Пока Огненная капля, сформированная Хруком Ищущим, огненным цветком пронеслась вперёд, разрывая плоть тумана, очистив от него большую «просеку» в скрытой от нас области, и туман отступил, сдал назад, ослабив на время хватку.

Одна за другой глазастые страшилы умирали, завязнув среди кучи крыс.

— Бегут!

— Догнать-догнать!

— Мягкие хвосты! Хватай!

Теперь уже те из зойлов, кто не взял себе добычу, повернули назад. А крысолюди наскакивали сзади, кололи и рубили, а те даже не могли повернуться назад, потому что тело им это не могло позволить. Почему-то мягкие хвосты рубились целыми ломтями, а зойлы только хрюкали/булькали и торопились в воду.

Это на первый взгляд в нападении на нас принимали участие многочисленные твари, а подсчитав тела убитых — 7 и видя, сколько всего ушло, видно было, что число нападавших едва дотягивало до двух дюжин.

Никто не переживал по утащенным в топь товарищам (сколько их там было то — хвостов пять), а больше по их орудию и доспехам. Но и убитые зойлы привлекли к себе внимание — вокруг них крутились, убийцы ставили на них лапы, задирали носы. Потом начали переворачивать, смотреть лапы, пробовать на вкус их мясо (тухловатое на вкус, а потому любители сразу нашлись), вскрывать, чтобы рассмотреть органы. В общем, внутренности обычные, если не считать маленьких тоненьких червей в печени — но это вообще обычное дело для тех, как рассказывал Мартин, кто жрёт всё подряд и не жарит мясо.

Огромные головы были практически неуязвимы для холодного оружия (если только не бить двуручным оружием со всей мочи), и к тому же для мелких низкоскоростных снарядов пращи вообще неуязвимы.

Следующее нападение произошло с другого конца островка (метров 100×80), когда бойцы отряда вновь успокоились, и монстры утащили здесь двоих, прежде чем мы отстрелялись от них.

Пылающий костёр посреди острова хорошо подсвечивал наши фигуры на фоне окружающего тумана.

Первые нападения показали, что при довольно большом количестве обороняющихся стрелков, спрятавшихся за спинами бойцов ближнего боя, при нападении тяжёлых чудовищ на узкий участок (до 10 м) при недостатке видимости продолжать биться так же — это всё спускать на волю случая. Даже второе отбитое нападение обошлось с нашей стороны без жертв лишь чудом.

Стрелков разбили на группы, где те опять дробились на более мелкие подгруппы (100 стрелков — 4 группы по 20–25, 4–5 пятёрки в каждой) что дало возможность сразу повысить огневую мощь (В упор — само то! Не промахнуться, так как надо сказать честно — в основном стрелки стреляли из лап вон плохо). Осталось лишь дождаться следующего нападения. А оно должно было быть, я чувствовал, да и туман этот…

Третье нападение произошло за час до рассвета.

Окружающий туман зашевелился, забурлил, формируя многочисленные языки, что среди полной тиши потянулись к нам, вместе с зажурчавшей водой, чей уровень начал подниматься волнами, помогая скрывавшийся в нём тварям подобраться к нам ближе.

И тогда же вместе с ними пришёл он — шум, нанёсший удар по ушам воинов, заставляя их склониться, опустить оружие, и похож он был на слова на неизвестном языке. Шум, имеющий почти материальное воплощение.

Три группы, голов по двадцать, зойлов вылезли вперед, показывая, что предыдущие нападения были лишь разведкой боем. Они молча давили на полурастерянных воинов, которые били себя по ушам, и помощи от их командиров тут никакой и не было, потому что они сами были в таком же положении.

Страх начал окутывать и меня, наполняя и выворачивая кости. Мне казалось, что я вижу нити чужой воли, идущие от тех, кто за туманом. Казалось бы — протяни руку и оборви их, запутай, нарушь! Но нет, это было мне не под силу и вообще заставляло думать о том, здоров ли я или уже надышался паров местной воды? Но появившаяся цель, не жалкие звери, что являлись лишь чьими-то послушными марионетками, а их хозяев, от которых и шло управление, позволила сконцентрироваться на них.

