Что ж, резонно. Я предугадывал такой ответ. Но вслух сказал другое:

— А вам не кажется, что слишком уж много случайностей произошло с вами в тот день: встреча с Дивнелем в городе, случай вас свел с Рогачевским. И еще одна, наиболее загадочная случайность — вы первым оказались на месте совершенного преступления! Как это понять?

— В этой жизни многое построено на случайностях, — подумав, ответил Черевач.

Мы молча курили, и каждый из нас думал о своем. Я размышлял над вопросом: как поступить с Черевачом? Задерживать его у меня нет достаточных оснований, отпускать тоже опасно — ищи потом его, как ветра в поле! Человек без определенного пока места жительства...

Правду здесь рассказал Черевач или это не что иное, как тщательно продуманная, взвешенная на чувствительнейших весах ложь, похожая на правду? Правда или ложь? И чем закрепить первое или опровергнуть второе? Чем именно, какими доказательствами?

— Второго июня вы были в этой одежде? — спросил я. Черевач молча кивнул. Я сказал: — Мне придется изъять вашу одежду и обувь для производства биологической экспертизы.

Черевач вздрогнул, столбик пепла упал ему на колени.

— Хорошо, — покорно согласился он, аккуратно стряхнул в ладонь пепел и вместе с погасшей сигаретой положил в пепельницу.

Из управления внутренних дел к нам для оказания помощи в раскрытии убийства Дивнеля прибыл старший оперуполномоченный ОУР майор Неклюдов. Пять лет назад, после окончания Минской высшей школы МВД СССР, меня направили начальником отделения уголовного розыска Соколовского РОВД, а Неклюдову предложили работу в областном аппарате. С тех пор мы встречались редко, чаще всего в УВД. Зона, которую обслуживал Неклюдов, включала северную группу районов. Потому, естественно, я поинтересовался:

— Какими судьбами к нам, Костя?

— Ваш зональник майор Петров с острым панкреатитом слег в госпиталь, поэтому направили меня. А ты что, недоволен моим приездом? — Неклюдов снял очки, кусочком замши стал протирать стекла. — У меня и в своей зоне работы по горло, но приказ есть приказ...

— Да мы и сами бы разобрались!

Неклюдов нацепил на нос очки, прошел к столу, по-хозяйски уселся на мое место, тоном выговора сказал:

— Однако пока ничем не можете похвастаться! По пути с автовокзала я зашел к Гурину, тщательно изучил уголовное дело. На мой взгляд, ты допустил ряд серьезных ошибок в раскрытии убийства. Во-первых, не отработана версия: к преступлению могла быть причастна Данута Дивнель. Во-вторых, ты почему-то без согласования с прокурором отпустил Черевача. А ведь против него есть улики!

— Косвенные улики, — бросил я. — Оснований для его задержания нет.

— Это еще как сказать! — Увеличенные линзами глаза Неклюдова хмуро смотрели на меня. — Уже одно то, что Черевач оказался на хуторе, говорит о многом. А сейчас он, оставаясь на свободе, сделает все возможное, чтобы скрыть следы преступления. Соображаешь? И вообще, как тебе известно, преступления, а тем более такие опасные, как убийства, надо раскрывать по горячим следам. И если упущен момент, работа затягивается и потом уже трудно установить и изобличить преступника...

— Вот ты и научи нас, провинциалов, как надо раскрывать преступления по горячим следам.

— Тут готовых рецептов еще не выработано. Надо мозгами шевелить...

— Знаешь, как-то один король на просьбу о помиловании двух преступников, один из которых был осужден к двадцати годам каторги, а второй — к лишению свободы пожизненно, ответил: «Обоим сократить срок наполовину». Вот чиновники и стали в тупик: как быть? С первым ясно, а вот как сократить срок осужденному к пожизненному заключению?

— А в самом деле, как? — заинтересовался Неклюдов. — Кто знает, сколько он проживет?

— Вот и пошевели мозгами, — улыбнулся я. — По-моему, безвыходных положений не бывает.

— Ладно, не тяни, — нетерпеливо сказал Неклюдов. — У нас с тобой сейчас каждая минута на счету.

— Один из чиновников решил просто: пусть осужденный сутки проводит в тюрьме, а вторые на свободе.

— Верно и просто! — удивился Неклюдов.

— Вот именно. А человек с высшим юридическим образованием не мог решить этого казуса.

