– Она так тебе понравилась?

– Да.

– Кто-нибудь видел тебя у кинотеатра?

– Я не видел никого.

– Ты давал кому-нибудь ключи?

– Ты же знаешь.

– Знаю, но бывает всякое.

– Исключено.

– Ты пошел на свидание с работы?

– Да.

– Где мне найти эту девушку?

– Не знаю.

– То есть?

– Знаю только, что ее зовут Лена, она очень красивая и живет на улице Чаплыгина.

– Ну это тоже кое-что. Дом какой?

– Четыре, второй подъезд.

– Женя, вспомни, кто тебя видел у «Новороссийска».

Звонков грустно покачал головой.

– Так, – сказал Борис Логунов и встал из-за стола, – значит, вы, Тохадзе, продолжаете утверждать, что лично получили эту телеграмму?

– Зачем обижаешь? – Гурам Тохадзе даже головой затряс возбужденно. Мол, до чего недоверчивые люди бывают.

– Тогда, пожалуйста, распишитесь здесь. – Борис подвинул Тохадзе лист протокола.

– Здесь? – Тохадзе медленно начал читать.

– Неразборчиво?

– Нормально. – Гурам расписался.

– Прекрасно. Теперь, Тохадзе, ответьте на такой вопрос: как вы одновременно могли жить в Москве, вот справка из гостиницы «Минск», и получать телеграмму в Батуми?

– Я на два дня улетал домой.

Тохадзе ответил быстро, словно ожидал этого вопроса.

– Вот справка Аэрофлота. – Логунов вынул из папки бумагу. – В ней говорится, что за последний месяц ни ваша фамилия, ни ваши паспортные данные не были зарегистрированы в аэропортах Москвы.

– Мне друг продал билет. Я по его фамилии летел.

– По какой?

– Слушай, Давид его зовут, а фамилию не помню.

Логунов сел, взял ручку, записал.

– Значит, вы, Тохадзе, утверждаете, что ваш знакомый по имени Давид уступил вам свой билет?

– Утверждаю.

– Распишитесь.

– Здесь?

– Да. Продолжим дальше. Вы приехали в Батуми и получили телеграмму.

– Конечно, получил. – Тохадзе вскочил. – Какое тебе дело, когда я и куда ехал? Я свободный человек! Понимаешь?

– Пока.

– Что «пока»?

– Свободный пока.

– Ты что, угрожаешь мне?

– Вы садитесь, Тохадзе. Спокойно садитесь и прочитайте показания проводника поезда Батуми – Москва Чачава. В них она показывает, что получила эту телеграмму от вашей сестры и передала ее вам в Москве.

– Слушай! Кому веришь? Проводнику. Они все продажные. За что хочешь скажет.

– Хорошо. Я устрою вам очную ставку.

– Зачем? Слушай, чего тебе надо?

– Вот что, Тохадзе, разговор по делу. Мне надо, чтобы вы обвинялись по двум статьям – 130-й и 181-й.

Тохадзе задумался на минутку.

– Что-то я не помню таких статей.

– Вполне естественно. Вы ранее дважды привлекались по 146-й статье. За разбой. Не так ли?

– У вас учет.

– Пока не жалуемся. Разъясню смысл статей: 130-я – клевета, 181-я – дача заведомо ложных показаний. Так будем говорить серьезно?

Лифтерша, разговаривая, прижимала к груди роман Пикуля «Слово и дело», словно боялась, что Корнеев его отнимет.

– Людмила Тарасовна, вы говорите, что в вашем подъезде никакой красивой высокой блондинки по имени Лена нет.

– Точно знаю.

– А может, она гостила или снимала комнату?

– Вы знаете, молодой человек, когда сидишь на одном месте десять лет, запоминаешь всех, кто проходит мимо тебя.

– Вы весь день дежурите?

– Нет, с девяти утра и до семи вечера.

– Понятно…

Подъезд дома, где живет Звонков.

Первая дверь.

Игорь позвонил.

– Добрый день, я из милиции. Могу задать вам несколько вопросов?

– Конечно.

– Вы никогда не видели посторонних, входящих или выходящих из шестой квартиры?

– Это от Женьки Звонкова?

– Да.

– Да вроде нет.

И опять дверь.

– Добрый день, я из милиции…

Второй этаж. Третий. Четвертый.

Игорь только поднес руку к звонку, как дверь отворилась и на площадку выехала детская коляска, похожая на ракету.

