Он кивнул. Он никогда никого не приглашал посмотреть, что он собирается делать.

— Какого демона?

— Я покажу тебе Хавока. — Торрен сильнее прижал её к себе. — А потом попрошу тебя не убегать от меня.

Глава 8

Ночью старая лесопилка выглядела невообразимо жутко.

Торрен скользнул рукой по её бедру, загоняя свой черный Камаро на грязную парковку. Его фары дугой осветили фасад старого ветхого здания. Ржавая вывеска на фасаде гласила: «Фоксбургская лесопилка», но кто-то закрасил её баллончиком с краской и написал «Хавок». Рядом с ним был нарисован маленький череп, похожий на логотип на футболке, которая была на нем сейчас.

— Ты это нарисовал? — спросила она, указывая на знак, когда он остановился.

— Неа. Вир. А Нокс пририсовал член.

Она прищурилась, и да, под черепом был нарисован маленький вишнево-красный пенис. Она хихикнула. Конечно же это Нокс.

— Можно вопрос?

Торрен успокаивающе сжал её ногу и повернул голову, чтобы посмотреть на неё. Его глаза светились зеленым, и от него пахло гориллой, не осталось и намека на запах человека. Но он всё ещё был здесь, в своей человеческой шкуре, и не выглядел обеспокоенным из-за внезапного превращения в салоне машины.

— Смелее.

— Я не могу выкинуть это из головы. Невада… когда я увидела её в особняке Вира, она так отличалась от серой мыши, с которой я разговаривала в библиотеке. Почему?

— Потому что она наша, а мы её, — просто ответил он.

После этих слов, у неё пробежали мурашки. Она сделала бы что угодно, лишь бы иметь нечто подобное. Не чувствовать себя айсбергом посреди холодного моря, выживающей в одиночку.

— Мне нравится твоя команда.

— Это катастрофа. Худшая команда в мире. Мы все ё*нутые.

— Но для того, кто смотрит на вас со стороны? Что бы вы ни делали, это сработало. Может вы по отдельности и е*нутые, но вместе? У тебя самый большой и самый крутой альфа во всем мире. И на его стороне только трое — ты, Нокс и Невада. Вир опасен, но с ним ты живешь так, словно не боишься его огня. Ты говоришь с ним так, будто не боишься, что он людоед. Ты пошел против него вчера, ради меня, будто совсем не боялся его гнева. — Она переплела свои пальцы с его. — Я думаю, что Красному Дракону это нужно. Я думаю, ему нужны вы, ребята, чтобы держать его в равновесии с его драконом.

Торрен заглушил двигатель.

— Когда я был ребенком, мой отец водил меня в особняк Дэймона Дэя. Он позвал меня. Вир был одинок и играл сам с собой, никто из других детей не мог справиться с его драконом. Он не мог контролировать свои изменения в дракона и сжигал всё. И всех. Любой, кто попадался на пути его огня, получал ранения, и он ничего не мог с этим поделать. Ему было семь, когда меня привели. Деймон наблюдал за мной. Он видел, какой я доминантный, видел, как я с трудом учусь в школе, видел, что я никому не предан, но жажду быть частью чего-то. Бистон, этот провидец из горилл, сказал Дэймону поставить меня перед огнём Вира и посмотреть, что произойдет. Мы играли два дня, прежде чем я увидел Красного дракона. Он был намного меньше. Малыш-дракон. Я был гориллой-подростком, но крупней для своего возраста. Он поджёг меня один раз. Задел мою руку своим огнем, и я атаковал. Я был зол, но более того, я забеспокоился о нём, потому что я видел его глаза, когда он запустил в меня огненным потоком. Он не хотел этого делать. Я видел, как он пытался остановить себя. Я подпрыгнул в воздух и, обхватив руками его крылья, швырнул нас обоих обратно на землю. И пока он боролся и защелкал своей зажигалкой, словно хотел снова поджечь меня, я впервые заговорил в своей форме гориллы. Это было от отчаяния. Я был ребенком, но хотел спасти нас обоих. Я закричал на него: «Стой, или ты сделаешь мне больно! Ты сделаешь мне больно, и я больше никогда не буду твоим другом. Я не буду твоим другом, Вир. Я не буду!» И он проглотил этот огонь. Ему было больно, но он проглотил его и замер. И с тех пор он меня ни разу не обжёг. О, он сжигает всех, но не меня. Он опасен и неуправляем, но я его хранитель. Он когда-нибудь сойдёт с ума. Да так, что не сможет вернуться, и возьмет меня с собой. Я принял это, в тот день, когда не дал ему сжечь меня. В семь лет я поклялся в верности Красному Дракону. Драконы, как правило, становятся лояльными к кому-то одному. У Деймона есть Мейсон. Они становятся верными другу, пока не найдут себе пару. В семь лет он выбрал меня своим другом, а я выбрал его. Мы оба попадем в ад, Кендис. Не думай, что нас можно спасти, потому что это не так. Нокса тоже нельзя спасти. Мы все отправимся в ад, но мы уйдём вместе. Тебе нравится команда, но мы едем на экспрессе, прямиком в пекло ада. Мне страшно протянуть руку и притянуть тебя к себе. Тебе лучше выбрать кого-нибудь другого, чтобы остаться с ним.

