– Надеюсь, что все процессуальные формальности соблюдены? – спросил Виктор Константинович.

– Конечно. С таким серьезным человеком, как вы, надо все делать серьезно.

– Поедем на Петровку?

– Да уж не в Сухуми.

Нехорошо стало от этих слов на душе у Виктора Константиновича. Значит, знают. Много. Больше, чем он предполагал.

– Явка с повинной, гражданин полковник, не пройдет?

– Нет, – засмеялся Сиротин, – я вам предлагал это два года назад по делу о трикотаже. Теперь речь может идти только о чистосердечном признании.

– В машине лежит кейс, в нем денег больше, чем вы видели за всю жизнь. Берите его и отвернитесь на десять минут.

– Неисправимый вы человек, Плужников. А что касается денег, то у таких, как вы, я видел их столько, что вам и не снилось. Прошу.

Сиротин указал рукой на черную «Волгу», стоящую у бровки тротуара. Из нее вышли трое крепких молодых людей, быстро, профессионально ощупали задержанного. Виктору Константиновичу захотелось кричать, но он сдержался из последних сил.

В кабинете невыносимо пахло табачным перегаром. Сам дурак, забыл выбросить окурки из пепельницы, а окно, согласно инструкции, на ночь запиралось.

Олег распахнул окно. День начинался прохладным. Солнца не было. Воздух был сыроватый, видимо, собирался дождь.

Вошел Прохоров:

– Доброе утро.

– Здравствуй, Боря.

– А я своих до конца лета к теще в Крым отправил.

– Везет же людям, умеют жениться выгодно. И жена кандидат наук, и теща в Крыму, и сына Федотом не назвали.

Прохоров молча усмехнулся. Они были ровесники. Пришли в милицию в одно и то же время. Только Олег учился в ВЮЗИ, а Борис окончил юрфак МГУ.

Они даже работали вместе в районе. Затем Олега забрали в областное управление, а Прохоров вскоре стал начальником уголовного розыска района, когда случилось это дело о наезде.

Рядом с Озерами неизвестный сбил человека и исчез. Преступника нашли через два дня. Но… позвонили, порекомендовали дело спустить на тормозах. В то время такое случалось. А Борис не захотел. Более того, задержал подозреваемого на семьдесят два часа. Через день его отрекомендовали на работу в областное управление, а дело о наезде закрыли. Строптивый капитан был, правда, с почетом, но устранен. С тех пор он изменился. Стал сух и неразговорчив. Старался ничего не принимать близко к сердцу. Четко выполнял работу, и все. Но в их деле одной четкости недостаточно. Здесь необходим несколько иной подход. Потому что работа с людьми всегда сродни творчеству. Она так же неожиданна и прекрасна.

Олег видел, как на деле Бурмина Прохоров словно просыпается от некой летаргии. Правда, медленно, но все же становится тем самым горячим оперативником, которого Олег знал по совместной работе в районе.

– Ну что, привезли Бобакова? – спросил Наумов.

– Скоро будет.

Впереди конвойный и сзади конвойный. А по бокам стены, а на окнах решетки. Значит, опять поедет он далеко на север. А там проволока да лесоповал. Только вот коридорчик незнакомый. Не в МУР его привезли, а куда?

– Начальник, – спросил Бобаков, – куда привез-то?

– Молчать. Узнаешь.

Нет, с ними не поговоришь. Не те люди. Конвой, он и есть конвой.

У дверей с цифрой 21 конвоир скомандовал:

– Стой!

Бобаков посмотрел еще раз на дверь. Очко. Значит, повезет, мальчонка.

– Товарищ майор, арестованный Бобаков доставлен.

И тут на стене Бобаков прочитал плакат о лучших работниках милиции Московской области. Вот это да… Зачем его сюда привезли?

– Заходи, – коротко скомандовал старшина. И он вошел.

В комнате сидели двое.

– Садитесь, Бобаков.

Он сел, устроился удобно, а глазом уже наметил пачку сигарет.

– Закурить разрешите, гражданин начальник?

Так спросил, для разговора. Точно знал, что начальник разрешит. В розыске ребята работают не вредные. Потому что жизнь у них не приведи господь.

– Курите.

Бобаков взял сигарету, чиркнул спичкой, затянулся глубоко.

– Начальник, зачем меня в область привезли? Я дальше Тушина не езжу.

