— Не знаю. Огромный, чуть ли не вдвое выше девушки. Плечи широченные, взгляд неприятный. Как глянул — не по себе стало.
— А! Так это Такэсита! — воскликнул Таро. — Седой весь, в черном костюме?
— Нет, — возразил парень. — Вовсе не седой он. Волосы коротко острижены, маленькие усики. А костюм на нем синий был…
— Может быть, Курода?
— Знаешь его, что ли? У тебя против него никаких шансов. — И парень с сочувствием добавил: — Я оглянулся — он в свою машину садился. Так что, видно, с деньгами.
Кое-что Комура выудил, поговорив с садовником в садике перед домом, где жила Хироко Сасаки. Садовник вспомнил, что позавчера, во второй половине дня, сестры вышли из дому и сели в такси. Машина их ждала. («Значит, вызвали по телефону», — отметил Комура.)
Инспектор зашел в первый попавшийся по пути бар и уселся с бутылкой пива за столик в углу. Комура уже в который раз принялся размышлять о побеге Кога. Правительство торопило полицейское управление, утром сам премьер на заседании кабинета выразил свое неудовольствие. Но делу это не помогло. Детективы, проследив путь бежавшего до ближайшего шоссе, след потеряли…
Он чувствовал, что дело об убийстве Митико Садзи не совсем понятным образом связано с побегом террориста. Не одежду ли Кога они обнаружили в ее доме?
Бенджамин проявлял внимание к своему молодому коллеге. Он свел Мортона — это была уже сверхлюбезность — с одним из чиновников токийской прокуратуры, который согласился ознакомить журналиста с некоторыми документами по делу компании «Джонсон эйркрафт корпорейшн».
Чиновник долго кланялся и улыбался.
— Чрезвычайно рад лицезреть друга многоуважаемого господина Бенджамина! — воскликнул он.
Такого английского языка Мортону еще не доводилось слышать. Чиновник говорил с ужасным произношением и употреблял бесконечное количество высокопарных выражений.
Он усадил журналиста в кресло и, открыв сейф, вытащил бумаги.
— Извольте обратить внимание — только что через посольство переданы от государственного департамента Соединенных Штатов Америки.
— Что это такое?
— Расписки некоего агента в получении денег от «Джонсон эйркрафт корпорейшн». Каждая на 250 миллионов иен. Правда, неясно, откуда взялись эти деньги. По счетам компании они не проходили.
Мортон взял пачку расписок.
— Судя по ним, — продолжал чиновник, — агент получал деньги примерно в течение трех лет. Общая сумма расписок — семь миллионов долларов.
— Ого! Он неплохо зарабатывал, этот агент.
— О да! — подтвердил чиновник.
— А вы не можете перевести, что здесь написано? — заинтересовался Мортон.
— Здесь говорится, что «консультанту» за услуги в посредничестве между компанией и покупателями — японскими правительственными учреждениями и частными корпорациями — выплачивается следующая сумма. Ниже — оттиск личной печати агента. Впрочем, на обороте тот же текст — на английском — взгляните сами, пожалуйста. Здесь даже подпись латинскими буквами.
— Так кто же он такой, этот агент? — нетерпеливо спросил Мортон.
— Увы, — развел руками чиновник. — Пока это неразрешимая загадка. Подпись неразборчива.
— А что такое личная печать?
— Я думал, вы осведомлены, что у нас в стране не принято подписывать бумаги. Документы заверяются личными печатями. Должен вам заметить, что без личной печати всякая деловая, юридическая и прочая жизнь в нашем государстве немедленно бы остановилась.
Чиновник выжидающе смотрел на Мортона — старик был любителем эффектов.
— Печать есть у каждого взрослого гражданина. Причем не одна. Самая простая называется ми-томэ — ею помечают записки и другие незначительные бумаги. Есть банковская печать для чеков и прочих финансовых дел. Но самая важная — дзи-цуин, печать, зарегистрированная в установленном порядке. Вы берете займ, что-то продаете, передаете — все подтверждается дзицуин.
— Но почему их несколько? Это ж неудобно.