Корнеев отступил. Высокий парень, управляющий этим сооружением, аккуратно прикрыл за собой дверь.

– Здравствуйте, – сказал Игорь, – я из милиции.

– А я, – засмеялся парень, – из второго таксопарка.

– Вот и познакомились. – Игорь достал удостоверение.

– Да не надо, я вам верю.

– Вас как зовут?

– Николай Серпухов.

– Николай, вы знаете Звонкова?

– Мы с Женькой друзья.

– Тем лучше. Вы не замечали никого постороннего, входившего или покидавшего квартиру Звонкова?

– Да как сказать. Я эту неделю в ночь, вот с бойцом своим и гуляю.

– Всегда в одно время?

– Да, плюс-минус полчаса. Так вот, позавчера вывожу коляску. Она в лифт не входит, поэтому спускаю по ступенькам, аккуратно. Гляжу, из Женькиной квартиры человек выходит. Я его сверху вижу. Куртка вроде как у Женьки, только вот кепка джинсовая. Думаю, с чего Женька начал джинсу на голове носить. Я его окликнул, а он бегом по лестнице.

– Значит, человек в куртке не остановился, когда вы его окликнули?

– Да он убежал просто. Я спустился на улицу, а у подъезда Любовь Васильевна сидит из десятой квартиры. Я ей: мол, тетя Люба, куда Женька Звонков побежал? А она мне: никакого Звонкова в глаза не видела. А в кожаной куртке? А она и говорит: выбежал какой-то, сел в машину и уехал.

– Любовь Васильевна, вспомните, позавчера из подъезда выбежал человек в кожаной куртке и джинсовой кепке.

– Это которого Коля Серпухов за Женю Звонкова принял?

– Да.

– А чего вспоминать. Выбежал он и сразу на ту сторону улицы. У церкви его машина синяя ждала.

– А какой марки машина?

– Я, к сожалению, не разбираюсь в них. Легковая, точно.

Капитан Коновалов, все еще не успевший переодеться в штатское, шагал по своему маленькому кабинету. Нервничал Коновалов, злился.

– Что ты воду мутишь, Корнеев? Наше дело – взять убийцу. Мы его взяли. Дальше пускай прокуратура разбирается.

Игорь посмотрел на Коновалова, помолчал.

– Что ты молчишь? Сегодня бы уже отправили этого Звонкова в ИВС, и ладушки.

– А если тебя, Леня, в ИВС?

– А меня за что?

– А его?

– Ну ты даешь, начальник! Как за что? На гантели его отпечатки пальцев, в пластиковой сумке газета с его адресом, в квартире вещи убитого Желтухина, факт их знакомства подтвержден. Чего тебе еще!

– Мне ничего, Леня. Только некая Лена на улице Чаплыгина не живет. Вот заявление Звонкова о краже гантели, вот показания соседей о том, что из квартиры Звонкова выходил посторонний.

– Ну и что?

– То есть?

– Я же говорю тебе, пусть от этого у прокуратуры голова болит. Мы-то здесь при чем?

– Леня, Леня, ничего ты не понял и не поймешь. У тебя сыск нечто вроде завода. Тебе план необходим.

– Только не строй из себя святого, Игорь. Не надо.

– А я не святой, Леня. Я сыщик. И мое дело искать. А ты, кстати, руководишь уголовным розыском отделения, и ты должен тоже искать.

– Так что же, целоваться мне теперь с твоим Звонковым или самому в ИВС сесть?

В дверь постучали.

– Войдите! – крикнул Коновалов.

В кабинет вошел Лев Миронович.

– Вы меня вызывали? Моя фамилия Шнейдерман.

– Конечно. – Корнеев встал. – Садитесь.

Лев Миронович сел, огляделся.

– Вас, кажется, Лев Миронович зовут?

– Да.

– Вы работаете вместе со Звонковым?

– Двенадцать лет.

– Что вы о нем можете сказать?

– Он прекрасный человек и великолепный работник.

– Лев Миронович, позавчера во сколько Звонков ушел с работы?

– В четырнадцать. Свидание у него было в три.

– А почему свидание?

– Некий опыт подсказал мне. Если человек так тщательно одевается…

– А в чем был одет Звонков?

– Серый костюм, рубашка голубая, галстук полосатый.

– Вы это точно помните? – вмешался в разговор Коновалов.

– Конечно.