрасно иронизируешь, Игорь. Курчевский и Глушаков опять могли пойти на «дело».
— Могли, — согласился я. — Только дороговато нам преступники обходятся. Вот если бы с них взыскивать не только материальный ущерб, который они причинили своими преступными посягательствами, но и средства, затраченные на их поиск и изобличение. Наверное, тогда каждый из них, прежде чем решиться на преступление, немного пошевелил бы мозгами.
Борис усмехнулся:
— Они и сейчас шевелят мозговыми извилинами — будь спокоен! Каждый из них идет на «дело» с уверенностью, что его не изобличат. Иначе вряд ли решился бы он на преступление!
«Начальнику ИТК. Срочно сообщите время и дату освобождения Курчевского. Телеграфируйте. Зам. прокурора Гурин».
В кабинет заглянул Козловский.
— Заходи, майор, — кивнул ему Гурин. — Говорят, ты разыскал Глушакова. Как он?
— Пока молчит, — как от зубной боли, скривился Козловский и предложил: — Пошли ко мне, потолкуем с ним. Надо решать, что с ним делать. Тем более что сегодня нарочным доставили заключение эксперта: кровь на финке Дорониной...
— Это уже намного серьезнее! — Борис поднялся со стула. — Пошли.
7
Глушаков, высокий худощавый мужчина с узким смуглым лицом, встал нам навстречу. Козловский махнул рукой:
— Сидите! — Он сел за свой стол, сказал: — Опять говорить с вами будем, Глушаков.
— Не о чем нам говорить, — хмуро ответил тот и, опустившись на стул, принялся разглядывать свои ладони. — Я уже все рассказал вам.
Козловский не обратил внимания на его слова, спросил:
— Куда и зачем вы ходили вчера вечером?
— Я уже говорил.
— Повторите еще раз заместителю прокурора района и заместителю начальника отдела уголовного розыска области.
Глушаков настороженно посмотрел на меня и Гурина и сразу как-то подобрался, выпрямился на стуле. Помолчав, ответил:
— В магазин за сигаретами ходил.
— С хозяйственной сумкой?
— С нею. Хотел заодно что-нибудь из продуктов купить. Жена во вторую смену работала.
— В какой магазин вы ходили?
— В третий, по Гарбарской.
— Во сколько времени вы ушли из дома?
— Не помню. Где-то около восьми или чуть позже.
— В магазине много покупателей было?
— Несколько женщин.
— Где ваш финский нож?
— Не знаю. Где-то, видно, утерял. А может, кто из шоферов его вытащил. Он в ящичке кабины лежал.
— Когда пропала финка?
— Да уже больше месяца.
Козловский, не отрывая взгляда от лица Глушакова, жестко и раздельно сказал:
— А ведь вашим ножом, Глушаков, как установила экспертиза, была убита сторож магазина. Что скажете на это?
Глушаков поежился, словно ему за воротник положили кусочки льда, и тихо ответил:
— Но я никого не убивал. И ножа у меня не было.
В кабинет заглянул эксперт-криминалист Стрелковский, протянул Козловскому листок бумаги. Козловский пробежал его глазами и протянул мне. Это был стандартный бланк справки эксперта-криминалиста.
«...Следы на одной из бутылок вина, изъятых в магазине № 3 г. Соколова, оставлены указательным и безымянным пальцами правой руки Глушакова Якова Ильича...»
— Итак, финал? — спросил тихо Гурин, тоже прочитав справку. Я растерянно пожал плечами, подумал: «Возможно, ошибся Стрелковский? Эксперт он молодой, все может быть...»