Начальник полиции дал указание допустить Вада ко всем материалам. Он полагал, что Вада задохнется под бременем бумаг, устанет и его миссия приобретет чисто формальный характер. Однако тот быстро разобрался в работе полицейского аппарата и повел себя так, что никто не решался что-либо сделать, не поставив его в известность. А кое-кто из служащих управления, известных своим чутьем, сообщал ему конфиденциальную информацию раньше, чем кому бы то ни было.

Группа «Боевое знамя» образовалась довольно давно. Комура нашел в архивах следы ее прежней деятельности. Она откололась от крупнейшей студенческой организации — Всеяпонской федерации органов студенческого самоуправления — и насчитывала всего несколько десятков человек. Ему удалось разыскать старые информационные сообщения полиции, относящиеся к периоду формирования группы, и установить имена будущих террористов.

Масаеси Сибата, Кодзи Сато и Акио Симадзу в университете входили в «комитет классовой борьбы». Они активно участвовали в студенческой деятельности, устраивали сидячие забастовки в аудиториях, требовали расширения студенческого самоуправления. Но так продолжалось недолго, затем все трое покинули университет. По времени это совпало с созданием группы «Боевое знамя», которая в течение нескольких лет вела вполне безобидную пропаганду. Года за два до первых взрывов сведения о группе перестали поступать. Но начиная с первой же бомбы, ответственность за взрывы неизменно брали на себя террористы «Боевого знамени».

Комура собрал свидетельские показания всех тех, кто хотя бы мельком их видел. Составленные по его просьбе описания их внешности он долго сравнивал с сохранившимися фотографиями группы Сибата. Два портрета совпали. Самого Сибата и Симадзу. Сравнивая распечатанное на гектографе руководство по изготовлению бомб, сопровождаемое пространным политическим комментарием, с текстом университетских сочинений Сибата (в группе он исполнял роль теоретика), Комура узнавал знакомые выражения, знаком был и строй мыслей — путаных, но свидетельствующих о политической одержимости. Ныне Сибата писал, что в Японии назрела революционная ситуация и достаточно поднести фитиль, чтобы порох взорвался. И начать следует с террора, чтобы разбудить японцев, «взорвать их мировоззрение», подтолкнуть, заставить действовать. Стоит только дестабилизировать положение в стране — и революция станет неостановимой, как цепная реакция. Особенно резко, не стесняясь в выражениях, Сибата ругал коммунистов, называл их «предателями», призывал к «беспощадной борьбе» с компартией. Помимо пропагандистских листовок члены «Боевого знамени» в большом количестве рассылали сброшюрованные инструкции по изготовлению самодельных бомб. Для отвода глаз брошюрам давались какие-нибудь нелепые названия вроде: «Теория витаминов», «Антология роз».

Комура долго не мог засечь членов группы. Они появлялись в самых неожиданных местах и быстро исчезали. В первый раз ему удалось нащупать группу после взрыва на девятом этаже нового здания компании «Мицубиси». Самодельная мина, к счастью, никого не убила. Пострадали в основном прохожие: на них посыпались осколки оконных стекол. Один из полицейских, дежуривших на улице, вспомнил, что почему-то обратил внимание на сильно заросшего молодого человека с сумкой и портфелем, входившего в здание незадолго до взрыва. Он резко выделялся среди аккуратных и респектабельных клерков. Молодой человек минут через десять вышел, уже без сумки и портфеля, и сел в ожидавшую его машину. Полицейский даже номер запомнил. Выяснилось, что номер не зарегистрирован. Комура начал охоту.

Через неделю автомобиль с этим номером появился вновь. Полицейский патруль вовремя сориентировался и связался с управлением, за машиной установили наружное наблюдение. Подозреваемые слежки не заметили, поэтому удалось легко установить сразу две конспиративные квартиры «Боевого знамени». Агенты Комура засели в смежном доме, благо тот оказался незаселенным. За неделю наблюдений они сфотографировали девять человек, заходивших в квартиры. Одним из них был Кодзи Сато.