– А у нас с вами, гражданин Бобаков, разговор о Москве пойдет. Вам фамилия Бурмин что-нибудь говорит?

– Кличку знаешь?

– Он, Бобаков, не собака, у него клички нет.

– Значит, фраер. Убей меня бог, начальник, не помню такой фамилии.

– Тогда я построю вопрос иначе. С кем, Бобаков, вы два года назад дрались у «Софии»?

Бобаков задумался. Конечно, припомнить можно. Но что ему это даст? Хорошая память в его деле – не всегда лучший помощник.

– Напоминаю, Бобаков. Вот протоколы десятого отделения…

– Не надо, не напоминай. Я за это пятнадцать суток получил.

– Бобаков, вы парень тертый, неужели думаете, что мы вас спрашиваем из праздного любопытства?

– Я понял, начальник. И скажу. Мы в переулке стояли, у винного. Время такое поганое, не у кого стрельнуть денег. Тут машина подъезжает.

– Какая машина?

– «Жигули», «семерка». Из нее мужик вышел, покрутился. Пару раз на нас посмотрел и подошел.

– Какой мужик?

– Начальник, для меня год как век.

– Вы все-таки припомните.

– Мужик такой богатенький. Пиджак кожаный, полный, роста среднего и седой весь как лунь. Ну, подходит к нам и говорит: нужны деньги? Я ему: а то! Он мне: один человек в «Софии» сидит, посчитайте ему ребра как следует, дам по стольнику. Я ему – мало. Он достает деньги, нам всем по четвертаку. Сделайте дело – еще сто. Ну, мы говорим: покажи. Он нас в ресторан завел, показал. Мужик нормальный, таких мы били не раз, я и согласился. Вызвал я его. Завел за угол и давай. А мужик-то этот крепким оказался, он мне с ходу три зуба выбил с одного удара. И бил-то не кулаком, а ребром ладони. Тут его дружок подбежал. Тоже парень ничего. А там и канарейка подъехала. Нас под руки и в десятое. Но мы твердо сказали: извините, обознались. Мол, за сестру дружка, Ильяса то есть, заступались. Те двое тоже говорят: претензий нет. Ну, а нам вместо дести шестой пятнадцать суток.

– А человек, который дал деньги?

– Как милиция подъехала, он в машину – и рванул.

– Что вы о нем еще можете сказать?

Бобаков взял новую сигарету, прикурил, задумался.

– У него шрам на подбородке был. В дверь постучали.

– Войдите! – крикнул Олег. Вошли Леня и Чернов.

– Виктор Сергеевич, – обратился Наумов к Чернову, – вам знаком этот человек?

Чернов мельком взглянул на сидящего и ответил:

– Да. Это тот, с кем мы дрались у ресторана «София».

– А вы, Бобаков, узнаете?

– Узнаю, – усмехнулся Бобаков, – он из ресторана выбежал помогать.

– У нас все, Бобаков. Старшина! Вошел конвойный.

– Сигарету разреши, начальник?

– Берите все.

– Дай тебе бог. Заловишь меня когда-нибудь, темнить не буду.

Бобакова увезли.

– А у вас интересные типы попадаются, – улыбнулся Чернов.

– Весьма. Вы уж нас извините, Виктор Сергеевич, что мы вам день испортили. Машина внизу. Вас довезут, куда скажете.

– Спасибо. У меня встречная просьба.

– Любая.

– Когда дело будет закончено, познакомьте меня с материалами.

– Хотите написать?

– Да.

– Сделаю все от меня зависящее. Вас Леня проводит. Они попрощались.

Олег посмотрел на часы.

– Борис, нас ждут на Петровке.

– Кто?

– Заместитель начальника УБХСС города полковник Сиротин. Он вел дело по трикотажу.

– А ты уверен, что эта драка…

– Все дело в том, что ты не посмотрел материалы на Низича. Так вот, у Владислава Казимировича есть машина «жигули» 2107, и у него на подбородке шрам.

Они сидели в кабинете Сиротина и пили кофе. Он сварил его сам в какой-то странной, похожей на ракету установке.

– Эту кофеварку мне брат сделал. Большой умелец, – усмехнулся Сиротин. – Хорошая штука, варит быстро и много. Да и раствор получается насыщенный.

Действительно, кофе был ароматным и крепким.