В плечо что-то ударилось, и мимо меня, бьющего врагов копьём, пробежала низкая тёмная фигура к костру. Подбежав к огню, Хрук Ищущий взмахнул лапой, и порошок упал в пламя, а зеленоватая вспышка (которая то ли была, то ли нет) рассеяла туман в округе, заткнув звучащие голоса, открыв немало интересного, что было спрятано от наших глаз.

У тех звуков, что мы слышали из-за пределов тумана, оказалась вполне ясное происхождение.

Сперва мы увидели замершие каменные обелиски, которых при рассеянном свете солнца тут не было, но потом в жёлто-оранжевых бликах костра мелькнуло то, что могло быть только чешуйчатой кожей…

А затем они сделали шаги вперёд, и мы смогли рассмотреть их мощные фигуры.

Высокие, до двух метров, кривоногие фигуры с очень длинными руками, немного похожие на людей, выходили из молочной пелены, что подчинялась, расступаясь перед ними. Вода ещё стекала с их нечеловечески мускулистых фигур, покрытых бронзовыми и костяными панцирями — и глазам было больно смотреть на их доспех от выгравированных на них узорах в виде закручивающихся узлов и спиралей. Лысые головы с единственным глазом циклопа, находящимся в середине лица, с кожаным клювом под ним, что не скрывал и крепких клыков. За телом раскачивался толстый хвост с костяной булавой.

А в их руках были зажаты огромные каменные кувалды…

Их было меньше, но переступив через тела ополовиненных в числе зойлов, они одним ударом разметали в стороны двух-трёх бойцов с копьями, действуя за счёт длины кувалд и рук.

Взмах, и огромное било сломало пополам одного бойца, удар — и увязло в другом, разметав в щепы щит, третий удар — и кольчуга вминается в тело визжащей крысы.

Если зойлы старались не убить, а утащить врагов в туман, то эти пришли убивать нарушителей их границ, убивать непослушных, что не желают покориться воле властителей болот.

Вспышка и сноп искр от выстрела, и пуля вминается в доспех, но не пробивает его. Второй выстрел — и вновь нет успеха. Третий выстрел, панцирь не выдерживает, и недоящер падает навзничь. Но это пока небольшой успех — потому как холодным оружием их ещё никто не поразил.

Пока трещали по готовности выстрелы, я не мог смотреть на то, как моих воинов медленно, но верно уничтожают.

Вырвавшись вперёд, перепрыгнул через голову кланового бойца, стараясь не смотреть в линии узоров, и едва успел пригнуться, прежде чем того впечатало кувалдой в грязь. Выпад копьём вперёд, и острое жало ударило в подмышечный вырез, погрузившись достаточно глубоко — и враг зашипел, уронив оружие, но вместе с тем зажав моё копье.

Выхватил уже много чего видевшие сечки и, едва избежав встречи с его хвостом, ударил по пальцам ног — по одним, по другим, перерубая мелкие косточки, перекатился — ударил по хвосту, впрочем, без успеха. Подпрыгнул и ударил лезвием в район виска, рассекая кожу, кость и срубив кусочек клюва.

И удар воздушной волной ещё не дал мне приземлиться, протащил по воздуху, потом по грязи, и я упал чуть ли прямо под удар следующей кувалды, едва успев отскочить в сторону, когда каменное оружие с плеском разбрызгало влажную землю.

Я сцепился со следующим врагом, когда ударила вновь звуковая волна, бьющая по мозгам, что пыталась согнуть волю, подчинить. Краем глаза увидел — крысы дрогнули, уж больно необычный, непривычный это был враг. Их боялись, обороняясь и отступая, тогда как надо было наступать!

— Клыки! Дам самку и землю за их клыки!

И те, встряхнувшись, будто бы сбросив дурман, мотивированной красноглазой стеной двинулись на клювастых ящеров(?)

(? — Автор на самом деле не знает, ящеры они на самом деле или нет)

Глава 18

А впереди наступающих был я.

Схватка вскипела, и это вовсе не шутка, так как поднявшаяся вода пенилась от судорожных движений лап, жирной грязи и льющейся из ран горячей крови живых и уже сражённых тел.

Первой моей целью стали двое уродов, идущих, на мой взгляд, немного впереди. Ну как идущих… один вклинился в строй моих бойцов довольно глубоко, и уже по ходу рубки с ним вмешался второй клюворылый.