Комура хотел взять всю группу разом. Он надеялся выявить и тех, кто, не входя в группу, помогал ей. Но террористы общались только между собой. Активность их возросла. Они встречались по нескольку раз в день, но в поле зрения полиции не попал ни один новый человек. Комура выжидал. Газеты неизменно связывали террористов с компартией. Комура же, не питавший симпатий к коммунистам, знал, что те, кто бросал бомбы, равно ненавидели и консерваторов и коммунистов, поэтому газетные версии лишь мешали ему работать. Но эти «открытия», по непонятным для него причинам, охотно подхватывались в полицейском управлении. Начальство укоризненно выговаривало ему: «Даже газеты знают, где искать вдохновителей преступлений, а вы гоняетесь за призраками».

В центре города взорвался грузовик с пропаном — несчастный случай, никто не был виноват, кроме самого водителя, забывшего об осторожности. Районное полицейское отделение провело необходимое расследование. Но в вечернем выпуске одной из газет появилось сообщение о взрыве бомбы замедленного действия — и со ссылкой на токийское полицейское управление. Комура поинтересовался у шефа, что это значит, но тот посоветовал ему заниматься своими делами. Мнимая бомба «взорвалась» возле помещения фирмы, руководителей которой не так давно орган компартии обвинил во взяточничестве с целью получения выгодных контрактов. Депутат от консервативной партии громогласно заявил в парламенте: «Вот чем коммунисты подкрепляют свои нападки на честных людей».

Когда группа наружного наблюдения сообщила по радиотелефону, что один из девяти, зарегистрированный в полицейской картотеке под именем Нобумаса Курокава, сев в такси, направился в аэропорт, Комура почувствовал: началось.

Курокава взял билет на реактивный самолет ДС-8, вылетавший в Осаку.

Связавшись с полицейским управлением в Осаке, Комура решил отправиться туда следующим рейсом. Через час к нему ворвался инспектор с телеграммой: «Применив оружие, Курокава захватил в воздухе самолет. Он требует записать на пленку и передать по радио его обращение к японскому народу, а также хочет получить три миллиона долларов наличными для вылета за границу. В противном случае угрожает взорвать самолет. На борту 76 пассажиров и 8 членов экипажа».

Тут же поступило другое сообщение: «Курокава решил сесть в осакском аэропорту для дозаправки. Но пока к самолету никого не подпускает».

Комура не колебался ни минуты. Он бросился на аэродром. По личному указанию министра транспорта его ожидал спецсамолет, который сразу же поднялся в воздух. С ним вылетели и три сотрудника из его сектора.

Курокава потребовал заправить самолет и следил за техниками из кабины. Группе Комура удалось в это время подобраться к самолету с противоположной стороны. В салон они проникли через аварийный люк. Приготовив оружие, затаились возле кабины пилотов. Минут через двадцать стюардесса, связанная Курокава, попросилась в туалет. Террорист, довольный, что требование о заправке выполнено и ничего подозрительного не произошло, разрешил ей выйти. В открытую дверь ворвался Комура. Он промедлил, и Курокава успел выхватить нож и полоснуть себя по горлу. Его немедленно подхватили и вынесли из самолета. Раненый потерял много крови, но остался жив.

В Токио начались аресты выявленных террористов. Удалось взять троих. Пятеро ускользнули. Один из арестованных покончил с собой.

В Токио Комура прилетел утром. В аэропорту его ждала машина. В ней сидел инспектор Уэда, который руководил ночной операцией: «Там один совсем молоденький, из студентов, в отличие от других с полицией дела не имел. Я его приказал поместить отдельно. По-моему, с ним можно работать. Он расколется».

Комура направился прямо в тюрьму. Допрос надо провести немедленно, пока арестованные не пришли в себя.

Уэда был прав. Киба оказался худеньким запуганным пареньком, который, услышав от Комура, что ждет террористов, расплакался и, рыдая, начал рассказывать. Сам он студент-химик, отвечал в группе за бомбы.