— Кто еще мог бы сравниться со мной? — тихо спросила она. — Кто, Торрен? Я надеялась на этот поезд задолго до того, как встретила тебя. Ад меня больше не пугает.

Рядом с ними припарковался зеленый «Мустанг», и Торрен резко выдохнул.

— Мы еще это обсудим позже.

— Кто это? — спросила она в замешательстве.

— Это мой бой. Хавок должен это сделать. Если он регулярно дерется, он позволяет мне немного контролировать ситуацию. У меня мало денег, поэтому в последнее время я устраиваю бои за деньги. Подожди меня там, — пробормотал он, толкая дверь.

Она думала, что он хотел провести деловую часть этого боя без неё, но он шокировал её, когда проигнорировал двух гигантов, выходящих из «Мустанга», и вместо этого открыл ей дверь.

— Ты только что открыл мне дверь, — тихо сказала она, потрясённая до костей.

— Ты королева, Кендис. Никогда не думай, что ты достойна меньшего.

Эти слова были прекрасны в устах такого человека, как Торрен. Он стоял там, высокий и сильный, протягивая к ней свою мозолистую татуированную руку, его сверкающие нечеловеческие глаза цвета пылающего мха, сжатые челюсти и суровое лицо, словно он уже был сосредоточен на этом бое. Он был готов идти сражаться, но проследил за тем, чтобы она не поскользнулась, выходя из его машины.

И впервые, чем когда-либо, на грязной стоянке бойцовской арены, она действительно почувствовала себя королевой — из-за Торрена.

Когда она скользнула своей рукой в его ладонь, в её груди снова возникла та же острая боль. Та, которая всё пробивала её грудь, до сих пор. Как тогда, когда она рассказала ему о своём отце ранее в кабинке, и он притянул её к себе, и она сразу же почувствовала себя лучше. Резкая боль в груди, затем онемение. Торрен был наркотиком, и она чувствовала, что сейчас настал тот момент. Она могла бросить этот наркотик прямо сейчас или поддаться зависимости и с головой пасть в огонь вместе с Торреном.

Уйти или остаться.

Уйти или остаться.

Уходи и избеги ада, в который он направляется, или оставайся и догоняй его ад, стань верной, поддержи его, несмотря ни на что, наблюдай, как ему причиняют боль, наблюдай, как он сражается, наблюдай, как он борется со своим зверем, наблюдай, как он сломается, наблюдай, каким хранителем он будет для Красного Дракона, наблюдай за последствиями его верности ему.

По её руке пробежали мурашки, она схватила его за руку и позволила ему вытащить себя из машины.

Она не была подругой только в хорошие времена и уж точно не трусихой.

Кендис осталась.

Она останется, несмотря ни на что.

Торрен притянул её к себе и быстро поцеловал. Два быстрых касания его языка об её и покусывание нижней губы заставили её задыхаться и испытывать нужду. Отстраняясь, он что-то сунул ей в руку, и когда она посмотрела вниз, это оказалась стопка двадцатидолларовых купюр. Он задержал её взгляд еще на мгновение, прежде чем повернуться к двум мужчинам, стоящим перед «Мустангом».

— Кто из вас? — спросил Торрен.

— Я, — сказал человек-танк, стоявший впереди. — Я Кольт Карауэй. — Он подождал несколько секунд, приподняв брови, как будто Торрен должен был узнать его имя. У него были торчащие волосы и шрамы на одной стороне лица. Следы от зубов судя по внешнему виду. Много. От него пахло альфой. Его глаза светились голубым, когда он скользнул своим взглядом вниз по её телу и обратно. — Кто из вас? — спросил он с ухмылкой.