— А ты не ерничай, Игорь. Не забывай, что я все-таки представитель областного аппарата. Могу ведь при случае шепнуть начальству о твоей строптивости, и пиши пропало — звания, должности...

Неклюдов шутил. И шутил по-прежнему неуклюже. Костя вообще не понимал шуток, за что нередко в школе и становился их объектом. А в школе юмористов хватало!..

— Дело, Костя, не в должностях и званиях. Дело сейчас в принципе: мы не можем позволить долго разгуливать на свободе человеку, совершившему такое преступление! И где гарантия, что сегодня или завтра он не пойдет на новое злодеяние? Поэтому ты прав: у нас сейчас каждая минута на счету...

Неклюдов достал из своего портфеля блокнот, ручку и деловым тоном спросил:

— Надеюсь, план дополнительных оперативно-розыскных мероприятий и следственных действий по делу разработан?

— Да. Вчера начальник отдела утвердил.

Я вытащил из сейфа папку с бумагами, протянул ее Неклюдову. Тот основательно уселся за стол, начал дотошно изучать мой план работы, делая в своем блокноте какие-то пометки. Через полчаса он вернул мне папку, заявил:

— Версий много, но все они носят поверхностный характер, требуют конкретизации. Если не возражаешь, я сегодня же займусь корректировкой плана.

— Сделай одолжение, буду весьма признателен.

Неклюдов покосился на меня, видать, проверяя, что я вложил в сказанное, но промолчал.

В кабинет заглянул дежурный по отделу:

— Извините, но тут принесли акт биологической экспертизы.

Старший лейтенант еще не успел договорить, как его папка оказалась в руках Неклюдова. Он торопливо раскрыл ее и буквально впился глазами в заключение эксперта, затем удовлетворенно потер руки и сказал мне:

— Вот тебе, Игорь Иванович, и финал: на одежде и обуви Черевача обнаружены следы крови, группа которой совпадает с группой крови Дивнеля!

— Но Черевач одежду и обувь мог запачкать кровью, когда зашел в дом убитого.

— А почему он вообще оказался в Соколове? Ведь при освобождении в колонии ему выписаны документы в Толочинский район.

— Приехал к знакомой женщине.

— А может быть, к Дивнелю? — Неклюдов снял очки, и его близорукие глаза беспомощно уставились на меня. — Как бы там ни было, а Черевача надо проверять и проверять!

— Проверять, конечно, надо, — согласился я. — Но это одна из версий. А мы все еще никак не можем нащупать мотив преступления. Вот что меня заботит в первую очередь. Пока работаем вслепую, словно с завязанными глазами. А время идет, и убийца на свободе!..

Неклюдов надел очки, вышел из-за стола и начал расхаживать по кабинету. Остановился против меня, спросил:

— Устал, Игорь?

— Есть немного, — признался я. — Последние дни мало спал.

— Знаешь что? — Неклюдов присел рядом со мной, и его тонкий, похожий на клюв ворона нос уставился мне куда-то в висок, а глаза за стеклами очков что-то искали на потолке. — Ступай домой, отдохни. Все равно ведь ничего срочного пока нет. А я тут посижу над планом работы. Лады?

Предупредив дежурного, что в отделе сегодня уже не появлюсь, я вышел на улицу — побродить, подышать свежим воздухом.

Только что отшумел короткий, но сильный дождь. Капало с деревьев, и солнце дробилось в лужицах стоявшей на асфальте воды, которую расплескивали колеса проносившихся по улице машин.

По тротуару неторопливо шли со смены рабочие хлебозавода. Парило. Я ослабил галстук, повесил на руку пиджак и смешался с потоком рабочего люда, чувствуя себя тут, однако, инородным телом. Эти люди добросовестно отстояли на своих рабочих местах смену, произвели энное количество материальных ценностей, которые сегодня же в виде хлебобулочных изделий для удовлетворения потребностей населения, в том числе и моих потребностей, поступят на прилавки магазинов. А что произвел я за свой рабочий день? Ровным счетом — ничего! И они, эти уставшие за смену люди, вправе спросить с меня за все мои промахи и упущения. Ведь я поставлен охранять от преступников созданные рабочими руками материальные ценности, а также жизнь, здоровье и достоинство людей. И выходит, плохо выполняю возложенные на меня обязанности...