— Напротив! Простейшую печать — митомэ — вы всегда носите с собой. Если потеряли, не беда, новую можно купить в магазине. Там выставлен набор печатей с наиболее распространенными японскими фамилиями.
— Да, но так можно подделать любой документ?!
— Вот поэтому и используют несколько печатей. Дзицуин обязательно регистрируется в местных органах самоуправления, в городе или деревне, смотря где вы проживаете. Регистрация узаконивает печать. Большинство дзицуин изготовляется из стоящей слоновой кости вручную. И здесь не бывает двух одинаковых изделий. Поэтому подделка невозможна.
— Из слоновой кости? Я бы сказал, это недешево.
— Дзицуин считается одной из главных ценностей человека. Потерять ее — все равно что для американца забыть собственную фамилию…
Возвращаясь из прокуратуры, Мортон обдумывал сведения, полученные от чиновника. Если не считать информации о печатях, относящейся к области традиций и уклада жизни японского народа, он увозил с собой ксерокопии двух расписок неизвестного агента «Джонсон эйркрафт корпорейшн» в Японии. Подписи, сделанные на западный манер, действительно неразборчивы, но заглавная буква здорово смахивает на «К». Иероглифы на печати разобрать трудно, но чиновник сказал, что, как ему кажется, второй из двух иероглифов, скорее всего, читается как «хара».
А Комура тем временем колесил по городу, пытаясь найти таксиста, который в день убийства Митико вез сестер.
Таро нарисовал план улицы, где находился дом Митико. Его интересовало следующее: из каких окон соседних домов можно было видеть человека, который приходил к Митико, — его Таро условно называл «любовник». Стажер хорошо помнил уроки Комура: даже если «любовник» появлялся у Митико поздно ночью, все равно его могли видеть — мало ли людей страдают бессонницей. Или поздно возвращаются домой. Закончив план, он вновь отправился к месту происшествия. Пристроившись на той же скамейке около подъезда, он уже точно определил несколько рядов окон, откуда могли наблюдать за входившими и выходившими из дома Митико.
В этот же день японское информационное агентство опубликовало текст письма президента Соединенных Штатов новому премьер-министру Каваками. Президент писал:
«Я получил Ваше письмо. Хочу заверить Вас, что я полностью разделяю Ваше желание, чтобы обвинения, связанные с деятельностью компании “Джонсон эйркрафт корпорейшн’’ в Японии, были безотлагательно расследованы.
Государственный департамент направил в сенат и правительственную комиссию по контролю над операциями с ценными бумагами Вашу просьбу о предоставлении Вам после завершения слушания дела в сенате всех находящихся в их распоряжении сведений, касающихся Японии.
Некоторая задержка с представлением материалов вызвана тем, что юридическая и административная практика комиссии по контролю над операциями с ценными бумагами не допускает разглашения материалов, имеющих отношение к следствию, пока расследование не закончено.
Преждевременное опубликование подобной информации могло бы нанести ущерб расследованию и любым мерам по укреплению законности. Это могло бы также поставить под угрозу права отдельных лиц независимо от того, будет им в конце концов предъявлено обвинение в преступных действиях или нет. Эти основные требования закона и юридической практики США должны уважаться так же, как и основные принципы японской законности. Если уважение этих принципов будет гарантировано, я уверен, что мы сможем эффективно работать друг с другом.
И в заключение, г-н премьер-министр: я уверен — так же, как, вне всякого сомнения, уверены и Вы, — что это злополучное дело не повредит постоянным дружеским отношениям между нашими странами, которые продолжают иметь решающее значение для дела мира и прогресса в Азии и во всем мире».
Это послание премьер-министру Каваками вручил спешно прибывший в Токио помощник государственного секретаря по странам Азии и бассейна Тихого океана. Беседа продолжалась тридцать пять минут, как сообщили на следующий день газеты.
Вместе с помощником госсекретаря прибыла группа дипломатов, а также председатель комитета начальников штабов, которого в тот же день принял начальник управления национальной обороны Японии. В заявлении для прессы говорилось, что на встрече было выражено обоюдное стремление развивать сотрудничество между двумя странами в военной области. После встречи американскому генералу был вручен орден Восходящего солнца первой степени.
